Алёна Воля - Жажда

Выйдя на остановке, пошла в свою сторону. Никогда не забуду ту дорогу домой. Было странно пусто — вокруг ни души. Ветер рывками хватал за волосы и одежду. Небо хмурилось. Ощущение, что все вымерли и иду одна. Чувство нереальности, словно на чужой планете, а из звуков — только собственные шаги да шум листвы…

Две недели шаталась, словно привидение по «белу свету». Боль сжигала изнутри и в какие-то моменты, казалось, что остановится сердце. Я уходила одна гулять по ярам. Если раньше, в одиночку не пошла бы — то сейчас меня тянуло туда. Возвращалась к обеду, готовила дедушке еду и снова уходила. И так практически каждый день. Сил на разговоры не было. Я умирала. То тихо то громко. Истерика сменялась безразличием. Боль чередовалась с приступами ненависти и апатией.

Чувство отвращения захлестывало. КАК он мог?! Второй раз! КАК?! Неужели, после любой ссоры, он будет бросаться на другую юбку? И так всю жизнь?! А потом для каждой измены будет находить какое-то достойное оправдание?! Голова шла кругом. Разочарование словно порывы ветра разрушало домик из песка, под названием «первая любовь». Моя гордость больше не воспринимала никакие доводы. Только вот как жить дальше? Не просто сложно, а ужасно сложно. Все. Финиш. Приехали. Все тело звенело от боли, а я терпела, поскольку выбора у меня больше не было.

С приездом брата пришлось больше времени проводить дома и прилагать немыслимые усилия для того, что бы нормально общаться и не давать повода для вопросов. Ромка вначале молчал, а когда каникулы подходили к концу, спросил:

— А что это Войтовича твоего не видно? Что, наигрался?

Я даже вздрогнула от этого слова.

— Нет, Ром. Это я наигралась.

— Ты хоть не залетела, надеюсь?

Покрутив у виска пальцем, ушла на огород, копать картошку, старательно отгоняя мысль, что секс-то у нас с Владом был без предохранения. Да. Дура. Знаю. Почему не сказала ему тогда? Не настояла на презервативах? Ответ один: опыта ноль, доверия вагон, мозги отключены от реальности.

То, что не беременна — подтверждения от врача не требовалось, так как месячные пришли по графику, а вот не заразил ли он меня чем непотребным..? И как решиться сходить к гинекологу? От одной мысли об этом становилось не по себе.

Домой я вернулась в конце августа и следующие несколько месяцев провела как в тумане. Мне делали комплименты по поводу похудения, поздравляли с поступлением в техникум, пророчили быстрое замужество (шутка ли, пять девушек на весь поток!) — а я смотрела на окружающих и не видела ничего вокруг.

Влад звонил довольно часто. Вначале. Потом реже. Наверное, не верил, что не сможет меня вернуть. Юлька, бедная, разрывалась между нами… А я… я училась жить дальше.

Ни с кем не встречалась, никому не верила, вначале страдала, потом… разлюбила. Разочарование разрушило мое чувство. Я не смогла переступить измену. Даже первую — не смогла. Играла роль, но себя обыграть не смогла. Если человек предал, для меня это значит только одно: он не дорожит тем, что у него есть. Если изменил — значит должен быть готов потерять меня в любую минуту.

Это был очень жестокий урок, преподнесенный жизнью. Первый удар, который я выдержала и, подняв голову, ушла, не оглядываясь. Первая трагедия, которая произошла, и которая выдернула меня стальной рукой из юношеских грез и фантазий, бросая во взрослый мир, с циничными правилами и эгоистическими принципами.

На следующий год весной моего дедушки не стало и часть жизни связанная с селом прекратила свое существование… Утварь раздали соседям, мебель продали за бесценок, отбыли поминки; никому не нужный дом остался стоять, словно разрушающийся монумент прошлого.

Нет, конечно же, оставались родственники, у которых в случае необходимости можно было остановиться, но, сами понимаете, ездить на малую родину мы практически прекратили.

С Юлей еще периодически созванивались, но общение постепенно сходило на нет. По межгороду не наговоришься, а видеться, в силу выше описанных обстоятельств мы теперь не могли.

Прошло лето, наступила осень.

В октябре, возвращаясь домой с учебы, увидела во дворе знакомую машину. Сердце бахнуло со всей дури по ребрам и застучало так, что даже в глазах слегка потемнело. Пашка, увидев меня вышел.

— Привет, малая!

— Привет! — не скрывая удивление, подошла, и мы чмокнули друг друга в щеку. — Ты каким ветром тут?

— По делам. Решил к тебе заскочить.

— Ну, идем что ли… чаем напою.

— Да я ненадолго, давай лучше здесь поговорим.

— Кгхм… ну давай.

Он, как истинный джентльмен, открыл мне дверь машины и помог сесть, придерживая за руку.

— Как жизнь молодая?

— Ничего. Учусь потихоньку. — Что еще рассказывать не знала. То, что Павел появился, не просто так было понятно и любопытство делало меня косноязычной.

— Поняяятно… замуж не собралась еще?

— Какое замуж? — рассмеялась напряженно. — Не рановато, в семнадцать?

— Иногда в самый раз. — Усмехнулся он в ответ.

— Как у вас дела? Как Юля?

— Дела? Нормально дела. В борьбе и труде.

— Паш… ты давай не тяни кота за хвост. Что стряслось?

— Ничего. Я к тебе с вопросом. — Он замолчал, изучая меня взглядом какое-то время, а потом спросил: — Дашк, не хочешь в Днепр перевестись? Могу устроить. Или сделаю аттестат об окончании школы и поступлю тебя туда, куда захочешь…

Застыв от неожиданности, не знала, что и ответить на такое. Не буду лукавить, в глубине души еще оставалось какое-то необъяснимое мутное чувство к Владу, но оно было настолько непонятным и болезненным, что я старалась не думать об этом. Загружала себя учебой, помогала много маме, читала запоем по несколько книг сразу и всячески отгоняла от себя мысли связанные с ним.

— Зачем тебе это?

Паша не ответил сразу, думая о чем-то, словно решая, как задать следующий вопрос.

— Ты бы могла все бросить из-за него? Изменить жизнь?

— Раньше — могла. И серьезно об этом задумывалась. Сейчас — нет…

Мы снова замолчали. Я, безучастно глядя в окно, Пашка — нервно постукивая пальцами по рулю.

— М-да… рано вы встретились. — Вдруг вынес он вердикт, неспешно подбирая слова. — Слишком рано. И он не нагулялся, не оценил, и ты еще ребенок… максималистка… — Увидев мой взгляд, печально усмехнулся: — Не обижайся, все такими были.

— Не нагулялся? Хы! — нервно хмыкнула в ответ. — Влад никогда не изменится. Ты ж уже взрослый дядька, а такой наивный.

— Значит никак?

— Никак. Не смогу я так жить. До сих пор хожу, словно дерьма наелась, и каждый божий день оно отрыгивается. Влад сделал свой выбор. А ты-то чего за него впрягаешься?

Посидев еще несколько длинных минут в полном молчании, открыла дверь:

— Ладно, Паш. Я пойду. Да и ты, вроде как торопишься… — обсуждать дальше эту тему мне не хотелось, и к тому же появился страх, что могу дать слабину.

— Угу. — Он кивнул. — Если вдруг надумаешь, набери меня.

— Юле — привет. — Натянуто улыбнувшись, вышла из автомобиля, и, махнув на прощание рукой, направилась к парадному, не оглядываясь.

Как я могу судить, своим решением тогда, спасла себе жизнь.

Пятнадцатого декабря, вернувшись из техникума, застала брата. Это было странно. По пятницам он, как правило, не сидел дома.

— О! Ты тут? Привет. — Стягивая сапоги, глянула на него и остановилась. — Что случилось?

— Дашка, ты присядь.

— Ром… — мысли метнулись в разные стороны, словно испуганные мыши.

— Только что Захар звонил.

— К-какой Захар?

— Из села. Внук Ивана Кудри.

— И..?

— По ходу… Войтовича твоего убили…

Из горла непроизвольно вырвалось что-то: не то крик, не то какое-то бульканье. Все тело вдруг мелко закололо, словно меня облили газировкой. Еще не до конца осознавая услышанное, спросила:

- Как… убили..?!

— У них бизнес хотели отжать. Кто на них наехал, не известно. Вначале якобы пропала Юля. А потом и все остальные. Нашли труп какого-то Сергея. Он вместе с ними дела вертел.

Придерживаясь за стену, присела на пуфик.

— О, господи…

— Идет следствие… предполагают, что скоро найдут… Даш! Ты чего?! — он кинулся ко мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не надо. Все нормально. — Я просто прикрыла глаза, а Ромка решил, что теряю сознание. — Значит, их еще ищут?

— Да… но уже нашли одежду…

Меня дернуло. Закрыв ладонью рот, резко встала и заковыляла в одном сапоге в ванную. Открыв холодную воду, засунула голову под душ.

— Даш… — Брат заглянул ко мне. Он стоял и ждал несколько минут, после чего потянулся, что бы прикрутить кран, а сообразив, что горячая не включена, заорал: — Ты что, дура?! Менингит захотела?! Вот ненормальная!

Рома бегал, суетился, сушил мне голову феном, кричал… а я сидела глядя перед собой шептала в уме:

Что бы дышать дальше, пришлось заставить себя не думать. Главное не допустить боль внутрь. Это просто невозможно было принять. То, что я узнала, находилось за пределами моего понимания. Пустить в душу — значит получить разрыв сердца…

И я держалась. Изо всех сил держалась. Сцепив зубы, сжимая кулаки до ломоты в пальцах, скручивая сознание в бараний рог — насильно заставляла двигаться и… жить.

Где-то через месяц, я, возвращаясь домой из магазина, поднялась к себе на этаж и застыла. Возле моей двери стояло два незнакомых парня. «Братки, бригадные», как называли подобных в те времена, уставились на меня: