Олива не могла бы ответить, когда конкретно она потеряла интерес к учёбе настолько, что с уровня успешной ученицы скатилась чуть ли не на самый последний. Может, причиною была работа, которая отнимала много времени и сил, коих на учёбу уже недоставало; а может, и то, что её голова в последнее время была забита совсем не тем, чем надо. Она ловила себя на том, что беспрестанно подсознательно ждёт эсэмэсок от Салтыкова из далёкого Архангельска, но тщетно: вот уже месяц прошёл с тех пор, как он перестал ей писать. Конечно, не сразу, не вдруг. Постепенно от него стало приходить сначала по две эсэмэски в день, затем по одной, потом одна эсэмэска раз в два дня, раз в три дня, раз в неделю. Олива, уже не выдерживая, писала ему сама, он отвечал не сразу, как бы постепенно приучая её обходиться без него. И вот однажды на очередную её эсэмэску ответа так и не последовало. Она подождала день, два, ибо он в последнее время отвечал и через день. Но тщетно: прошла неделя, другая — и ничего. И Олива поняла, что это всё: больше он ей не напишет.

Умом она понимала, что эта переписка рано или поздно всё равно закончилась бы, и что нет смысла ждать его эсэмэсок — у него там другая жизнь, совершенно отличная от её, Оливиной, жизни. Она завидовала ему, что он в Архангельске живёт куда интереснее, чем она в Москве — у него там полно друзей, и конечно же, ему не до неё. Но, наряду с этим, у неё не укладывалось в голове, почему человек, который, казалось, ещё вчера принимал в её жизни такое искреннее участие, наполнял её дни радостью и смыслом — теперь исчез, как будто ничего и не было. И ведь, действительно, ничего не было… для него. А ей, что ей теперь было делать с этой страшной пустотой вновь обрушившегося на неё одиночества?..

— Да не напишет он тебе, — говорила ей Яна, видя, что Олива снова зависает над своим мобильником в бесплодных ожиданиях эсэмэски.

— А вдруг напишет… Он иногда пропадает на неделю или две, а потом появляется.

— Не напишет. Не тешь себя иллюзиями. Где ты и где он.

Яна, как всегда, была права. Но Оливе от этого легче не становилось.

Она по-прежнему продолжала сидеть на форуме Агтустуд, активно участвовала во всех дискуссиях, начиная с естественно-научных, вроде теории эволюции и конца света, что особенно занимало умы форумчан в то время, и кончая флудилкой и психологией взаимоотношений. Салтыков, конечно же, тоже сидел там, но с Оливой старался не пересекаться, на её посты не реагировал, как будто не он строчил ей летом по двадцать эсэмэсок на дню. Олива всё поняла, но никаких выяснений отношений закатывать не стала. А зачем? Собственно, он ведь ей ничего и не должен. К тому же, гордость тоже надо иметь. Не хочет больше общаться — ну и не надо. Интернет большой, можно найти и кого получше.

Вот только «получше», к сожалению, никто не находился...

Глава 7

Тем временем, зима в Архангельске уже давно вступила в свои права. Город принарядился пушистым белым снегом как невеста подвенечной фатой. Всё это: и белоснежные сугробы, и белые от инея сказочные деревья, и появившиеся уже кое-где нарядные ёлочные игрушки, и мишура в витринах — всё напоминало о приближающемся новогоднем празднике, о самом любимом и радостном празднике северян.

В один из таких-то снежных ноябрьских дней, укутанных ранними сумерками, гуляли по Чумбаровке двое в почти одинаковых пингвиньих чёрных куртках. Только по тому, что один был высок, а другой едва доставал ему до плеча, можно было со спины догадаться, что это парень и девушка. Ну, а если зайти к ним спереди, то сомнений и вовсе никаких не будет: выпущенные из-под шапки прямые волосы до плеч и красная роза в руке девушки скажут всё сами за себя.

Внешне девушка была, откровенно говоря, так себе: по-научному — часто встречающийся тип внешности средней привлекательности, а по-простому — ни кожи, ни рожи. А вот парень, её спутник, напротив, был редкостно красив. Высокий, зеленоглазый, черты лица классически-правильные. Довершала сей соблазнительный образ густая прядь тёмно-каштановых волос, длинной волной ниспадающая на его красиво очерченные тёмные брови.

— Архангельск — город ангелов, — тихо проговорил красивый парень своей спутнице, устремив вдаль мечтательный взор своих больших зелёных глаз. — Вот только летать они разучились...

— Да-а, — протянула девушка в ответ, — Но не все.

— Не все. Ты не разучилась, — он легко приобнял её сзади, — Я вижу крылья у тебя за спиной.

Девушка грустно улыбнулась.

— Подрезанные?

— Немножко подрезаны, да. Чуть-чуть. Но тебе стоит лишь взмахнуть ими, сделать небольшое усилие...

Он прижал её к себе сзади, наклонился к её уху и прошептал:

— Закрой глаза. Просто доверься мне.

Девушка повиновалась. Он поднял её, словно пёрышко, и, продолжая осторожно держать, поставил ногами на спинку парковой скамейки.

— А теперь взмахни крыльями и лети. Лети, не бойся. Я с тобой.

Не открывая глаз, девушка раскинула руки. На губах у неё играла счастливая улыбка, преобразившая до неузнаваемости её некрасивое доселе лицо.

— Я лечу… Я лечу… — проговорила она.

— А теперь открой глаза. Что ты видишь?

— Небо. Звёздное небо. Деревья ослепительно-белые, они тоже унизаны звёздами… Звёзды повсюду...

— Ты счастлива?

— Да, очень… Всё как в сказке...

Парень осторожно спустил девушку на землю и серьёзно посмотрел ей в глаза своим глубоким взглядом.

— Ты только помни, что это сказка, ладно?

Улыбка медленно сползла с лица девушки, и вместе с ней сползло и очарование, снова вернув лицу былую некрасивость.

— Я помню, Даниил.

Молодые люди продолжили прогулку. Какое-то время они шли молча.

— Никки, я знаю, что ты чувствуешь, — нарушил молчание Даниил, — Но ты не должна забывать наших условий.

Никки досадливо отвернулась.

— Я и не забывала...

— Ты знаешь об этом. И я знаю об этом, — скороговоркой произнёс он, — Я был прислан сюда для искупления. Я вижу: Архангельск сгорит дотла...

— Время покажет, — бесстрастно проговорила Никки.

Даниил остановился и повернул лицо девушки к себе.

— Ты сейчас в пучине отчаяния. А я здесь, чтобы помочь тебе выбраться.

Никки подняла на него взор.

— Ты мне поможешь?

— Помогу. И тебе. И всем.

— Всем… — она с грустью отвела глаза.

— Да. Я самодостаточен, а люблю всех.

Никки высвободилась из его объятий и отвернулась.

— Всех, значит, никого...

— Всех, значит, всех. И в этом нет ничего плохого. Наоборот, если человечество сможет постигнуть и принять это, оно будет спасено.

— От чего? — спросила Никки.

Даниил снова мягко привлёк её к себе.

— От страданий. От боли. От слёз и потерь.

Глава 8

Ккенг, нервно стряхнув снег со своей куртки и ботинок, вошёл в лифт подъезда и, поднявшись на седьмой этаж, нажал на кнопку звонка. За дверью послышались шаги и гул многих голосов – очевидно, вечеринка, именуемая рождественской встречей форума Агтустуд, уже началась.

– Серёга! – воскликнул уже довольно пьяный Салтыков, открывая дверь, – Заходи, не стесняйся, тут все свои!

Ккенг нерешительно прошёл в коридор и, сняв с себя куртку, высокомерно оглядел присутствующих в гостиной. Высокомерие это происходило от неуверенности в себе и некоторой закомплексованности; и чем более Ккенг робел перед незнакомым ему обществом, тем высокомернее и презрительнее делался его взгляд. Видно было, что к встрече этой, которая являлась самой первой встречей форумчан Агтустуд, он готовился с особенной тщательностью: на нём была фирменная толстовка и новые джинсы; волосы его были обильно уложены гелем. Ккенг, заработавший на этом форуме репутацию самого отчаянного спорщика и (как по большей части казалось ему самому) самого умного и компетентного чела во всех вопросах, затрагиваемых на форуме, старался и здесь с особенным пафосом держать марку.

В гостиной были только парни: Салтыков и его младший брат Бивис, Кузька, Павля, Андрей Торопов, именуемый на форуме как Райдер, и Лёха Ружников, известный на форуме под ником Флудман.

– Что это у вас такая тухлая встреча форума? – презрительно бросил Ккенг, садясь на угол дивана, – Хоть бы девчонок позвали для разнообразия…

Павля и Кузька понимающе переглянулись между собой. «И тут свой гонор показывает!» – подумали они, однако вслух ничего не сказали.

– Да Серёга, нет проблем! Щас всё будет, и девчонки будут, – засуетился Салтыков и, недолго думая, открыл список многочисленных контактов в своём мобильном и начал звонить.

– Алло, Наденька? Это Андрей Салтыков, – фамильярно начал он, позвонив по первому контакту, – С прошедшим тебя Новым годом и Рождеством! Счастья, успехов, всего-всего! Да, да, спасибо, Надюшкин! С-слу-ушай, – приступил он «к делу», – Какие у тебя планы на этот вечер? Да нет, ничего… А у меня предки свалили в санаторий, хата свободная, да… Мы с друзьями тут тусуемся, только тебя нам не хватает… Не придёшь? Почему-у, Надюшкин?.. Ну я-асно… Ну как хочешь… Пока-пока.

– Чё, Андрюха, обломала она тебя? – заржал Мочалыч.

– Да и х… бы с ней, – неохотно отвечал Салтыков, – Сука, зазналась. Как же, она же у нас мОдель…

– Ну позвони ещё кому-нибудь, у тебя же много баб знакомых, – сказал Бивис, – А то мы просто тупо напьёмся, вот и будет вся встреча форума.

– Ща я Мими позвоню, – сказал Салтыков, имея в виду одну из форумчанок Агтустуда.

– Ты знаешь телефон Мими? – удивился Кузька.

– Я её в профкоме много раз видел – это же Маша Целикова, редактор газеты «Наш темп».

– Мими – редактор газеты «Наш темп»?

– А ты не знал этого?

– Не знал, – сказал Кузька, отчего-то краснея, – Так позвони же ей, пусть она придёт.