Марина была свободолюбивой натурой. Даже одежду облегающую, стесняющую тело не переносила, а чтобы ею командовали! Хотя здесь так славно, рисуй картины, вышивай, молись, прославляй Бога, забудь о страстях, о любовях приходящих, выжигающих все вокруг себя.

В первый день приезда она спросила: «Что делают монашки в свободное время?» Ей ответили: «Спят». Другого не было, и то не больше шести часов. Потом убедилась сама – свободного времени практически не было, разве только после ужина и до вечерних правил. А как же ее путешествия? Это самое интересное, что было в жизни. Значит, останься она здесь – и больше никогда уже не увидит новых стран и людей, не испытает чувство открытия?

Человек, продукт эволюции, прошедший после всех существ от одноклеточных животных, через миллионы форм, единственный на земле, кому дана возможность формировать свою жизнь как хочет. Сам определяет, куда идти, расти с каждым днем, узнавая что-то новое, путешествуя не только по горизонтали, но и поднимается вверх в прямом и переносном смысле. Человек, который это осознает, не сможет спрятаться от жизни за высокими стенами монастыря, решила Марина.

Утром позвонила дочь. Она всхлипывала в трубку:

– Вы с ума сошли с папой? На кого вы меня бросили? Он отпустил бороду, в какую-то секту без тебя попал, вокруг костра прыгает со своей официанткой, ты в монастырь ушла! Мне что делать одной без вас?

– Да не ушла я, – оправдывалась Марина, – на время уединиться, подумать решила.

– Нет, я тебе не верю! – плакала дочь. – Я завтра же приеду за тобой, говори, как тебя найти!

На другой день Марина тепло простилась с монашками, игуменья сидела за столом в душной кухне в очках перед толстой тетрадью с записями, с задумчивым лицом. Лоб и щеки ее блестели, на лбу выступила испарина, – черная одежда из плотной ткани, покрывавшая с головы до пят, была еще одним маленьким испытанием в монашеской жизни в августовскую жару. Подняла глаза на вошедшую, оживилась:

– Собралась уже?

– Да. Спасибо за приют, за ласку.

Сняла обручальное кольцо и протянула матушке, – примите для монастыря.

– Красивое, передам в мастерские, – камешки вынут, иконы украсят, металл на позолоту пойдет. – Спаси Господи – перекрестила и обняла на прощание. – Не забудь же с владыкой попрощаться! Может, он тебе, что нужное скажет, не простой у нас владыка, видит больше, чем нам дано.

– В чем это выражается? – удивилась Марина.

– Да во всем. На днях вызвали его нашу прихожанку исповедать и причастить, болеет тяжело, умирать приготовилась. Ну, мы поехали. Подходим к дому, а на улице сидит мужичок веселый такой, бодрый, на баяне играет. Владыка остановился перед ним и говорит: «Пойдем, причащу тебя». Я удивилась, а мужичок так быстренько баян свой сдернул с плеча, поставил и за нами беспрекословно потопал. Возвращались когда, я спрашиваю у владыки: «Что это с вами сегодня было?» Он отвечает: «Женщина еще поживет, а баянист сегодня ночью умрет». И правда, умер человек. Видит наш владыка смерть скорую, дано ему. Но это не главное, хотя для умирающего вовремя причаститься Святых Тайн самое важное. А ты видела, какие красивые иконы он создает? Красоту дерева, скрытую внутри него, видит владыка!

Марина изумилась мастерству, с которым изготовлены иконы, в день своего приезда, когда увидела их. На тонком срезе различных пород древесины была найдена непревзойденная по мягкости цветовая палитра и изысканная текстура, позволившая мастеру из небольших фрагментов составлять практически любые изображения. Чтобы сделать одну такую икону, необходимо колоссальное терпение, чувство красоты и что-то еще, непостижимое для обычного человека.

– А какое великодушие проявляет владыка ко всем, кто обращается в монастырь! Я порой не понимаю, как он может принимать и помогать всем подряд! А он отвечает: «Двери наши открыты для всех. Человек сам не приходит в монастырь, только по Божьей воле!» И дает всем приют и реальный шанс изменить свою жизнь, а не только материальные вещи – продукты питания, одежду, лекарства. При этом участие в богослужениях для них является добровольным, никто никого не принуждает. А ведь некоторые раньше были наркоманами, алкоголиками, заключенными. Вчера изгои общества, сегодня – нашли свой дом в монастыре и строят обитель не только для себя, но и для тех, кто нуждается в помощи. Ибо те, кто получил помощь во спасение, тот стремится оказать ее и другим.

– Да, действительно, необычайно щедр и великодушен ваш владыка!

– Но и строг, строг, но справедлив, – добавила мать-игуменья.

Марина вышла из женской обители, прошла длинным двором и вошла в другие ворота – в центральную часть монастыря, поднялась на второй этаж в большой зал, увешанный иконами, который служил и столовой, и приемной владыке. На огромном столе были разложены новые, сегодня освященные иконы необычайной красоты, перед которыми стоял в задумчивости хозяин монастыря.

– Ах! Какая красота! Ну как же у вас получается? – не удержалась Марина.

– А потому, что следуем основному принципу ремесленного искусства Святой Руси. – Помнишь, у Ивана Федорова: «Есть у меня искусство, орудия для работы, должен я духовные семена по вселенной сеять». Лучше и не скажешь, эти слова и отражают исконный святорусский дух мастерового человека, который понимает, от кого он получил тот или иной талант и кому должен дать отчет в том, как он этот талант использовал. А русскому православному человеку всегда было присуще особое понимание божественной красоты мироздания. Мир был создан Творцом совершенным и прекрасным, но земля была проклята после грехопадения Адама, через грех нарушилась связь с Создателем, и Земля стала уже не так прекрасна. По великой своей любви и милосердию Бог оставил людям отголоски этой красоты, которую мы можем видеть вокруг нас. Сам Господь наш Иисус Христос приводит полевую лилию как образец прекрасного, перед которой меркнут самые богатые царские одежды. Но кроме явной красоты, есть еще красота скрытая, и драгоценный камень может быть неказист и не виден, пока к нему не прикоснется рука мастера. Настоящую красоту можно видеть только духовными очами, ты же знаешь, что самые прекрасные произведения искусства связаны с церковной тематикой, потому что творят мастера с молитвой и Господом. Именно эта божественная красота обращала к Богу многих язычников и отступников. Достаточно вспомнить, что красота православного богослужения помогла святому князю Владимиру сделать выбор среди множества иных вер. Дерево, камень или металл – все перестает быть сугубо материальным, через осознание цели, которой служит мастер, передается особый дух православия, и тогда у людей верующих икона вызывает молитвенный настрой, а у людей неверующих или мало верующих – движение сердца к Богу и к истине.

– Присядь, – показал на стул. Марина покорно присела. В больших витражных окнах сияли купола церкви, рядом – возводимая колокольня, вчера она поднялась туда, на самую верхушку, на сорокаметровую высоту по шатким, временным ступенькам. Сначала было весело, маленькая озорная девчонка вдруг проснулась в ней, когда взбиралась по лестнице, подвязав длинную юбку. Но потом лестница показалась бесконечной, вниз смотреть стало страшно, пару раз Марина останавливалась, думая повернуть назад, но превозмогая страх, все-таки двигалась вверх. На ум пришла песня Трофима: «В тоске запредельной казалось прикольным забраться с похмелья наверх колокольни. Мы жили паскудно погибли нелепо, зато три секунды летели по небу. Мы падаем, падаем, падаем, а ты говоришь – летим, давай же хоть беса порадуем, брат Никодим…» Но, слава богу, не порадовала, благополучно добралась до верха, только раз случайно зацепившись рукавом за выступающий гвоздь и пошатнувшись и испугавшись изрядно.

На самом верху перевела дух и огляделась: вокруг раскинулись многочисленные постройки обители, а за ними бескрайние, уже выгоревшие от жаркого солнца поля, маленькое блюдце-озерцо и деревушка в несколько домов. Вдали чернела узкой лентой автострада, по которой мчались автомобили наполненные человеками с их страстями, не подозревающими, что, поверни они сейчас в сторону обители, и тот час окажутся в совершенно другом мире, размеренном и спокойном, где тихая молитва и красота, дисциплина и труд, послушание и порядок, а главное, Божье присутствие в каждом мгновении. И хотелось им крикнуть с колокольни: «Остановитесь! Хоть на мгновение задумайтесь, куда мчитесь! Найдите время для души…»

Спускаться было намного страшнее. Когда ступила на землю, ноги подкашивались. Развязала дрожащими пальцами узел, отряхнула подол от строительной пыли, оглянулась по сторонам – не увидел ли кто. Вокруг никого не было. Владыка из окна видел, вел и взглядом, и молитвой, пока не спустилась.

– С какими мыслями уходишь? – спросил спокойно, по-отечески, присев рядом на скамью.

– Светлее стало на душе, это важно, не зря время потратила, но …

Марина замолчала надолго, не находя правильных слов, тех, что смогли бы выразить ее главную мысль. А мысль была проста – недостаточно веры в ее сердце, недостаточно! И она это чувствовала, и жизнь ее в монастыре казалась понарошку, ненастоящей, неискренней, невсамделишной, что ли. Да и возможно ли вдруг поверить в Бога? Когда с детства в ее жизни Бога не было. Вера, она или есть, или нет, без доказательств. А Марина нуждалась в них.

Владыка словно услышал ее мысли.

– А знаешь, я ведь мастером спорта был. Кто бы мне тогда сказал, где и кем я буду сегодня, вот уж поднял бы я того на смех! А вот ведь случилось. Воистину, пути Господни неисповедимы. И вот я здесь. В прошлый раз сказала мне, что ты не для монастырской жизни, а я? Уж кто-кто, но только не я был пригоден для такой жизни! Азартный, горячий. Сколько бы накуролесил в миру, если бы остался. В мое время спортсмены подались в рэкетиры, людей гробили, я и не заметил, как в их команде оказался, спохватился вовремя. Ушел тогда в Лавру служить. И вот погляди, сегодня церковь в городе, монастырь построен, сколько дел добрых сделано, сколько душ спасено и сколько еще спасется в этих стенах! Так что, поверь, мы не знаем, на что способны и что сможем преодолеть. А тебя вижу здесь! И дел много тебя ожидает. Мне помощники нужны. Подумай и возвращайся.