Хайди Райс - Желать лишь ее

– Кэтрин, обычно на такой вопрос отвечают либо «да», либо «нет», – укоризненно сказал Зейн, и в темных глазах его притаилась какая-то настороженность, непонятная ей.

– Больно было лишь момент. Потом было приятно.

Зейн кивнул и отвернулся, и Кэт, воспользовавшись возможностью, накинула на плечи шелковый пеньюар. Ей было нелегко вести столь откровенный разговор, и она догадывалась, отчего. Этот момент близости означал для нее куда больше, нежели просто секс, – однако трудно было угадать, что на сей счет думает Зейн. Украдкой взглянув на него, Кэт заметила, что он словно расстроен, может быть, злится на нее. Возможно, тоже полагает, что они совершили ошибку.

– Мне проводить тебя до женской половины? – спросил Зейн.

Вот и все – Кэт ощутила себя так, точно он ударил ее, но постаралась не показывать боль и лишь покачала головой. Зейн же, указав на дверь, произнес:

– Если ты выйдешь здесь, один из охранников покажет тебе дорогу.

– Хорошо, – с трудом вымолвила она.

– Мы поговорим о том, что произошло, завтра, – продолжал Зейн, и голос его словно бы смягчился, но Кэтрин это не принесло утешения. Она кивнула, чувствуя, что едва сдерживает слезы. О чем они могут говорить?

– Ты не можешь уехать, Кэтрин, – произнес Зейн, глядя на Кэт, – лицо ее залил румянец, в глазах застыли боль и стыд.

– Но я должна, я не могу продолжать этот проект…

– Позволь мне закончить, – прервал он ее, вытянув руку и стараясь унять гнев. Он сердился на себя самого за слабость, за то, что не сумел удержаться, услышав смех, доносящийся из комнаты матери. – Ты можешь продолжать работу с проектом, но, по правде говоря, я беспокоюсь сейчас вовсе не о нем.

– Правда? – Кэт искренне удивилась, и Зейн в который раз подумал, что эта девушка явно недооценивает себя. Она, яркая и красивая молодая женщина, отдалась ему вчера без малейших колебаний, но вряд ли она отдавала себе отчет в том, что это он ее соблазнил, а не наоборот.

– Нужно подумать о том, что произошло вчера, и кое-что обсудить, – сказал Зейн, осторожно выбирая слова.

– Что именно? – спросила Кэт в недоумении, не похоже было, что она притворяется. Что ж, подумал Зейн, одно хорошо: похоже, то, что произошло, не было искусной постановкой.

– Собирая материал для исследования, ты читала что-нибудь о законе, согласно которому шейх выбирает невесту?

Кэт покачала головой, глядя на него с изумлением.

– Ты была девственницей. Если шейх соблазнит невинную девушку, законы Нарабии велят ему жениться на ней и почитать ее как свою королеву. Это древняя традиция, родившаяся много веков назад, чтобы защитить молоденьких девочек во дворце шейха от посягательств.

– Но я не такая юная, и ты не воспользовался мною. Ты даже не знал, что я девственница.

Зейн отчего-то рассердился на возражения Кэтрин – он не понимал сам себя.

– Но факт остается фактом.

– Мне очень жаль, что я не сказала тебе правды. Это было глупо и самонадеянно…

– Кэтрин, прошу тебя, прекрати, – прервал ее Зейн, вставая и подходя к ней. Кэт сидела, сжав руки в кулачки; он присел перед ней на колени и накрыл ее руки своими ладонями.

– Я все испортила, верно? – глухо произнесла она, и Зейну захотелось поднять ее на руки и утешить, однако он удержался и, подняв ее подбородок указательным пальцем, сказал:

– Послушай, Кэтрин. Это не только твоя вина, и к тому же ты была неискушенной в подобных делах – в отличие от меня.

– Да, но я соврала тебе, – возразила Кэтрин, смаргивая слезы. – И теперь у тебя могут быть проблемы.

Какая ирония судьбы – увидев эту девушку в салоне матери, такую искреннюю, открытую и привлекательную, он не сумел совладать с собой. Зейн знал, какие легенды слагают про эту комнату: что она стала тюрьмой для бывшей королевы, что отец запер ее там, когда она забеременела. Он понятия не имел, было ли все это правдой, потому что мать никогда не говорила об отце, будучи трезвой. Однако догадывался, что правда, возможно, еще менее привлекательна и куда более запутана. Однажды, порядком набравшись, мать проронила, что Тарик был единственным мужчиной, которого она любила. Зейн так и не понял, как это возможно. Как могла мать любить человека, чья любовь – настоящая или нет – разрушила ее жизнь? И он пообещал себе, что не позволит себе подобного разрушительного чувства. Если любовь требует позабыть о себе, то она ему не нужна. Что же до того, как относился к матери отец, Зейн не питал иллюзий на этот счет; чтобы это понять, ему было достаточно приехать в Нарабию. Но то, что произошло между ним и Кэтрин, было опасным увлечением – и оно тоже заставляло позабыть о здравом смысле. Иначе отчего он стоит перед ней на коленях, отчаянно ей сочувствуя?

– Мы сможем позабыть о том, что требует закон, на двух условиях, – сказал Зейн.

Кэтрин подняла голову.

– Можем? О, слава богу! – Облегчение, столь явно зазвучавшее в ее голосе, больно укололо его самолюбие. Но он сдержался. – Каковы условия? – с энтузиазмом спросила Кэт.

– Что никто не узнает о том, что ты была невинна, – ответил Зейн. Об этом он уже позаботился, попросив Рави сжечь простыню и обмолвившись словечком с Касией. – И что не будет никаких нежелательных последствий. Вот второй пункт не так прост, как первый.

– Нежелательных последствий? Ты имеешь в виду беременность?

– Да. Я не предохранялся. Вряд ли, но все же – ты не принимаешь противозачаточные?

Кэт в ужасе смотрела на Зейна – в голосе его звучало только беспокойство, но девушка не могла поверить тому, что была так беспечна. Она даже не подумала о контрацепции до настоящего момента! Залившись румянцем, она покачала головой. Зейн тихо выругался.

– Мне… мне нужно было сказать тебе, – пролепетала Кэт.

– Думаю, я не дал тебе шанса, – возразил он.

– Я уверена, все обойдется, – сказала девушка чуть более твердо. – Всего несколько дней назад у меня были месячные, и это значит, что середина цикла еще не наступила.

Зейн неуверенно кивнул.

– Ну что же, это уже что-то.

– И ты … отстранился, – напомнила ему Кэт. – Я уверена, что вряд ли я забеременею. Но, может быть, стоит принять меры экстренной контрацепции?

Зейн покачал головой.

– Это считается в Нарабии незаконным. Если до людей дойдет весть о том, что ты, возможно, беременна… грянет массовый скандал. Я уверен, что семя шейха считается священным. – Зейн едва заметно улыбнулся, и Кэт стало чуть легче: она поняла, что ее не винят за такой поворот событий. – И воспрепятствовать тому, чтобы оно нашло плодотворную почву, означает нарушить закон. Ты хочешь вернуться в Великобританию?

Кэт покачала головой, даже не задумываясь:

– Нет… шансы слишком невелики. Я думаю, не стоит.

– Хорошо, – кивнул Зейн. – Вот и договорились.

Он встал и отошел к своему столу.

– Что же до проекта, будем продолжать по плану. Если ты уедешь сейчас, то неизбежно последуют вопросы – тогда будет сложнее скрыть правду.

Кэт кивнула, стараясь не показывать прилив радости, охватившей ее при вести о том, что уезжать сегодня же явно не потребуется. Но она не могла ничего поделать с памятью, упорно подсовывающей ей образ Зейна: она снова чувствовала его губы между ног, слышала треск разрываемого кружева, и волна жара прокатывалась по всему ее телу.

– Кэтрин? Так что ты мне ответишь?

Подняв глаза, Кэт увидела Зейна, который стоял и пристально смотрел на нее.

– Прости. Ты что-то сказал? – поспешно произнесла она.

Он прищурился – под его взглядом Кэтрин сжалась, чувствуя, что жар между ног становится все интенсивнее с каждой минутой, превращаясь в горячую жидкость, – в такой ситуации практически невозможно было сохранять хладнокровие.

– Завтра я отправляюсь навестить Касима, он правитель в пустынном поселении Холади. Хочешь меня сопровождать? Холади – последнее племенное поселение, там живут кочевники, и эта поездка, несомненно, станет для тебя интересной.

Кэтрин ощутила, как дрожь пробежала по ее телу при мысли о том, что она будет сопровождать Зейна.

– Да, это… – Она закашлялась, вставая. – Это будет очень полезно. Спасибо за то, что с пониманием отнесся ко всей этой ситуации.

– Кэтрин, подожди.

Она повернулась, уже стоя у двери.

– Не вини себя за то, что было. В этом гораздо больше моей вины, – сказал Зейн, подходя к ней. – Хорошо?

Кэтрин не сумела вымолвить ни слова – глядя в глаза Зейна, в которых было столько тепла и понимания, она смогла лишь кивнуть.

– Хорошо. – Он провел большим пальцем по завитку ее волос. – Я пришлю тебе необходимую для поездки одежду. – Заправив локон за ухо Кэт, Зейн сунул руку в карман; проследив за ней взглядом, девушка ощутила, как тело ее отзывается на этот жест: по коже бегут мурашки, а соски твердеют и сжимаются. – Будет жарко, – продолжал он, – и тебе понадобится длинная вуаль.

– Чтобы наблюдать за традициями кочевников? – спросила Кэт.

– Нет, – улыбнулся Зейн. – Чтобы не сгореть под палящим солнцем пустыни.

Кэт снова кивнула – и быстро вышла, опасаясь, что, если она останется и скажет хоть слово, выдаст себя с головой. Направляясь к себе с намерением углубиться в изучение традиций кочевых народов, она вдруг поймала себя на мысли о том, что вовсе не хочет держаться на расстоянии от шейха и соблюдать профессиональную дистанцию. Больше всего сейчас ей хотелось повторить то, что произошло между ними.

– Ваше величество, прошу прощения, мне кажется, здесь какая-то ошибка.

Зейн поднял глаза – он затягивал подпруги седла на своем коне – и увидел Кэтрин, стоящую неподалеку от него во дворе конюшни. Она была с ног до головы укрыта черной длинной верховой мантией, – и все же в памяти его всплывал совсем другой образ, где Кэт представала перед ним обнаженной, прикасалась к нему, и в глазах ее читались изумление и восторг. Зачем он пригласил ее с собой? Вчера Зейн искренне полагал, что делает это для того, чтобы восстановить профессиональные отношения. Но теперь… теперь он не был так уверен. За приглашением этим скрывались совсем другие мотивы – возможно, опасные.