— Эй, Карлотта, а куда ты дела эту олимпийку найковскую? Ту, которая черная с белым? Из V for victory? Сколько раз просил не трогать мои вещи! — он довольно улыбнулся, заметив, что русская занервничала: именно эту кофту он накидывал ей на плечи в тот вечер. Правильно-правильно, она не должна была забывать, в чьих гостях находилась!

— Да я не трогала ее, ты чего? Я и не видела ее уже давно! Чего привязался? Можно подумать, в доме одна шмотка!

— Одна не одна, а любимая! Понятно? — многозначительно взглянув на Нину, он долго смотрел, до тех пор, пока девушка не отвела глаза первой. Правильно, к черту правила.

Всей честной компанией они сели в машину Аарона. Валлиец галантно приоткрыл дверцу для Нины. «Джентльмен хренов! На переднее сиденье, к дружочку, безусловно!» — подумал испанец. Ему-то пришлось ютиться на одном сидении с сестрой. Конечно, машина была большой и вместительной, но в тот вечер его все раздражало. Он задавался вопросом: «А этот малолетка хоть водить умеет?». От толчка Сеск больно ударился головой о спинку впереди стоящего сидения. Ругательство уже было готово сорваться с губ, когда он увидел это. Как он посмел? Кто дал ему право? А она? Чертова вертихвостка! Глаза застелила огненно-красная пелена, состоящая из гнева и ревности. Услужливое воображение еще раз прокрутило сцену. Вот Нина не могла справиться с ремнем безопасности, рассмеялась, дергая, пытаясь закрепить его в замке. Затем Аарон с обожанием улыбнулся ей, придвинулся вплотную, помог, прикасаясь к ней всем телом, практически лежал на девушке, казалось, целую вечность. После чего валлиец надавил на газ, повернул голову, улыбнулся ей еще раз, наклонился и накрыл губы Нины своими. А может быть, возле губ, испанец не успел рассмотреть, но точно где-то рядом, очень близко. И она не отпихнула его, нет, ни капельки. Сеск закрыл глаза, не в силах видеть ее, его, их. Он прислонился щекой к холодному стеклу окна автомобиля, пытаясь хоть как-то отвлечься от странных ощущений внутри. Карла, его правильная, хорошая Карла никогда не давала повода для ревности. Он и не знал, что это так больно. Сеск не ожидал, что встреча с этой девицей принесет столько эмоций. Как будто весь прошедший месяц Фабрегас ни на что не реагировал, а тут за одно мгновение внутри все вспыхнуло и разгорелось ярким пламенем.

Глава 9

Сестра осторожно дернула Сеска за рукав кофты.

— Братик, тебе нехорошо? — спросила она шепотом на испанском. — Может быть, я попрошу Аарона и мы поедем домой?

Сеск взглянул на сестру и отрицательно покачал головой: он не собирался выглядеть слабым в их глазах.

— Все нормально, спасибо! — наверное, ему не стоило говорить так громко, потому что Нина осторожно, так, чтобы Фабрегас не заметил, подглядывала за ним в зеркало.

Но у Сеска на девушку была какая-то странная, обостренная реакция, словно внутри Фабрегаса был радар, настроенный на ее частоту.

— Ладно-ладно, не злись, — умолкла сестра, а испанец снова отвернулся к окну. Все это ему ужасно не нравилось.

Наконец-то компания подъехала к кинотеатру. Зал был маленьким и уютным, внутри располагались удобные бордовые кресла, а на входе продавали вкусный попкорн и розовую сладкую вату, но все это мало воодушевляло испанского футболиста. Они сели таким образом, что Сеск оказался зажатым между Ниной и Карлоттой, и это соседство чертовски злило его. Он был вынужден вдыхать запах ее духов, и пусть их аромат был едва заметен, но он будто нарочно прислушивался к нему, делая с каждым разом все более глубокий вдох. К тому же от кино Сеска отвлекала необходимость следить за Аароном. Это было просто смешно, что он ревновал девушку к этому спокойному, уравновешенному парню, который, Сеск был в этом абсолютно уверен, даже поцеловать ее не сможет как следует. Однако испанец старался не пропускать ни единого жеста валлийца. Нина сидела молча, и увлеченно смотрела на экран, не обращая при этом никакого внимания на Фабрегаса — это было больно. Больно и обидно, что его так быстро забыли, вычеркнули из жизни. Было так несправедливо, что Сеск мучился тем, какое нижнее белье на ней было надето, а она в это время, не отрываясь от экрана, наблюдала за тем, как храбрые космонавты убивали зловредных пришельцев. Абсолютно тупой фильм, ужасные актеры, пересоленный попкорн — Сеска все раздражало в ту минуту, но больше всего она. Вроде бы случайно он положил руку на спинку ее кресла, и девушка была вынуждена сесть прямо, чтобы не касаться его. От такой мелкой пакости сразу стало легче дышать. Он глубоко вздохнул и неожиданно понял, какую ошибку совершил, набрав так много воздуха сразу. Вместе с запахом пропыленного бархата обивки и солоноватым привкусом хлопьев в его легкие проник аромат ее духов, смешанный с ванилью кожи девушки и… и маленькой ноткой ЕЕ запаха. Этого не могло быть, это просто невозможно, но эта смесь моментально возбудила его, как не смогла еще ни одна картинка из Playboy. Сеск отказывался в это верить. Черт возьми, неужели ее так сильно волновал этот бледненький заморыш? Нина повернулась к Аарону, а Фабрегас про себя отметил, что толком не запомнил, как именно звали главных героев фильма. Неужели она поцелует валлийца у него на глазах? Девушка наклонилась ближе, а Сеск с ужасом осознал, что уже пару секунд не дышал вообще. Фуууух, она что-то сказала и отвернулась. Затем, повернулась к испанцу, наклонилась к его лицу, близко-близко, так, что он увидел все прожилки черного в ее глазах. На секунду Фабрегасу захотелось наплевать на сидящую рядом сестру, на ее Аарона, на весь окружающий мир и поцеловать Нину. Так впиться в ее губы, чтобы они опухли и покраснели от боли.

— Ты слышишь, выпусти меня, — не дожидаясь его ответа, встала девушка и попыталась протиснуться мимо Сеска. Он убрал ноги, и она вышла из зала. Наконец-то можно было вздохнуть спокойно. Что-то заставило испанца взглянуть на Аарона, и от того взгляда, которым валлиец смотрел на него, Сеску стало не по себе. Как будто он видел его насквозь, словно испанец был препятствием на пути валлийца. Ну вообще-то так оно и было, наверное, но ведь Аарон об этом не знал? Она ведь не сказала ему, верно? Сеск потер моментально вспотевший лоб. Господи, они ведь играли за одну команду. Только этого еще не хватало. Она не могла признаться ему? Не может быть, он вел бы себя совершенно по-другому! Или как? Черт, а может, Сеск зря волновался? А если Аарон в отместку расскажет Карле? Может быть, стоило спросить его, или нет? А что спросить? "Ты же не знаешь про нас с Ниной?" Детский сад какой-то. У него больше не было сил ждать ее возвращения. Все. Хватит. Теперь главным было выйти из зала.

— Я в туалет, — бросил испанец сестре. Медленно и спокойно Сеск прошел к выходу. В коридоре, где его уже никто не мог видеть, он побежал сломя голову. А вот и туалеты. Быстро разобравшись со значками на дверцах, он зашел туда, где нарисованная девушка поправляла волосы. Нина стояла спиной к нему у мраморной столешницы возле зеркала. Она вытирала платочком глаза и шмыгала носом. Она что, плакала, что ли? Да ну, с чего бы это? Он подошел ближе. Она заметила его отражение в зеркале и медленно повернулась.

— Что тебе нужно, Фабрегас? — ее голос почти не дрожал. И он едва не поверил в то, что ей наплевать на то, что случилось раньше, в то, что она такая же, как все. Но ее слова звучали сухо, безжизненно, словно растрескавшаяся земля в период страшной засухи, и ему хватило этого для принятия еще одного безумного решения. Он подошел к ней ближе, еще ближе, а она лишь сделала маленький шажок назад, отступая.

— Что тебе надо, Сеск? — повторила она снова, и это тихое «Сеск» еще больше убедило испанца в том, что он был прав. Он был уже совсем близко, видел, как сильно билась жилка на ее шее. Девушка отступила еще на шаг и уперлась попой в столешницу. Она попыталась отойти в сторону, выскользнуть из-под испанца, но он крепко зажал ее своим телом. Прижившись к ней, так, что между ними не осталось пространства, испанец положил руки по краям столешницы, не давая ей выскользнуть, закрывая ей все пути отхода. Он посмотрел ей прямо в глаза, близко-близко. Чуть-чуть приподнялся и медленно опустился, потираясь о ее тело своим. Затем еще раз и еще, пока точно не убедился в том, что ЭТОТ аромат из-за него. Но ему было мало, чертовски мало для его обиженного эго и задетой гордости. Он провел рукой по ее щеке, отчего девушка дернулась, попыталась вырваться, но он легко поймал ее руки своими. Все. Теперь она была в ловушке. Нина закрыла глаза, тяжело задышала, будто пробежала марафон. А испанец большим пальцем правой руки стер одинокую слезинку.

— Не плачь, — он поцеловал ее в губы, сначала нежно, а потом все больше углубляя поцелуй. Она недолго оставалась безучастной, и теперь уже Сеск был не способен вспомнить свое имя, до тех пор, пока они не сделали перерыв на глоток воздуха. Она снова попыталась вырваться, глупышка. Какого черта на ней все еще был этот свитер? Он только мешал. Сеск поднял его, провел рукой по груди. Он так и знал — белый шелковый с изысканным кружевом. Как и те трусики, что он нашел под столом наутро. Сквозь волны страсти какая-то мысль безжалостно атаковала мозг испанца, но прошептал Сеск совсем не то, что хотел:

— Кто из нас лучше, скажи? — она непонимающе смотрела ему в глаза. Надо было перестать ласкать ее тело, но он просто не мог, он и так слишком долго жил без этого. Сеск провел пальцем по соску, задев его ногтем, услышал в ответ ее стон и снова задал, теперь уже вполне осознанно, свой вопрос:

— Кто? Я или он? Скажи, — еще одно магическое движение пальцем. Повторив вопрос, он поцеловал ключицу Нины. А за дверью уже слышны были какие-то шаги, но испанцу было все равно. Он продолжал свои поцелуи, поднимаясь выше, по шее девушки, и, словно умалишённый, раз за разом шептал в горячую кожу Нины одно и то же:

— Я или он?

Она подняла голову, посмотрела куда-то за плечо испанца, ее глаза округлились, она перевела взгляд на Сеска, и наконец-то он услышал то, что где-то в глубине души и так знал: