Я резко замолчал и услышал тихие всхлипы. Я не ошибся: она любит его, а мне хочется убить его за то, что он портит мою жизнь.

– Ну что ты, маленькая, не плачь! Я большой мальчик, справлюсь, – я прижал её к себе и поцеловал в макушку.

– Давно ты это понял? – проговорила она полушёпотом. А мне стало смешно от того, что я знаю эту девчонку лучше, чем она себя.

– Да. Но думал, что смогу привязать тебя к себе и ты забудешь о нём, а со временем полюбишь меня так же, как я тебя.

Мы просидели так несколько минут. Она сильно прижалась к моей груди, а я молча перебирал её шелковистые пряди волос, вдыхая напоследок её запах, которым я пропитался полностью.

– Спасибо, – сказала она тихо, будто набираясь сил.

Она быстро высвободилась из моих объятий, оделась и пошла в сторону двери.

– Подожди, – окликнул я её. Быстро встал, подошёл к моему уходящему безнадёжному счастью и впился жадным поцелуем в её губы. – Я люблю тебя. Будь счастлива, маленькая. Иногда вспоминай обо мне, – улыбнулся я, а в моих глазах появилась пелена.

– Конечно.

Она уходила, а мне хотелось остановить время. Я уже мысленно скучал по ней. Всё то время, что мы были вместе, я мечтал увидеть в её глазах ту же любовь, которая была в моих глазах. И сегодня я наконец увидел её, но эта любовь была не для меня, она предназначалась Славе.

Я усмехнулся сам себе. Всё повторяется: та же картинка, те же герои, поменялась только главная героиня.

Неделю я успокаивал себя, убеждал себя, что так нужно, так правильно. Пытался не искать встречи с ней. Может, я поступаю как идиот, но это правильно.

Все эти дни я беспробудно бухал и трахал одноразовых девок, которые не отказывались лечь под меня. Хотелось вытрясти эту девчонку из головы, но с каждым разом было всё хуже и хуже.

Если бы не брат, не знаю, сколько бы времени я провёл в этом состоянии.

Открыл глаза от громкого стука в дверь. Башка раскалывалась. Потянулся рукой к минералке и осушил за один раз целую бутылку. Стук в дверь стал ещё сильнее. Какого чёрта?!

Медленно встал с кровати, по дороге пнул пару бутылок, которые преградили дорогу. Открыл дверь: на пороге стоял Диман.

– Здорово, братец.

– И тебе не хворать. Чё припёрся? – с похмелья я не самый добрый человек на Земле.

– Да вот… Пришёл узнать, как ты тут.

– Живой, как видишь. Если это всё, закрой дверь с той стороны.

– Фу, ну и вонь же у тебя! Может, хватит?

– Ты о чём?

– Я о той, которую ты пытаешься забыть при помощи бухла.

Сейчас начнётся проповедь. Как же я устал от них!

– Диман, не начинай, хорошо?

– Я о тебе беспокоюсь, придурок.

– Поздно. Лучше иди поработай.

Как же мне хотелось избавиться от этой занозы в заднице по имени мой старший брат Дмитрий! Но он, сука, как клоп, продолжал трахать мне мозг.

– Тёлка не повод, чтобы так себя уничтожать.

– А что повод? Может, бабло, которое не делает меня счастливым?

– Так, знаешь что, иди давай в душ, а я пока вызову клининговую компанию, пусть приберут здесь всё.

И я ушёл, чтобы хотя бы на пару минут избавиться от этой пиявки. Зашёл в ванную, и в голове опять, как на перемотке, полетели картинки с Алёной.

С каждым разом всё тяжелее и тяжелее. После прохладного душа, облачившись в чистую одежду, я вышел на кухню, где за барной стойкой сидел Дмитрий и что-то печатал в своём телефоне.

– Ну вот, совсем другое дело. Теперь ты хотя бы на человека похож. Собирай свои шмотки, поживёшь у меня, а здесь приберут пока.

– Ты что, теперь будешь всегда со мной, как с малым ребёнком?

Обижаться на брата было бесполезно, он в любом случае сделает всё по-своему. Упрямый, как баран.

Я собрал немного шмоток. Мы дождались клининговую компанию, отдали им ключи и поехали к брату в дом.

– Диман, я тут подумал. Хочу продать свой пентхаус.

– Зачем?

Он с недоумением посмотрел на меня. А я понимал, что жить там нормально всё равно не смогу. Там всё кишит остатками прошлого.

– Уехать из страны хочу.

– А бизнес?

– Продам.

– Ты сейчас бредишь? И куда ты поедешь?

– В Париж, – сказал я уверенным тоном.

– Нет, ты точно бредишь!

Мы приехали домой, где нас встретил радостный Андрюха. Смотрю на него и завидую. Мелкие, они же радуются каждой мелочи! В этих светлых головках нет ни грамма злости, зависти и ненависти. Нет прошлого, которое тебя пожирает, оставляя только обглоданные кости.

– Сын, Глеба нужно покормить, а я пока пойду в кабинет, – сказал брат.

Мелкий взял меня за руку и отвёл в кухню, где я с жадностью поедал приготовленные поваром блюда.

Как же вкусно! Я не ел всю неделю. Кроме бухла, у меня в желудке ничего не было.

– Глеб…

– Чё, мелкий?

– Пойдёшь со мной на родительский день в школу?

После его слов у меня поперёк горла встал кусок.

– Андрюх, ты не обижайся, но я не пойду.

– Почему? – он посмотрел на меня своими детскими глазками.

– Не могу…

Всего детям не объяснишь, да и нечего ему всё это знать.

– Это из-за Алёны?

Кажется, я недооценил своего племянника.

– Ага.

Больше он не сказал ни слова. Сделал вид, что понял. И от этого мне стало легче.

На следующий день я всё-таки вернулся в работу. За неделю моего отсутствия в офисе творился бардак, но мне это было только на руку. Нужно же было куда-то деть мысли в голове, которые били набатом. В каждой проходящей мимо брюнетке я видел Алёну, и каждая такая встреча ухудшала моё состояние.

На родительский день – после долгих уговоров племяша – я всё-таки пошёл.

Окончательную точку в этой истории поставило то, что я увидел Алёну в школе на родительском дне, куда я пришёл поддержать племянника. С самого утра у меня тряслись руки, в голове был сумбур. Мы подъехали к школе, у которой выстроился целый автопарк из дорогих иномарок. Я взял маленькую ручку своего племянника, и мы вошли внутрь.

Когда мы зашли в актовый зал, я почувствовал, что на меня пристально смотрят. Поднял глаза и не ошибся: Алёна. Дыхание стало рванным. Нет, только бы не сорваться! Я посмотрел на неё и улыбнулся.

Всё это время я ждал, что она подойдёт и заговорит, постоянно бросал взгляд в её сторону. Но она стояла в углу зала одна, такая не похожая на весь этот сброд, который её окружал.

Не выдержал, подошёл сам.

– Привет, – произнёс я, подходя к ней всё ближе и ближе. Услышав меня, она сжалась, как котёнок.

– Привет, – почти шёпотом произнесла она.

– Как дела, маленькая? – мы уже не вместе, а привычка так её называть по-прежнему осталась.

– Хорошо. А ты как?

– Как видишь живой, – усмехнулся я.

– А вы хорошо смотритесь. Прямо счастливое семейство, – улыбнулся я ей.

– Глеб, не стоит, – прервала она меня. Ей, видимо, самой не нравилось происходящее. Она же не виновата в том, что не любит меня.

– Что не стоит? – послышался сбоку от нас голос Вячеслава, а я весь напрягся. Так хотелось начистить ему морду, но я сдерживался из последних сил.

– Ни-че-го, – протянул я и добавил: – Привет, Вячеслав Геннадьевич.

Мы пожали друг ругу руки, прямо как старые приятели.

– Милая, я заберу твоего друга на пару слов, а ты пока развлекайся.

От этого слова «милая» меня аж всего передёрнуло.

– Пока, – почти шёпотом сказала мне Алёна.

Но я не мог просто так взять и уйти. Я хотел ещё раз почувствовать её, прикоснуться к её хрупкому телу. Я подошёл к ней быстрым шагом и обнял так сильно, что у неё чуть кости не затрещали. А на ухо прошептал: «Будь счастлива, маленькая».

Мы с Вячеславом отошли в сторону.

– Глеб, мне звонил Дмитрий. Говорил, чтобы я помог тебе с продажей твоего пентхауса.

Молодец, братец, без моего ведома звонил этому упырю. Приеду домой – убью!

– Если сможешь быстро продать, буду только рад, – кивнул я тому.

– Почему продаёшь, если не секрет?

– Не секрет. Уезжаю.

– Надолго?

– Навсегда.

– Хорошо. Я отдам в работу твою недвижимость, думаю, в течение недели найдётся покупатель.

– Спасибо.

Мы ещё раз пожали друг другу руки, и я ушёл к племяннику.

Постоянно поглядывал на Алёну и Вячеслава: они выглядели счастливыми. Вот она, настоящая счастливая семейная пара, а то, что было у нас с Алёной, – это просто фальшь. Словно сравнили цветное и чёрно-белое кино.

Моя Алёнка была счастлива, она светилась, как сотни огоньков. А мне на душе стало так противно и горько от того, что всё это происходит не со мной. Душу разрывало на части, она кровоточила, а я, как мазохист, смотрел на их радостные лица. В итоге не выдержал, развернулся и ушёл. Оставил племянника в руках заботливой няньки, а сам уехал.

Когда всё заканчивается, боль расставания пропорциональна красоте пережитой любви. Видеть эту боль трудно, потому что человека сразу же начинают мучить воспоминания.

Я мчался по трассе со скоростью двести сорок километров в час. Кулаки зудели, я знал, что сейчас выброшу весь балласт. Два часа колошматил по груше: стало легче, но горечь разочарования никуда не ушла. Нужно срочно что-то менять, уехать куда-нибудь подальше, а иначе мне крышка.

Когда у меня наступают моменты душевных расстройств, я уезжаю в Париж. Почему? Не знаю. Просто я заметил, что когда я нахожусь в Париже на площади Дофина, смотрю на Понт-Нёф и, сидя за столиком на улице, пью крепкий кофе и ем круассан с маслом и земляничным джемом, то в эти минуты я чувствую себя счастливым и свободным.


***


Прошёл месяц.

– Ваш билет, пожалуйста, – сказала мне блондинка-стюардесса и указала на место посадки.

Я продал свой бизнес в России и уже составил планы на будущую жизнь. Всё-таки решился уехать. Точнее, переехать в Париж и начать всё сначала.

Это моя последняя попытка начать новую жизнь с чистого листа. Что касается Алёны, то я её отпустил. На Славку я тоже зла не держу, видимо, так суждено, чтобы мы сталкивались по жизни.