Они подошли к пикапу, и Шейла прислонилась к машине.

— Пока я не забыла, — сказала она, — я хочу сообщить тебе еще кое-что.

— Я слушаю.

— Сегодня я договорилась о встрече с Джо Эндикотом-младшим, у него на бумажной фабрике.

— Это в Восточном Техасе, что ли?

— Да, мы всегда вели с ними дела.

— Я помню. Они всегда давали крупные заказы.

— Но это было давно. Последнее время заказы прекратились. Ты не знаешь почему?

— Нет.

— Я тоже не поняла. Он разговаривал со мной очень холодно. Но я все-таки подбила его на встречу. На двенадцатое.

Она помолчала, чтобы набрать побольше воздуха.

— Кэш, ты поедешь со мной?

Он казался удивленным, но ответил тут же:

— Конечно.

— Я хочу правильно оценить обстановку. Мне понадобится твой совет. У меня создалось впечатление, что им нужна древесина высокого качества, а все прежние поставщики себя исчерпали. Это значит, нам светит крупный заказ. Если мы будем соответствовать их требованиям, я смогу закрыть весь банковский долг одним этим контрактом.

Она больше не колебалась, доверяя Кэшу Будро внутренние проблемы компании. Работая с ним бок о бок, она убедилась, что если кто-нибудь и способен спасти дело, так это только он. Он знал, в какой трясине они вязнут, и не было смысла сохранять перед ним фальшивое воодушевление.

— Буду рад помочь, — сказал он. — Так ты допила пиво или нет?

Она кивнула и протянула ему банку, в которой все-таки оставалось на треть пива.

Он допил до конца и бросил банку в грузовой отсек вместе с двумя другими. Оперся на вытянутые руки, одно колено дрогнуло, потом повернулся к ней:

— Я знаю, ты не любишь пиво. Она удивленно оглянулась на него.

— Думаю, ты возненавидела его раз и навсегда, когда перепила на вечеринке в Тибодо-Понд.

Она подняла глаза на первую вечернюю звезду, серебристую и блестящую на фоне неба цвета индиго.

— Меня изумляет, что ты это помнишь.

— Помню.

Она так низко опустила голову, что коснулась груди подбородком.

— Когда я после думала об этом, мне было страшно при мысли, что могло бы случиться.

— Да, ты бы здорово влипла. А ведь тебе тогда было всего… сколько? Четырнадцать? Пятнадцать?

— Пятнадцать.

Он ослабил руки и повернулся к ней лицом. Шейла не смотрела на него, но постоянно чувствовала его взгляд.

— Всего за несколько месяцев до этого умерла моя мама.

Она сама не знала, зачем стала объяснять ему свое поведение в тот давний вечер. Но что-то толкало ее на это.

— Она… моя мать никогда не была ко мне особо внимательна…В общем, — продолжала Шейла, — когда мама умерла, мы с Трисией стали изучать границы свободы, которые нам предоставлял Коттон. В то время он купил мне машину. Мне страшно хотелось пойти на ту вечеринку у озера и показать ее всем. — Она тяжело вздохнула. — И я поехала.

— И разболталась с Дорелом Хопкинсом. Смущенно засмеявшись, она взглянула на него.

— Как ты все помнишь!

— Я про эту вечеринку многое помню, — сказал он хрипло. — Ты была в белом платье. Огонь от костра просвечивал тебя насквозь. Это такая материя с маленькими дырочками.

— Шитье.

— Может быть. У тебя были длинные волосы, заколотые пряжкой. — Он неопределенно взмахнул рукой.

— Просто с трудом верю, что ты помнишь такие мелочи.

— Да, помню. Потому что я никогда не смогу забыть поганые лапы того сопляка, который гладил твою попку, когда ты танцевала с ним.

Шейла опустила глаза.

— Когда я поняла, что произошло, было уже поздно. Все было очень романтично: танцы под открытым небом, возле воды, со «взрослым мужчиной». А в следующий миг он уже тащил меня куда-то. Я испугалась и стала вырываться. — Она подняла на него глаза. — И тогда появился ты — прямо-таки из ниоткуда. Я потом долго думала, как ты ухитрился так вовремя прийти и что ты там делал. Я вообще тогда о тебе забыла.

— Я был в увольнительной из Форт-полка.

— А, ты был еще коротко острижен, как все солдаты, — вдруг вспомнила она.

Он с улыбкой провел рукой по своим длинным волосам.

— Я шлялся по городу и услышал про попойку на берегу, где будет много пива, и как раз не знал, чем занять остаток дня.

— И занялся тем, что отвез меня домой.

— Но сперва выбил порядочно дерьма из Дорела Хопкинса. Знаешь, не так давно я встретил его в городе. Он перешел на другую сторону улицы, чтобы не встречаться со мной. У него до сих пор нет передних зубов. — Кэш сжал левую руку в кулак. — Нечего было лезть в драку с солдатом, который отправляется на войну в джунгли.

Она перестала улыбаться.

— Ты едва знал меня. Кэш. Почему ты так поступил?

Воздух вдруг стал плотным и напряженным, как перед грозой. Его глаза шарили по ее лицу.

— Наверное, из ревности. Наверное, сам хотел танцевать с тобой и гладить твою попку.

Он нарочно грубил. Шейла чуть не закричала от отчаяния:

— Не верю, Кэш. Ты просто пожалел меня тогда.

— Я уже говорил, что никого не жалею, особенно женщин.

— Но я же была девочкой. Мне кажется, ты поэтому и заступился за меня, не хотел, чтобы с невинной девочкой что-нибудь случилось.

— Может быть, — согласился он с нарочитым равнодушием, но голос его был глубоким и низким, а взгляд — внимательным и неотступным. — Но я думаю иначе.

— Тогда почему?

— Потому что мне нравилось держать на коленях твою голову. Помнишь?

— Нет.

— Не может быть. Когда я вез тебя домой, ты положила голову мне на колени. Я до сих пор вижу, как твои волосы покрыли мне ноги. Они были как шелк. И на вид, и на ощупь. Я просто дурел. Они могли… все на свете.

Его глаза потемнели опустились к ее губам.

— Как я мог тогда упустить шанс? Я чувствовал, что заслужил награду за доброе дело.

— Это какую же?

Его руки появились из темноты, и пальцы охватили ее шею. Он притягивал ее к себе, пока ее грудь не коснулась его груди.

— Дотронуться до тебя.

— Поэтому ты поцеловал меня в прошлый раз? Чувствовал, что шанс сам идет в руки?

— Я поцеловал тебя по той же причине, по которой делаю все остальное, — потому что дьявольски хотел этого.

— Так ты сказал, что и в ту ночь хотел, когда вез меня домой. Почему же не сделал?

Его лицо снова стало непроницаемым, словно он опустил забрало.

— Были причины.

— Ты имеешь в виду Коттона?

— Да, Коттона.

— Почему он так разорался на тебя? Если бы не ты, меня лишил бы невинности полупьяный уличный мальчишка. Я не так много выпила. Две кружки, наверное, но, чтобы потерять голову и забыть об осторожности, этого было достаточно.

— Так ты не помнишь всего, что тогда произошло?

Ее озадачила осторожность, с какой был задан вопрос.

— Не совсем, — медленно ответила она, напрягая память. — Помню, Дорел лежал без сознания на земле, лицо в крови. Я хотела помочь ему и убедиться, что он жив, но ты силком оттащил меня в машину, в мою машину. Ты привез меня домой на моей машине? Так?

— Да.

— А как ты потом добрался обратно В Тибодо-Понд за своей?

— Я вышел из Бель-Тэр на дорогу и остановил попутку.

Она никогда не пыталась связать в одно целое обрывочные воспоминания той ночи, и теперь ей казалось, что это очень важно. Почему — она не понимала.

Кэш спас ее от позора. А теперь старается изобразить, будто он сделал это для своей же выгоды. Она сидела тогда на переднем сиденье своего новенького «Мустанга», который ей подарил Коттон, положив голову на колени Кэша. И это почему-то показалось Коттону самым дурным, самым недопустимым из всей этой истории, так что он спустил собак на Кэша.

Она снова взглянула на него.

— Коттон страшно рассердился, ведь так?

— Ничего удивительного. Его гордость и утешение привезли домой в непотребном виде.

— Да, но ведь он орал на тебя. При чем здесь ты? Разве это твоя вина?

Ее мысли вертелись вхолостую, не захватывая каких-то очень важных кусочков памяти.

— Когда мы приехали в Бель-Тэр, ты почти внес меня по ступенькам. Я помню свет на веранде. И… — Она замолчала, закрыв глаза и медленно восстанавливая эту сцену. — Коттон стоял на крыльце.

— С таким видом, словно святой Петр, охраняющий от грешников Райские Врата, — резонно дополнил Кэш. — Ни о чем не спрашивая, он обрушил на меня гром и молнию. Вышла Веда и увела тебя в дом.

— Я помню… — добавила Шейла, засмеявшись. — Она раздела меня и уложила. Причем все время бранила за легкомыслие и проклинала белую шваль, у которой нет никакого уважения к таким порядочным девочкам, как сестры Крэндол.

Она вспомнила, как Веда расчесывала шелковые белокурые волосы, которые только что покрывали ноги ублюдка Моники Будро.

"Господь успокоил Веду», — подумала она, улыбаясь.

В тот вечер она с удовольствием побила бы Кэша, если б могла. Но этим занялся Коттон, устроив тому словесную порку. Пока Веда укачивала ее в спальне, Кэш получил свою порцию несправедливых обвинений.

— Ты тогда очень обиделся, правда? — спросила она в растерянности. — Весь свой гнев Коттон обрушил на тебя.

Глядя перед собой в пространство, она продолжала вспоминать, словно листала страницы книги, некогда закрытой для нее:

— Помню, вы оба долго кричали друг на друга на крыльце. Коттон так и не понял, что это не ты напоил меня.

— Он не захотел этого понять, — с горечью сказал Кэш.

— Вместо того чтобы поблагодарить тебя, он орал, что ты…

Книга внезапно захлопнулась. Страницы перестали переворачиваться. Ее память уперлась в глухую стену. Тупик. И как все тупики, он был безвыходным.

— В чем он обвинял тебя в ту ночь?

— В том, что привез тебя домой пьяную.

— Нет, что-то еще… — настаивала она.

— Не помню, — коротко ответил Кэш.

Он быстро нагнулся и коснулся поцелуем ее губ.