Между тем, тысяча рублей, оставшаяся у Оливы, таяла как вода. Девушка изо всех сил старалась экономить каждую копейку, не тратить деньги на ерунду, но тщетно: у неё, как назло, проснулся волчий голод, до смерти хотелось каких-нибудь креветок или шоколада; к тому же, она пристрастилась к сигаретам и уже не могла обходиться без них. Кроме того, чтобы ездить на всякие собеседования, приходилось тратиться на проездные билеты в метро и на автобус. Это, конечно, был ей не Архангельск, где проезд на автобусе стоил всего восемь рублей, а Москва, где тот же самый автобус стоил целых двадцать пять рублей в один конец. Да метро в оба конца — сорок рублей почти. Так и получалось, что в день у Оливы сотня-другая улетала в тартарары. Короче говоря, через неделю безрезультатных собеседований и неудавшихся попыток устроиться на работу Олива с ужасом обнаружила, что в её кошельке осталось всего сто пятьдесят рублей.

В пятницу Олива пришла домой с последнего собеседования голодная и злая. Накануне ей уже фактически предложили место на Новых Черёмушках с окладом в пятнадцать тысяч — оставалось только съездить на собеседование. А потом, в самый последний момент выяснилось, что это место уже занято другим соискателем.

«Остался последний вариант — вакансия секретаря на Китай-городе, — мрачно думала Олива, ложась в постель, — Зарплата, правда, маленькая, но уж какая есть. Тут выбирать не приходится. Но если в понедельник мне и там откажут — тогда мне ничего не останется, как пустить себе пулю в лоб...»

В четыре утра её разбудил звонок мобильника. Это был Салтыков.

— Ты с ума сошёл, — прошипела Олива, сняв трубку, — Время — четыре утра! Зачем ты звонишь в такой час?

— Мееелкий… — произнёс Салтыков плачущим голосом, — Мелкий, мелкий...

— Ну что «мелкий»?! — устало сказала Олива, пытаясь казаться строгою.

— Я люблю тебя, мелкий...

— Где ты сейчас? — спросила Олива.

— Я… на улице… в клуб ходил...

— Ты пьян?

— Ннннет… я… Ик! Я немного выпил… чуть-чуть...

— Прекрасно! — взорвалась Олива, — Замечательно! Это называется, ты так ждёшь меня, работаешь, копишь на квартиру! Я тут мыкаюсь в Москве не знаю как, а ты тем временем по клубам всяким шляешься и бухаешь там! И звонишь мне в четыре утра — у тебя стыд и совесть есть вообще?!

— Мелкий, ну мееелкий...

— Ддщщщ!!! — в трубке Олива услышала звук падения. Очевидно, Салтыков спьяну споткнулся и грохнулся в лужу.

— Алло! Алло! — надрывалась Олива.

Салтыков не отвечал. Наряду с этим по ту сторону телефона послышались чьи-то шаги и голоса:

— Наш! Налимонился, брат? Руку, руку давай...

— Я ссам… мелкий… Где мелкий?.. Куда мелкий пропал?.. Мееелкий!

— Тихо, тихо, поднимайся давай...

— Игорян, тащи его в машину, сам он не дойдёт...

— Подходи с той стороны, бери...

В телефонной трубке Оливе снова послышалась возня. Очевидно, Салтыкова вытаскивали из лужи. Напрасно она алёкала в трубку: Салтыков уже не слышал её и на весь квартал распевал пьяным голосом:

— Я ссажаю алюминиевые оо-гуу-рцы-а-а! Ик! На брезентовом поле...

Олива в сердцах швырнула телефон на постель. «Идиот!!! — злобно прошипела она, разговаривая сама с собой, — Что ж я за несчастный такой человек, что мне так не везёт с людьми?! Мало мне неприятностей здесь, так ещё этот… Ему-то и дела нет, никакого уважения ко мне! Навязался, ирод, на мою голову...»

А Салтыков, в стельку пьяный и весь извазюканный в грязи, уже храпел на заднем сиденье машины как ни в чём не бывало.

Глава 27

На следующий день Салтыков написал Оливе в аську:

— Мелкий, прости меня за вчерашнее… Я больше так не буду...

Олива промолчала.

— Мелкий, ну скажи мне хоть что-нибудь… Ты сердишься, мелкий?

— Конечно, — проворчала она, — Тебе что! Ты там развлекаешься, тебе весело...

— Ну, хочешь, я никогда больше не буду ходить в ночные клубы? Одно твоё слово — и я не буду никуда ходить развлекаться! Я тебе клянусь!..

— Кто я такая, чтобы запрещать тебе?..

— Как это — кто такая? Ты мне жена!

— Я тебе не жена, — отрезала Олива.

— Так будешь моей женой через четыре месяца.

«Я не буду твоей женой», — вдруг промелькнуло у неё в голове.

В скайп вышел Дима Негодяев и заговорил с Оливой. Поболтав с ней минут десять о разных пустяках, Дима отправил ей какую-то ссылку.

— Что это? — спросила Олива.

— Посмотри, ноутбук за сорок штук Салтык вчера приобрёл.

— Ноутбук?! За сорок тысяч?.. — она была поражена, — Нда… Это он так, значит, нам на квартиру копит...

«Так, — думала Олива, лёжа ночью в своей постели, — Ноутбук, значит. Это что же получается — мне сказал, что сейчас у него нет денег даже на съёмное жильё, а на ноуты за сорок штук у него деньги есть?! Так получается?..»

Распаляя себя, она так и не заснула в ту ночь. Этот ноутбук не выходил у неё из головы, и с каждой минутой Олива чувствовала, что ненавидит Салтыкова всё сильнее и сильнее.

В понедельник она поехала в офис на Китай-городе устраиваться секретарём. В ходе собеседования надежда получить место крепла в ней с каждой минутой, ибо начальник отдела довольно дружелюбно с ней беседовал и даже показал Оливе папки с документами, с которыми ей придётся работать. Но в конечном итоге сказал, что им ещё нужно подумать, и он даст ей окончательный ответ в течение дня.

Несколько разочарованная, Олива поехала домой. По дороге пришла смска от Салтыкова. Олива подумала и решила пока не отвечать ему, а подождать до вечера. «Вот позвонят мне с работы, скажут, что взяли, — подумала она, — Тогда и отвечу...»

Наступил вечер — звонка всё не было. «Неужели не взяли? — стучало в голове у Оливы, — Вот и сиди, думай, что дальше...»

Но вот и звонок. Олива кинулась к телефону. Они! Наконец-то...

— Это из отдела кадров, вы были у нас сегодня утром. Мы подумали насчёт вашей кандидатуры.

— Да, так что же?

— Вы нам не подходите. Всего доброго.

Смска. Опять Салтыков, чёрт бы его побрал! «Мелкий, ты где сегодня? Как у тебя дела?»

«Да иди ты к чёрту, надоел! Без тебя тошно» — набросала Олива ответ. К счастью, не отправилось. На счёте три цента осталось.

Весь следующий день у Оливы был снова посвящён поискам работы. Безрезультатно.

Вечером она лежала в постели, и её трясло от ненависти и злости. Телефон надрывался — звонил Салтыков. А она не брала. Ей органически невыносимо было с ним сейчас разговаривать.

«Ну чего, чего он звонит? Что ему от меня надо?» — с тоской и раздражением думала Олива. Ей хотелось взять трубку и сказать ему: отстань от меня. Хватит меня преследовать. Что тебе от меня надо, в конце то концов?!

Я не хочу с тобой разговаривать. Ты мне никто. Никто. Понял?!

Оставь меня в покое. Мы люди разных социальных слоёв. Тебе ноутбуки покупать, мне от голоду дохнуть. Но когда-нибудь я докажу тебе, что я лучше тебя, что я — не неудачница, я сама добьюсь в жизни всего. Без твоей грёбанной помощи. Купи себе лучше второй ноутбук, тебе это более пристало.

Я ненавижу тебя.

Телефон смолк. Больше не перезванивал.

А Олива лежала в постели и не могла заснуть. Ей мешал голод, мешала злость и ненависть. А ведь всего-то неделю назад она сказала ему, что любит его...

«Что меня толкнуло сказать ему это? Зачем я это сказала?! Ведь я его не люблю… не люблю!!! — с отчаянием думала Олива, — Зачем, зачем я сказала, что люблю… Я ненавижу тебя! Это ты во всём виноват! Ты!"

Так, в тоске и злобе Олива уснула. На следующий день проснулась вся разбитая. Поплелась на кухню, заставила себя, давясь, проглотить несколько ложек овсяной каши. Оливе предстояло ещё одно собеседование. Последнее.

Как всегда, вопросы там были одни и те же, как и везде. Олива отвечала машинально.

— И скажите, почему вы хотите работать именно у нас? — спросила кадровица.

«Господи, как надоели! Да мне пофиг, у вас, или не у вас, лишь бы деньги были», — подумала Олива. Вслух же затруднилась с ответом.

— Понятно. Если у вас нет вопросов, можете быть свободны, — кадровица встала со стула.

— А… вы берёте меня или нет? — неграмотно ляпнула Олива.

— Сожалею, но данная вакансия для вас не подходит. Попробуйте устроиться в другой организации. Всего доброго.

Последняя надежда лопнула как струна на гитаре. Олива встала, прошла к дверям и вдруг у неё началась истерика. Она расплакалась.

— Ну вот, видите, вы уже и плачете. Вам надо успокоиться и нервы полечить.

Олива вылетела из офиса как ошпаренная. Ей было так стыдно, что готова была провалиться сквозь землю.

На руках у неё оставался ещё один адрес для собеседования. Но туда уже не поехала. Какой смысл, всё равно не возьмут, подумала она, да ещё в таком состоянии. Кое-как добралась до Тёплого Стана. У метро стоял мужик кавказской национальности и транспарантом «куплю сотовый б/у». Без особых надежд Олива подошла к нему и спросила:

— Не купите ли вы у меня Сименс М50? Он в хорошем состоянии.

Мужик задумчиво повертел его в руках:

— Хороший-то хороший, но старый… Триста рублей могу дать, а больше он и не стоит.

Торговаться с ним Олива не стала — триста так триста. Купила прямо там батон белого хлеба и половину умяла. Остальные деньги решила пока не трогать.

Вечером Олива вышла в аську. Как только она появилась онлайн — с двух сторон её обступили Майкл и Негод.

— Тебя Салтыков потерял, — начал без обиняков Дима Негодяев, — Ты где пропадала-то? Он уже тут весь Архангельск на уши поставил! Даже в Москву лететь собирался, тебя разыскивать, испугался, что с тобой что-то случилось, и жива ли ты вообще!