— Андхей, — послышался с другой стороны скрипучий голос Майкла, — Почему ты называешь Оливу «мелким»?

— Ну, а как её ещё называть? Мелкий и есть мелкий. Не «крупный» же...

Зевнув пару раз и потянувшись, все трое опять задремали в постели. Стало совсем скучно.

— У меня чё-то песня одна в голове крутится, — нарушила молчание Олива, — Только мотив не подберу...

— А мне знаете какая песня нхавится? — сказал Майкл, — Из фильма «Семнадцать мгновений весны»...

— Спой, Майкл, — попросил Салтыков, — А мы с мелким тебе будем аккомпанировать.

— Не думай о секундах свысока… — выпалил Майкл не в такт.

— Нет, Майкл, — остановил его Салтыков, — Надо ритм выдерживать. Ну, на раз-два-три!..

— Не думай

О секундах

Свысока...

— Настанет вхемя

Сам поймёшь

Навехное… — подхватил Майкл своим скрипучим голосом.

— Свистят они

Как пули

У виска, — запели все трое, —

Мгновения,

Мгновения,

Мгновения...

— Блин, здорово у нас получается, — отметила Олива, — А давайте ещё чего-нибудь споём?

— Не, мелкий, — отказался Салтыков, вставая, — Мы же договаривались с Янкой и Юлькой сегодня на Красной Площади погулять, забыла?

Олива радостно заулыбалась и тоже встала. Как здорово, что её любимый парень и лучшая подруга, после всех разногласий, наконец-то нашли общий язык! Для полного счастья не хватало только помирить Волкову с Майклом...

— Чья это паста? — крикнула она из ванной, держа в руках тюбик «Колгейт», — Салтыков, твоя, что ли?

— Нет, не моя. Наверно, Майкла.

Олива фыркнула.

— Чего ты? — спросил её Салтыков.

— Мой покойный дедушка, царствие ему небесное, не умел читать по-английски, — объяснила Олива, — И «Cоlgate» он прочёл как «Солдате».

— Паста «Солдате» — служи, боец! — поймал тему Салтыков.

— Ооооой! — Олива согнулась пополам от смеха, — Как ты сказал… Ха-ха-ха… Паста «Солдате»… Ой, не могу!!!

Она смеялась как сумасшедшая, катаясь по полу. Растерянный Майкл, пришедший в ванную чистить зубы, ничего не понял.

— Майкл, ты чего пришёл?

— Я зубы чистить...

— Пастой «Солдате»? Служи, боец! — подъелдыкнул Салтыков.

— Оооооой! Ха-ха-ха!!! — ещё больше зашлась Олива, корчась на полу от смеха.

— Нда, — откомментировал Майкл, — У кого-то с английским большие пхоблемы.

А в это время у Юли и Яны был свой разговор.

— Мне Мишка понравился, — смущаясь, произнесла Юля.

— О чём вы хоть там говорили-то? — хмыкнула Яна, крася перед зеркалом ресницы.

— Не поверишь — об архитектуре...

— В три часа они будут нас ждать на Театральной в центре зала, — сказала Яна, — Пора выходить.

И девушки, подкрасив перед зеркалом губы, взяли свои сумочки и поехали на Театральную.

Глава 33

Снег хлопьями валил над осенней Москвой. Красную Площадь перекрыли — там готовилось какое-то мероприятие. В центре на углах и выходах из подземных переходов раздавали красные ленточки и воздушные шары. Пятеро друзей взяли себе по ленточке и подвязали к своим сумкам.

— Ха-ха-ха-ха! Ой, не могу!.. — всё ещё заходилась от смеха Олива, — О-ой! Ха-ха… Паста Сол… Ха-ха-ха! О-ой!

— Олива, ты шо, кухила? — обернулся Майкл в её сторону.

— Паста Солдате!!! — поросёнком взвизгнула она, проседая в руках Яны и Салтыкова, — Служи, боец!!! Ха-ха-ха-ха...

— Чего?.. Да прекрати ты ржать, говори толком! — потеряла терпение Яна, — Чё за «солдате»?

— Да «Колгейт», зубная паста, — пояснил Салтыков, — Мы тут ещё рекламный ролик придумали с Негодом в главной роли. Вообрази себе Негодяева в гусарском шлеме, с такими курчавыми нафабренными усами… — он изобразил жестом Димаса с усами настолько мастерски, что даже Яна хрюкнула от смеха. — И вот, достаёт он пасту «Солдате» из табачного кисета — а паста в таком помятом облезлом тюбике — и говорит: «МнОгО фрОнцузОв пОбили мы, зОщищая нашу рОдимую стОрОнушку… А всё пОтОму, что с нами была паста „СОлдате“ — служи, бОец!»

— А Хром Вайт ему честь отдаёт: «Служу, Отец!» — отсмеявшись, добавила Олива.

— Мдя, прикольно, — сказала Яна.

— Они ещё хекламный холик пхидумали с Гладиатохом в главной холи, — подал голос Майкл.

— Дык там и придумывать нечего, — сказала Олива, — Я, Янка, тебе не рассказывала, как мы с Салтыковым в Архе, когда ты уехала, Гладиатора протухшим соком напоили?

— Нет, не рассказывала.

— Ну, так слушай, — воодушевилась Олива, — Послала я своего дурня в магазин за соком. А этот оболтус, — она показала на Салтыкова, — Вместо апельсинового сока яблочный приволок. Да ещё в такой огромной упаковке — сок «Моя семья» называется.

— Ну и?

— Ну, ты же знаешь у Салтыкова привычка дурацкая пить из горла, — продолжала Олива, — Отпил он из горла, я и сама потом пить не стала. Так у нас сок этот простоял на жаре три дня — и протух. Ну, думаем, чё делать — выбрасывать сок вроде жалко, а допивать стрёмно...

— И тут приехал Гладиатор, – подхватил Салтыков, — И первым делом с порога заявил: «Я пить хочу, у меня сушняк в горле». Ну, я ему и предложил, от чистого сердца, так сказать: «Славон, хочешь сочку?» Он, понятное дело, не отказался, ну и высосал весь сок одним глотком. Потом как скуксил рожу, да как смял коробку, да как крякнул: «Ээээээээ!!! Хоррррош соччок!!!»

— Вы его там чуть не убили! — ахнула Юля.

— Дык нет, чё ему — выпил и даже похвалил, — рассмеялась Олива.

— Да, он вежливый, особенно по отношению к мелким, — прокомментировала Яна, — А вот Салта, наверное, пригласил на беседу в «Пятиборец» потом.

Все пятеро спустились в метро.

— А Салт, между прочим, на Гарика Харламова похож, — заметила Юля, кивнув на плакат, где были изображены рожи из «Камеди Клаб».

— Точно-точно! Вылитый Гарик Харламов! — подхватила Яна, — А Майкл — Мартиросян...

— Ха-ха-ха-ха-ха! — Олива опять согнулась пополам от смеха. Всё окружающее её — рожи из Камеди Клаб, Салтыков, похожий на Харламова, Майкл в своих штанах пузырями, паста «Солдате», Негодяев с нафабренными усами, Гладиатор, которого напоили протухшим соком – всё это ужасно веселило Оливу и заставляло её беспрестанно ржать до упаду.

— Не, её реально прёт, — сказала Яна.

И это тоже рассмешило Оливу. У неё даже слёзы выступили на глазах от смеха. Она так заразительно смеялась, что через минуту все пятеро уже ржали хором. Люди недоуменно оглядывались на весёлую компанию, на их заливистый смех, но ребята продолжали ржать до упаду сами не зная чему.

— Слушайте, дайте мне кто-нибудь в бубен! — попросила Олива, еле сдерживая смех.

— Щас дядечка мент тебе в бубен даст, — сказала Яна на полном серьёзе.

— Ой, правда, ребята, чтой-то я не к добру расходилась… — вздохнула Олива, еле отойдя от хохота, — Давно я так не смеялась. Даже как-то нехорошо вдруг стало...

Поздно вечером Майкл улетел в Питер. Проводив его, Олива и Салтыков вернулись в свою гостиницу. Им оставалась последняя ночь вдвоём — завтра утром Салтыков уезжал в Архангельск. Все выходные они кружились с Майклом, Яной, Юлей — им даже некогда было побыть наедине. А сейчас, оставшись, наконец, одни, оба почувствовали какую-то тоскливую пустоту.

— Ну, вот и всё, — вздохнула Олива, — Завтра ты уедешь, и всё пойдёт по-прежнему...

— Да с чего, мелкий, — отмахнулся Салтыков, — Всё же хорошо, мы весело провели время...

— Да, весело… Но мне от этого теперь ещё грустней...

— Да с чего! — повторил Салтыков, — Вон, Москалюшка наш новую московскую любовь нашёл… Ведь здорово?

— Это да, — Олива заулыбалась, — Небось, как приедет домой, сразу этот день в численнике красным отметит...

— Чего? Как ты сказала? Численник?

— Ну да, численник, — хмыкнула Олива, — Ну, этот… январь, февраль, и листки каждый день отрывают...

— Ха-ха-ха! Ой, умру… численник… — заржал Салтыков.

— А что тут смешного? Ну, численник и численник...

— «Численник»! — передразнил её Салтыков, — Эх ты, деревня еловая! А ещё в Москве живёшь! Надо говорить не «численник», а «календарь»!

— Сам ты деревня еловая, — обиделась Олива.

— Ну-ну, мелкий, я же шучу, — Салтыков вяло чмокнул её в губы, — Ладно, мелкий… Давай спать.

— Не, как это спать?! — возмутилась Олива, —А поговорить?

— Мелкий, ну я так устал...

Олива насупилась и резко села на кровати.

— Ты переменился ко мне в последнее время. Раньше ты таким не был.

— Каким? — безучастно спросил Салтыков.

— Таким… Равнодушным.

Наутро Олива провожала его на вокзале. У поезда она не выдержала и кинулась ему на шею, чуть не плача, принялась целовать.

— Ну всё, всё, — Салтыков тихонько расцепил её руки, — Иди домой, мелкий. Не стой тут.

— Но ведь до отправления поезда ещё двадцать минут...

— Двадцать минут погоду не сделают. Всё, всё, мелкий. Иди.

Салтыков быстро поцеловал Оливу в губы и, перекинув дорожную сумку через плечо, вошёл в вагон. Олива круто повернулась и, украдкой вытирая слёзы, уныло побрела вдоль по перрону...

Нет, он явно охладел ко мне, думала Олива по дороге домой. Летом же совсем другой был, а тут как подменили. В глаза не смотрит. Ведёт себя как-то вяло и прохладно. Вот и теперь даже не попрощался толком.

Что же произошло? Ведь всё же было нормально?..

Странно всё это.

Ужасно странно.

Глава 1

Плохая примета, некогда слышанная Оливой от бабушки, что чересчур много смеяться, тем более, смеяться «до упаду» — не к добру: чем сильнее сейчас смеёшься, тем сильнее потом будешь плакать, сбылась буквально в считанные дни. Практически через день после того, как Олива проводила Салтыкова и через два дня с того момента, когда она до упаду смеялась, угорая над «пастой Солдате», она пошла после работы в университет, где на неё обрушилась новость, и отнюдь не приятная. У деканата вывесили список отчисленных студентов, и Олива, едва пробежав его глазами, увидела там свою фамилию...