Амелия Борн - Здравствуй, сын!

- И не дольше, - отрезал я, после чего отключил связь.

Я платил большие деньги совсем не для того, чтобы слышать, что у нее есть дела поважнее.

Побарабанив пальцами по столу, я снова вернулся мыслями к тому, о чем не переставал думать все это время. А что, если я все разрушил сам, и теперь возврата назад не было? От этого по спине пробегал ледяной холодок. Но я знал одно - мне нужно быть сдержаннее, и больше не позволять себе никаких грубых и резких слов при Диане, раз уж я успел натворить настолько много всего.

Через обещанные десять минут на экране ноутбука возникла как всегда собранная и с улыбкой на губах Алина. И я решил не ходить вокруг да около, и сходу ввел ее в курс дела (хотя больше бы подошло слово «ошарашил»).

- Я все рассказал Диане. Не могу сказать, что получилось хорошо.

- Я в этом даже не сомневаюсь, - покачала головой психолог. - Расскажите все в подробностях.

- Мы были на фестивале, куда я пригласил ее вместе с нашим сыном. Прекрасно проводили время, пока мне не позвонила бывшая невеста и не сообщила, что знает о наличии у меня ребенка.

- Откуда?

- Это неважно. Важно другое. Я начал опасаться вероятности, что Диана могла узнать о том, кто тот мужчина из клуба, совсем не от меня.

- И вы решили сами ей все рассказать.

- Именно так. Она отреагировала ожидаемо, но все же… я надеялся, что смогу все объяснить.

Алина посмотрела на меня так внимательно, как будто ожидала, что на лице у меня начертан как минимум ключ от всех секретов мироздания. Потом отвела глаза и принялась что-то писать. А я сидел, как дурак, и ждал, что мне вот-вот подскажут, что же делать дальше.

- Что вы думаете делать дальше? - неожиданно спросила Алина, и я чертыхнулся сквозь крепко стиснутые зубы.

- Я думал, это вы мне и скажете, - рявкнул так громко, что в соседнем кабинете кто-то ойкнул.

- Я уже говорила вам, Олег, что не могу дать вам чудодейственный рецепт, который все решит, как по мановению волшебной палочки. Зато мы с вами вместе можем найти то решение, которое наверняка станет оптимальным.

Да, она была права. И мне стоило быть сдержаннее не только с Дианой, но еще и с ней. По крайней мере, Алина совсем не виновата в том, что я так лоханулся шесть лет назад.

- В данный момент что мне лучше сделать? Оставить Диану в покое? Пока исчезнуть из их с Матвеем жизни?

- Я определенно считаю, что нет. Вы для нее - напоминание о болезненной ситуации, причем самое яркое. Но в то же время, пока она будет продолжать свои попытки обо всем забыть, так этого и не пережив, не проработав, скажем так, это никуда не исчезнет. Нельзя просто так вытеснить проблему и думать, что она решена. Так это не работает.

- Значит, мне нужно снова… оказаться рядом?

- Да, но только, как я и говорила, действовать нужно очень осторожно. Начать завоевывать ее. Показать, что вы можете быть другим. Тем, каким и являетесь, а не тем, чей образ укоренился у нее в подсознании.

На этом моменте я поморщился. Да уж, как раз с этим у меня и имелись весьма определенные проблемы.

- Есть что-то еще, о чем мне нужно знать? - спросила Алина, и я покачал головой.

- Пока больше не о чем. Спасибо за то, что вышли со мной на связь.

Она слабо улыбнулась и прежде чем завершить сеанс, ответила:

- Спасибо и вам за нашу работу. Я надеюсь, что у нас все получится.

Закрыв крышку ноутбука, я потер ладонями лицо. И мне тоже оставалось лишь одно - надеяться, что у меня все получится.

- Что-то вы рано вернулись!

Мама, как самый настоящий Штирлиц в юбке, засекла наше с Матвеем возвращение домой быстрее, чем успел пикнуть последний комар. И для нее, как и для сына, у меня было только одно, наспех выдуманное, объяснение:

- У Олега появились срочные дела. Ему не до нас, поэтому я решила вернуться пораньше и заняться делами по дому.

- В отпуске, - неверяще констатировала мама, подбоченившись.

- Ну а когда же еще этим заниматься? - повела я плечами, стараясь принять самый невозмутимый вид.

- Не ври мне, Диана, я же твоя мать. Что случилось?

- Мама, ничего не случилось, - повторила я твердо. - Мы успели побывать на фестивале, все было замечательно.

- А потом что случилось? - настаивала на своем она, словно допрашивала припертого к стенке партизана.

- Ничего! - не выдержала я. - Так бывает, представь себе.

Недоверчиво покачав головой, мама заявила:

- Вы, наверно, устали с дороги. Я вам что-нибудь приготовлю.

Кивнув с благодарностью на это предложение, я отправилась к себе в спальню.

По пути домой я не раз и не два пыталась обдумать все, что произошло. Все, что вспомнила. А точнее - уложить в голове открывшуюся правду, с которой сложнее всего было смириться.

Возможно, мне стоило позвонить моему психологу и обсудить с ней то, что произошло. Но я и так знала, что она мне скажет, за долгие годы я успела изучить ее не хуже, чем она - меня. Ирина Борисовна непременно заметит своим ровным, спокойным тоном, что я должна принять случившееся. Осознать и пережить. Но именно это и было в моей ситуации самым сложным.

Было так просто все эти годы ненавидеть человека, отпечатавшегося в памяти лишь безликим образом, без имени и лица. И насколько сложнее было ненавидеть его теперь, зная, что этот же человек спас жизнь моего сына. Зная, каким он может быть - обаятельным и заботливым. И вместе с тем - монстром, не считающимся ни с чьими желаниями, кроме своих.

Эти два образа мне никак не удавалось соединить воедино. Как и собрать в одно целое саму себя - наивную девочку, с которой случилось то, к чему не была готова, и взрослую женщину, мать, несущую ответственность за своего ребенка. И прежде всего - за его счастье.

Именно Матвей был ключом ко всему. Именно о нем я должна была думать в первую очередь. Имела ли я право лишать его внезапно объявившегося отца, к которому он, к тому же, так быстро привязался? Господи, а что, если Волков вообще захочет отобрать у меня ребенка? Я ведь совсем не знала, чего от него ждать. Не знала, с какой целью он рассказал мне все это, и что собирался делать дальше.

Хотела я того или нет, а мы отныне были крепко связаны - ребенком, который никогда не появился бы на свет, если бы со мной не случилось все это. Ребенком, который мог умереть, если бы Волков ему не помог. И, задавая себе вопрос, хотела бы я повернуть время вспять и сделать так, чтобы Матвея бы не было - я бы однозначно сказала «нет». Он был самым дорогим, что я имела в своей жизни. Даже если причиной того, что обрела его, стали обстоятельства, из-за которых потеряла саму себя.

Зато теперь я знала правду. Вот только жаль, что все еще не представляла, что мне с ней делать.

- Мама, а когда к нам придет дядя Олег? - поинтересовался сын уже на следующий же день, порождая внутри меня болезненный укол.

Мой психолог сказала бы мне - ты должна принять решение, Диана. Только ты можешь это сделать. И сейчас, когда смотрела на сына, понимала - все уже было решено за меня.

Было не так уж и важно, прощу ли я Волкова за то, что он сделал. Самым важным было другое - у Матвея должен быть отец. И если сын хотел быть с ним, а Волков - с сыном, я не стану этому препятствовать. Просто не имею права.

Что же касалось меня самой - мне совершенно необязательно иметь какие бы то ни было отношения с этим человеком. И именно такую позицию я и собиралась занять. Пусть он видится с Матвеем, но на этом все. Я сама совершенно не хотела соприкасаться с тем, кого вряд ли смогу когда-нибудь простить.

- Я пока не знаю, - ответила сыну. - Но он наверняка нам позвонит, когда у него будет время. Ты же знаешь, дядя Олег очень занятой человек.

Дядя Олег… мне еще предстояло как-то объяснить Матвею, что Волков ему никакой не дядя. И как к этому подойти - я сейчас не знала. Достаточно было и того, какой ад царил у меня внутри от всего случившегося. И какое разочарование и даже боль потери ощущала при мысли о том, кем оказался первый мужчина, которому почти начала доверять.

- А не пойти ли нам погулять? - заявила внезапно появившаяся на пороге мама. - Вон какой день сегодня хороший. Да, Матвей?

- Да, бабуль, - кивнул сын. - Я возьму с собой Снежка. Он тоже хочет гулять.

Глядя на то, как сын скрывается вместе с бабушкой за дверью, волоча за собой своего любимого пингвина, я подумала, что, наверно, стоит купить ему долгожданную собаку. Одиночество, которое порой сквозило в его глазах, просто разбивало мне сердце.

Оставшись наедине с собой, я вдруг поняла, что не знаю, чем себя занять. Раздирающие душу мысли и образы не хотели отступать, словно тысячи демонов поселились внутри.

Как говорила мне Ирина Борисовна - гнев лучше вымещать. Бить тарелки, если понадобится, но не копить в себе. А еще представить источник своей боли - и мысленно его уничтожить.

Все эти годы мне некого было винить, я даже не была уверена в том, что со мной случилось. И сейчас настал тот момент, когда стало возможным выместить все, что собралось внутри за долгое время. Все, что требовало, но не имело выхода.

Оглядевшись в кухне, я вспомнила, как Матвей сказал, что я не умею печь пирожки. Зато Волков, как я успела заметить, был в этом деле хорош, как ему, впрочем, и положено при его статусе. Злость и упрямство вдруг заставили меня взяться за муку и замесить тесто. Я напеку таких пирожков, что все обзавидуются!

В какой момент кусок теста превратился для меня в отбивную, на которой я вымещала гнев, как то советовала психолог, я не знала. Просто поймала себя на том, что с остервенением мну и бью несчастное тесто об стол, представляя, что это виновник моих бед. И под конец разошлась так, что, схватив густую массу, замахнулась и решила запустить ею от души аккурат в дверь, выкрикнув при этом: