Анька тоже потянулась со своим стаканом.


— А ты куда? — возмутился Никита, окликнул брата, — Леш, ребенку тоже, что ли можно?


Тот неуверенно пожал плечами, поглядел на девчонок-подружек.


— Да, пусть вина выпьют немного.


Компания одобрительно загудела:


— Конечно! Взрослые уже. Сам в их возрасте разве не пил?


Парень сдался под общим напором, ткнул девчонку локтем в бок:


— Я и забыл, что тебе уже девятнадцать. Смотри, милаха, не дай бог напьешься и приставать начнёшь.


В ответ девчонка лишь фыркнула.


— Меня пьяного уговорить легко, — весело продолжил, — могу и не отказаться.


— Меня пьяного тяжело уговорить, чтоб вы там уговорились, — не одобрил услышанное Алексей, — ну-ка, Анютка иди сюда сядь, хватит там с ним обтираться.


Аня для вида недовольно проворчала, но пересела, ведь сейчас оказалась между братом и Вадимом. Оба не особо и следили, сколько она потягивала красной жидкости. Захмелела быстро. Голову уносило, беспричинно хихикала. Под столом нашла руку Вадима, млела от удовольствия, что он не отталкивал, даже сам положил ладонь на ее коленку, хитро подмигнул:


— Ты решила ко мне приставать?


— Ты против?


— Не против, — рука поползла вверх, но замерла у кромки шорт, — уж лучше ко мне, чем к нему.


— Ты определенно лучше, — заверила она и снова захихикала.


— Угу, — Вадим слова пьяной девчонки всерьёз не воспринимал, он вообще ее всерьез не воспринимал, похлопал ласково по ляжке и руку убрал.


"Да подумаешь, взрослый нашелся. Еще один надзиратель. Будут мне указывать с кем и что делать", — Аня решительно покинула двух опекунов. Сзади нависла над Никитой, обнимая, ручонками заскользила по голой груди, ныряя под полураспахнутую рубашку парня.


— Пошли стихи почитаем, — мурлыкнула она ему, скосила взгляд на Вадима, тот неодобрительно покачал головой:


"Вот бестолочь", — говорил весь его вид.


"А нефиг, считать меня ребенком", — отвечал ее нагловатый взгляд.



Вышли за калитку. Никита закурил.


— Ну что, концерт удался?


— Ты куришь? — поразилась она, проигнорировав вопрос.


— Угу, бывает, когда выпью. Я вообще категорически не хороший если пьяный.


Струйка дыма поползла из его губ. Девчонка пошатнулась, ее рамки приличия тоже разбежались — не соберешь.


— Дай тогда мне тоже, — развязно потребовала.


Окинул насмешливым взглядом:


— Ну, ты и накидалась, милаха. Кто ж тебе столько наливал?


Анька агрессивно попыталась толкнуть смеющегося над ней Никиту, еще больше зашаталась. Он удержал, прижал к себе спиной, руки бесцеремонно устроились на груди, пальцы поглаживали округлости.


— Стой, стой, держись не падай, — продолжал он смеяться, поднес к ее губам зажженную сигарету. — На кури, — дал затянуться.


Анька ожидаемо закашлялась, но еще сильнее обмякла. Все понеслось кругом, мозги не работали, остались только ощущения. А он уже бесцеремонно залез к ней под футболку, гладил голый живот, сжимал грудь, затягивался сигаретой, в перерывах целовал ее висок, шею, скулу. Она едва дышала, прислушиваясь к каждому прикосновению, и подставляла все новые и новые места для поцелуев. Повернулась, он скользнул по губам.


— Еще будешь курить? — голос был едва слышен, дыхание у парня в разрез ей рваное и тяжелое. Кивнула, приоткрывая рот. Тут же почувствовала короткое прикосновение его языка к своему. Знакомые мурашки разбежались по всем частям ее тела. Поспешно затягиваясь вновь предложенной сигаретой, попыталась их успокоить, но новый дурман, поступивший в голову, лишь усилил восприятие. Никита откинул окурок, развернул девчонку к себе лицом:


— Завтра опять будешь обижаться на меня, — обреченно произнес, приподнимая ее подбородок, склоняясь к губам.


— Буду, — она уверенно согласилась и тоже потянулась навстречу. Ничто не могло остановить обоих, просто потому что так хотели. Если очень хочется, то почему нельзя? Это ведь ничего не значит!


— Это ничего не значит, милаха, — услышала она прежде, чем окунуться в водоворот эмоций, — я просто тебя поцелую.


— Ладно, — может, произнесла, а может, не успела. Не помнила совсем. Зато ощущения запомнила ярко. Это было даже лучше, чем представляла. Шквал, лавина, вселенский взрыв — сплошное безумство.


— Милаха, давай спокойней немного, я ведь могу слететь с тормозов, — попробовал он ее остановить и отстраниться, сам покачивался, еле держась на ногах. Но не удержался, опять приник к губам, раздвигая, касаясь кончиком языка нёба. Ее тихий стон и его руки сами невольно поползли по ягодицам к внутренней части бедра.


— Давай сегодня вместе спать, — возникла у него потрясная идея, — Олега к Таньке отправим.


— Ты что, хочешь, думаешь со мной переспать? — язык заплетается, в глазах столько удивления, как будто это не она только что ему чуть ли не отдалась ему прямо посреди улицы.


— Хочу и думаю, и думаю, и хочу, — руки его перешли на спину. Он нежно водил ей между лопатками, успокаивая девчонку и успокаиваясь сам, пока и в самом деле не натворили дел. — Милах, давай лучше еще покурим.


— Курить вредно, — заявила она, но руку к пачке потянула.


— Истину говоришь, — улыбнулся, пьяная она совсем смешная.


Сверкнул огонек, озарив лицо — помог прикурить. Анька старательно раза три вдохнула, на четвертый поморщилась, бросила.


— Всё. Не хочу.


— Ань, — позвал он.


— М? — она отошла в поисках скамейки, алкоголь и охватившая внезапно усталость сбивали с ног. Пошел следом, присел напротив на корточки.


— Ань, ты только голову себе не забивай, продолжай любить своего Вадима, ладно?


— Ладно, — слишком равнодушно отозвалась она. Пересел рядом с ней, попытался вглядеться в глаза, потрогал лоб, поправил волосы, потрепал за щеку, вздохнул удрученно:


— Ты же завтра не встанешь, красавица. Зачем так напиваться? Пойдем, спать ляжешь.


— Я не буду с тобой спать, — после второй порции затяжек ее окончательно вынесло и развезло. Еле ворочая языком, она упрямилась и пыталась оттолкнуть, — ты, что ко мне пристаешь?


— Не пристаю, просто спать ляжешь.


— Я тут лягу.


— На лавочке?


— Угу.


— Ну спи тут.


Она привалилась на него, закрывая глаза. Все вокруг начало неприятно вертеться, внутри поднималась тошнота.


— Мне плохо, — простонала.


— Это от курева, — выдал однозначное заключение Никита.


— Ты куришь какую-то гадость?


— Обычное курю. Просто, алкоголь с никотином. Так бывает. Тем более с непривычки.


— Фу, я больше никогда не буду курить.


— Это правильно, Милаха. Тебе не надо курить. Попробовала и хватит, — он аккуратно перебирал ее локоны волос, девушка впадала в сон.


Скрипнула калитка. Никита удивился бы, если бы Олег так тут и не нарисовался.


— Что с ней?


— Перебор.


Мальчишка понимающе хмыкнул:


— Подружка такая же — они пока накрывали еще коньяка, оказывается, тяпнули.


— Хах, понятно. Давай-ка этот труп в комнату отнесем. — Никита примерялся, как бы удачно подхватить девчонку, да еще и самому не свалиться. Потормошил, — Ань, держись за меня.


Анька вяло отреагировала, но за шею и плечи уцепилась. Олег открывал перед ними двери, а они, шарахаясь из стороны в сторону, чудом не падая, плелись следом.


— Ты ко мне пристаешь, — ныла девчонка ему в ухо, сама крепко обнимая.


— Причем очень грязно, — согласился с ней Никита, — сейчас, просто удивишься, что я тебе в рот засуну.


— Минералки принеси, — бросил он Олегу, когда они всё-таки добрались до комнаты. Пока парень бегал, Никита, склонив сопротивляющуюся девушку над раковиной, запихивал ей в глотку два пальца, вызывая рвоту. От таких истязаний она и ругалась, и повизгивала, и даже потом горько поплакала, но в итоге ей стало намного легче.


— Ты, гад! — последние глотки минеральной воды стекли в ее пустой желудок, после чего она самостоятельно смогла добраться до ближайшей кровати. Не важно, что эта комната была не ее, первая попавшаяся горизонтальная плоскость и через минуту она уже спала. Ночь пролетела будто одно мгновение. Вроде вот только закрыла глаза, ворча на Никиту, открыла и уже утро. На улице светло, с окна долетал свежий приятный ветерок. Он вдвойне приятен, из-за жара, доносящегося от лежащего позади тела. Тяжелая мужская рука на ее талии.


"Все-таки увалился рядом", — улыбнувшись без злости, отметила Аня.


Оглянулась и замерла. Рядом с ней обдавая жаром сопел Олег. Комната мальчишек, но сейчас они в ней одни. От ее шевеления светло-серые, почти голубые, глаза распахнулись, смотрели в упор, жадно выхватывая каждую черточку, каждую конопушку — так близко он находился впервые. Взгляд парня не поднимал в ней бури, сердце не заставлял бешено биться, наоборот умиротворял и успокаивал. Поэтому она вполне спокойно приняла прикосновение сухих губ.


— От тебя перегаром несет, — лишь заметила она, но не отпрянула.


— От тебя тоже, — почувствовала улыбку, приникающую к ее рту.