— Кузя, ложись с нами в гостиной, — предложил Салтыков.

Олива удивилась, почему он не положил Кузьку спать в другой комнате, однако промолчала. Салтыков же, между тем, пока остальные разбредались по своим койкам, сел с ноутбуком на постель и вдруг ни к селу ни к городу достал из кейса какие-то свои чертежи.

— Мелкий, поди-ка сюда, — позвал он Оливу, — Ты же вроде на инженерной геологии? Не знаешь, что вот тут, на геологическом разрезе, обозначает буква «м»?

Олива склонилась над чертежом.

— Не знаю… Метр, наверно? — неуверенно произнесла она.

— Какой ещё метр? — Салтыков даже рассмеялся, — Мёрзлый грунт это обозначает! Эх ты, инженерша...

Олива вспыхнула аж до самых ключиц.

— А если ты знал, чего же спрашивал? И потом, никакая я не инженерша, ты институт закончил, а я нет, ты же знаешь!

— Мда, — кисло обронил Салтыков, — Я и забыл об этом.

От стыда и досады у Оливы даже щёки пошли красными пятнами. Так унизить её при посторонних! Она раздражённо выхватила у Салтыкова из рук чертёж и швырнула его на стол.

— Убери эту гадость отсюда! — гневно выпалила она, — Ты что, другого времени и места найти не мог? Нечего превращать нашу постель в проектную мастерскую!

— Когда ты ешь в постели и превращаешь её в столовую, я ничего не говорю, — проворчал Салтыков.

— Да когда такое было?

— Да всегда.

— Стоп! Стоп! — не выдержал Кузька, наблюдавший всю эту сцену, — Всё, ребята, брейк! Завтра продолжите, а сегодня и так был тяжёлый день.

Салтыков нехотя убрал чертежи и выключил свет. Едва положив голову на подушку, он тут же отвернулся от Оливы к стене и почти сразу же захрапел. Если учесть, что они два месяца были в разлуке и только вот сейчас наконец-то встретились, Оливу этот жест очень оскорбил. Но ей не хотелось сейчас ругаться и выяснять отношения при Кузьке, к тому же она смертельно устала с дороги и сегодняшней бурной вечеринки. Однако уснуть не получилось — Кузька оказался на редкость болтливым парнем, и до пяти утра Олива с Кузькой не спали, всё болтали о жизни и философствовали под саундтрек салтыковского храпа.

— Олива, а почему ты не стала учиться дальше? — спросил её Кузька, — Обстоятельства не позволили? Или сама не захотела?

— И то, и другое, — отвечала она, — Во-первых, меня никто не обеспечивает и приходится самой зарабатывать себе на хлеб; а совмещать учёбу и работу очень сложно. К тому же, — добавила она, — Ты же знаешь, я училась в геологоразведочном, пробовала совмещать учёбу с работой, и в итоге не успевала ни там и ни там.

— Да, трудно, конечно, — посочувствовал Кузька, — Но ведь ты могла бы перейти на заочную форму обучения. И работать бы смогла, и диплом бы о высшем образовании получила...

— Всё это так, — усмехнулась Олива, — Но проблема в том, что мне абсолютно неинтересна учёба. Я всегда ненавидела учиться, ещё в школе. А от геологии меня вообще тошнит. Изучать все эти мёрзлые грунты, чертить эти грёбанные разрезы, графики ГИС… данунах...

— Зачем же ты пошла в геологоразведочный, раз тебе не нравится? — изумился Кузька, — Ведь есть же масса других специальностей. Выбрала бы то, что тебе интересно...

— В том-то и проблема, что мне ничего не интересно, — отвечала она, — А в институт пошла просто тупо парня себе найти.

— И как, успешно?

— Не-а. Только время зря потеряла.

— Чё ж так плохо, — усмехнулся Кузька.

— Да вот так, — отмахнулась Олива, — Там свои девушки имеются. И куда красивей меня...

— Ну, не скажи, — усомнился Кузька, — Ты симпатичная девушка.

— По архангельским меркам может и симпатичная, — Олива горько усмехнулась, — А в Москве такие как я, увы, не котируются. Там другие критерии, предпочтение отдаётся высоким, стройным, гламурным… Я, видать, до этого уровня не дотягиваю.

— Поэтому ты поехала искать жениха в Архангельск?

— А ты, я вижу, проницательный. Да, поэтому, — сказала Олива, — Ты веришь в то, что мне двадцать два года, и я фактически ещё девственница?

— Не очень, — усмехнулся Кузька, — Но ты права: девственность в двадцать два года — это ненормально.

— Но тем не менее, это так. И не потому, что я там какая-нибудь недотрога вроде Мими — нет, просто мне не повезло. Говорят, обязательное условие успешного человека — оказаться в нужном месте и в нужное время. Я же родилась не в том месте и не в то время...

— Не драматизируй. Ты симпатичная, неглупая, у тебя есть всё для того, чтобы быть успешной. Твоя жизнь — в твоих руках. Почему она должна зависеть от кого-то постороннего?

– Потому что я женщина. Стоить карьеру, заниматься бизнесом — прерогатива мужчины. Я считаю, что Бог создал женщину исключительно для домашнего очага, — пояснила Олива, — И своё счастье я вижу не в работе, а в замужестве. Даже моя учительница в школе часто говорила нам: «Насчёт института пусть мальчики парятся, а для девочки главное — удачно выйти замуж».

— То есть, ты хочешь, выйдя замуж, совсем не работать?

— Это было бы идеально, — вздохнула Олива, — Но до свадьбы ещё дожить надо...

Салтыков, не просыпаясь, сбросил с себя одеяло. Ему было жарко, и вся футболка у него была мокрая. Олива укутала его одеялом и прильнула лицом к его спине. Острая волна нежности и любви к нему накрыла её с головой.

— Ты такая заботливая, — заметил Кузька, — Что мне даже совестно...

— С чего это тебе совестно?

— Не обращай внимания. Я очень совестливый человек. И теперь я вот смотрю на тебя, на то, как ты его одеялом укутываешь, и меня совесть гложет...

Олива пропустила последнюю реплику Кузьки мимо ушей. К тому же в комнату вошёл Хром Вайт.

— Я извиняюсь, конечно… Нет ли тут у вас бумажки какой-нибудь? А то в туалете совсем нет туалетной бумаги...

— Стоп, у меня, кажется, где-то листик был, — Кузька встал с дивана и, найдя в кармане своей куртки измятый тетрадный лист, исписанный какими-то формулами, протянул его Хрому.

— И это всё?

— Больше нет, – сказал Кузька, – Но ты там экономнее расходуй-то.

Хром вышел. А Олива и Кузька, лёжа в постели, шёпотом продолжали свои разговоры…

— Знаешь, — сказал ей Кузька под конец, — Я вот могу, пообщавшись с человеком всего лишь одну ночь, составить полное представление о нём…

— Вот как? — отозвалась Олива, — А ты и обо мне можешь всё сказать?

– Да, — ответил Кузька, — Я могу сказать о тебе многое. Но сейчас скажу одно: ты очень доверчивый человек. Тебя запросто можно влюбить в себя, причём как нечего делать. Так что мой тебе совет — будь осторожна. Нельзя быть вот так душа нараспашку. Кто-то может это использовать в своих целях. Короче говоря, смотри не попадись в ловушку.

— Так-то оно так, — вздохнула Олива, — Только сдаётся мне, что я уже попалась...

— Как так?

— Да вот так. Раз попалась, два попалась. От сумы да от тюрьмы, говорят, не зарекаются. Да мне и зарекаться не от чего. Что уж теперь уже…

— Главное, — сказал Кузька, — Никогда не жалеть о том, что уже сделано.

— Ну да, — согласилась Олива, — Как говорил один китайский мудрец — Конфуций, кажется: «Я никогда не жалел о том, что сделал и всегда жалел о том, что не сделал»… Нет, не так: «Я никогда не жалел о том, что не сделал»… Нет, не так…

Кузька засмеялся.

— Ну, короче, как-то так…

— Да…

— Как говорится, снявши голову, по волосам не плачут.

Глава 7

Первым проснулся Кузька и ушёл, пообещав прийти вечером и принести салат «Оливье». Хром Вайт ушёл вместе с ним за бельём и подушками, коих им катастрофически не хватало, а Олива и Салтыков, закрыв за ними дверь, пошли в комнату к Яне, которая проснулась позже всех. С утра она явно была не в духе.

— И зачем я сюда приехала, — раздражённо бубнила она, — Зачем мне все эти люди, если Димы рядом нет…

— Ну-у, Янго! Нафига тебе этот Негодяев? — утешая её, Салтыков присел к ней на постель, — Он мизинца твоего не стоит...

— А кто стоит, ты, что ли? — с сарказмом произнесла Яна, — Почему не пригласил его вчера? Ты же обещал!

— Да я приглашал… — замялся Салтыков, — Но ты же знаешь Негодяева...

— Но Санька же пришёл!

— Санька другой, он попроще...

Салтыков сделал попытку взять руку Яны в свою, но та оттолкнула его и, встав, направилась к двери.

— Ну что ж, если Магомет не идёт к горе, гора сама пойдёт к Магомету! — решительно отчеканила она, — Так ему и передай.

— Ну вот, что ты с ней будешь делать! А? — с досадой проговорила Олива, когда Яна вышла из комнаты, — И ты тоже хорош: сидишь, как попка! — накинулась она на Салтыкова, — Вместо того, чтоб помочь ей с ним сблизиться...

— А чем я ей могу помочь? Какая-то ты странная!

— Если б захотел, мог бы. Ты же друг Димки...

— И что?

— Ну, как что? Взял бы, например, и поговорил с ним насчёт Янки. Или устроил бы им свидание...

— С какой стати я должен решать чужие проблемы?

— А с такой, что они нам друзья! Впрочем, что я говорю — тебе друзья нужны только для того, чтобы ими пользоваться...

— Не говори глупости, — отрезал Салтыков.

— Ну, конечно. Что бы я ни сказала, ты всё: «глупости, глупости»… — уходя, проворчала Олива, — Сам больно умный зато… Ум аж из ушей лезет...

Яну она застала в ванной комнате. Та укладывала феном свои шелковистые волосы, держа шпильки во рту.

— Куда намылилась? — хмуро спросила её Олива.

— Как это куда? К Негодяевым, разумеется! — Яна вытащила изо рта последнюю шпильку и закрепила ею выбившийся локон на затылке.

Олива так и села.

— Они знают, что ты к ним идёшь? Ты говорила вчера с Саней?

— Говорила, — отвечала Яна, — Я сказала ему, чтобы провёл меня к Димочке.