А ведь все это могло так здесь и остаться, не прояви он должного любопытства. Максим сложил все обратно в пакет и засунул его в карман своей клетчатой пижамы.

Он и не заметил, как начало светать. Где-то неподалеку послышался гулкий стук каблуков об асфальт. Надо было сматываться. Кто-нибудь мог застукать его здесь и решить, что он занимается мародерством.

Максим в два прыжка спустился с завала и зашагал через сквер по направлению к улице Моряков. Он должен был зайти к Витальке и взять у него джинсы и футболку, чтобы было, в чем идти к родителям. Виталька тоже остался жив, это он знал точно. Мама бегала к ним домой в ту страшную ночь, думала, что Максим пошел к Витальке. Их дом тоже уцелел, хотя построен был, говорят, еще в прошлом веке. Все-таки японцы знали, как строить…

Максим подходил к знакомому домику с островерхой крышей и пытался по цвету неба определить, сколько сейчас времени. Наверное, уже часов шесть. Виталька в такое время спит, как младенец. Его родители тоже. Максим обогнул белый домик и зашел с тыла. Там, в завесе из листвы, виднелось окно Виталькиной комнаты. Антенна-тарелка. Максим сложил руки рупором и несколько раз прогудел «по-птичьему» — так у них это называлось. Никакого эффекта. Желтые шторы в окне не шелохнулись. Максим просигналил еще раз. И еще раз…

Только на пятый раз в окне показалось заспанное лицо Витальки. Некоторое время он только лохматил свои кудрявые, торчащие в разные стороны волосы и тер маленькие, как у внимательного зверька, глаза. Потом ткнул себя в грудь и пальцами изобразил, будто он сбегает вниз по лестнице. Максим несколько раз кивнул.

Через три минуты кое-как одетый Виталька стоял перед Максимом и осторожно пихал его в плечо, словно бросал пробный шар.

— Как ты? — спросил он басом.

— Нормально. Из больницы сбежал.

— А чего так?

— Достали они меня. Говорю — здоров я, отпустите. А они — анализ мочи, анализ мочи…

Виталька усмехнулся в густые, аккуратно постриженные усы.

— Ну и правильно. Куда теперь?

— Не знаю… Одежду мне вынесешь? А то меня домой не пустят.

— Мои старые джинсы тебе подойдут? Могу еще черную водолазку — у меня две, мать не заметит.

— Давай, мне по барабану. Слушай, ты не знаешь, где Вероника? В списках ее не было, в больницу она тоже не приходила, к моим не появлялась… Как сквозь землю провалилась.

— Возможно, что и провалилась. И, кстати, совсем необязательно, что она погибла. Знаешь, сколько живых из-под земли доставали? Даже на третьи сутки. Ты лучше по санчастям пройдись — поспрашивай, поищи. Там разрешают осматривать больных — вдруг кто найдет своего… Очень даже может быть, лежит твоя Веруня вся в гипсе, как волк из «Ну, погоди!».

Максим задумался.

— А что, хорошая мысль. Сегодня же все и обойду. Только вынеси мне одежду, а то скоро уже народ начнет выползать. Могут и неправильно понять… — Максим кокетливо оттянул в стороны широкие пижамные штаны, как маленькая девочка платьице.

Виталька кивнул и побежал за угол дома.

Когда в восемь часов улыбающийся Максим предстал перед матерью, бабушкой и старшим братом, они так обрадовались, что даже не стали сомневаться в том, что его выписали. Мать только спросила, откуда он взял одежду.

— Виталька принес. Еще вчера, — с готовностью ответил Максим. — Я его попросил — хотел сделать всем сюрприз.

Теперь он мог праздновать победу. План полностью удался. Наконец-то он вырвался из лап дотошных врачей.

Нет, конечно же, он был безгранично благодарен им за все, что они для него сделали, но надо же знать меру…

2

— Извините, вам не попадалась вот эта девушка? — уже в который раз задавал Максим один и тот же вопрос, доставая из кармана паспорт в бордовой обложке и открывая его на третьей странице.

Там, на обычной фотографии три на четыре, те, к кому он обращался, могли видеть миловидную девушку со спокойным, даже чуть усталым взглядом. Светлые прямые волосы обрамляли ее по-детски круглое лицо. Ничего особенного или примечательного. По виду — умненькая девчушка. Впрочем, таких довольно много, перепутать ничего не стоит.

— Нет, вроде не попадалась, — отвечали одни за другими одетые в белое или голубое санитарки и медбратья. — А там — кто его знает, разве ж всех упомнишь… — обычно добавляли они, — тут все мелькают, как на конвейере — на лицо-то не всякий раз смотрим…

Максим терпеливо кивал, потом благодарил, извинялся за беспокойство и тут же искал глазами следующую жертву. Он знал, что делал. Рано или поздно ему должны были ответить: «Да, такая у нас была». Или: «Ищите эту девушку там-то и там-то». Он нисколько не сомневался в успехе своей операции, поэтому каждая новая неудача не огорчала его, а лишь прибавляла решимости.

И наконец терпение его было вознаграждено. В одной из шатровых палаток, где располагались санчасти, он обнаружил санитарку (кстати, она заметно хромала на одну ногу), которая с первого взгляда на фотографию узнала его обладательницу.

— Была! — низким грубоватым голосом сказала она и, пробежав глазами фамилию и имя, вдруг обрадовалась. — Точно! Вероникой звали… Как щас помню — длинноногая такая!

— Это правильно, — подтвердил Максим. — Значит, особая примета тоже совпадает… Бабуля, — проникновенно продолжал он. — Расскажите мне, пожалуйста, про эту девушку все, что помните. В каком состоянии она была, куда потом ее отправили… Если помните, конечно.

— Отчего же не помнить — помню, — ответила хромая санитарка. — У нас тяжелых не было, в основном шоковые или слегка поцарапанные. У твоей Вероники… — Она вдруг осеклась. — А кстати, ты кем ей приходишься-то?

— Жених, — пожал плечами Максим и изобразил на лице юношескую скромность.

— А-а-а… — протянула санитарка. — Понимаю. Ну вот, значит, поступила она к нам слабенькая, в ссадинах. Обработала я ее, уложила…

— А когда это было, не припомните? — перебил ее Максим.

— Помню, что вечер был, темнело уже. Наверное, из завала ее достали — и сразу к нам. Ногти у нее были все переломаны…

Максим судорожно сглотнул, отчетливо увидев перед глазами тонкие, почти детские руки Вероники с ровными, похожими на маленькие лопатки ногтями. Бедная Веруня!

— Еще? Еще что помните?

— Потом кричала она ночью. Мать с отцом звала. Брата.

— Брата? — удивился Максим. — Какого еще брата?

— Вроде как двоюродного, — пояснила санитарка. — «Максим!» — все кричала — «Максим!»

— Как она кричала?! — насторожился юноша.

— «Максим» кричала…

— А почему вы решили, что Максим — это двоюродный брат?

— Ну, он же приехал за ней потом.

— Брат?

— Ну да, Максим. Приехал и забрал ее куда-то к родным.

— Что значит — забрал? Она что — сама не передвигалась?

— Может, и передвигалась, но с трудом. Слабая она была, спала плохо. Среди ночи мне говорит: «Кошмары меня замучили. Уколите мне снотворное». Ну я ей и уколола. Швейцарское лекарство. С него у нас спали все, как сурки. Вот и утром она не пробудилась. Прямо спящую он ее и увез.

Всегда спокойный, при этих словах Максим почувствовал, как сердце начало биться у него в груди, словно молот об наковальню.

— А он не говорил, куда? — ледяным голосом спросил он, стараясь не выдавать волнения.

— Говорил. Да только вот этого я не запомнила…

— А как хоть он выглядел?

— Ну, такой плотный, в камуфляже. Решительный такой, быстрый… Машина, говорит, у меня…

— А какая у него была машина?

— Понятия не имею… А почему это ты все спрашиваешь да спрашиваешь? — прищурилась на Максима санитарка.

Он спрятал Вероникин паспорт обратно в карман и посмотрел на санитарку печальными зелеными глазами.

— Просто меня зовут Максим, — ответил он и, не дожидаясь, что она скажет дальше, отправился к выходу. — Спасибо вам за информацию! — бросил он на ходу и выбежал на улицу.

Мысли его лихорадочно цеплялись одна за другую. Что это еще за тип в камуфляже? Вероника никогда с такими и не общалась… И выдавал себя за двоюродного братца. За родного, значит, не решился — слишком уж смахивало бы на вранье… Получается, что Веронику попросту выкрали…

Максим шагал по улице, и голова его гудела от сменяющих друг друга страшных догадок и предположений. В какой-то момент ему стало по-настоящему страшно. Ведь такое похищение могло быть и опасным для ее жизни! Мало ли что это за тип в камуфляже, а может, сексуальный маньяк…

Из раздумий его вывел знакомый голос, который послышался с противоположной стороны улицы:

— Макс! Эй, Макс! Стой!

Это была Анька. Максим быстро перешел на другую сторону. Если бы она не окликнула его, сам бы он ни за что ее не узнал. Вся в черном, волосы спрятаны под платок, лицо худое, бледное.

— Привет… — стараясь держаться спокойно, сказала она.

— Привет… — грустно и в то же время бодро отозвался Максим.

Про Аньку он тоже все знал: землетрясение отняло у нее обоих родителей. Она была у них единственной дочерью.

Но как же сама она умудрилась спастись? Насколько он знал, Анька жила в новом квартале, который рухнул подчистую при втором же толчке. Спасенных там практически не было. Наверное, неудобно спрашивать ее об этом… Но Анька опередила его вопрос.

— Ну, как ты? Слышала, лежал в больнице?

— А! — махнул рукой Максим. — Это все ерунда. Видишь — как новенький. Ты лучше расскажи, как тебе удалось уцелеть?

Анька опустила глаза.

— Если бы не Артем… — Она отвернулась и закусила пухлую губу, чтобы не заплакать. — Мы с ним были в школе, в подсобке. Ну, ты знаешь. Мы-то выбрались… А родители… — Голос ее сорвался.