В угоду моде корсаж был скроен так, что больше открывал, чем закрывал, давая полное представление об имеющихся женских формах. Амабель могла гордиться своим сложением, но не знала этого, поэтому смущалась и краснела, как и положено добропорядочной девственнице. Даже оставшаяся злость на мужа не помогала ей вести себя более непринужденно. Ах, где тот нож, с которым ее мужество не подвергалось столь волнительному штурму… Увы, здесь ее испанская капля крови, по-видимому, уступила первенство английской, потому что девушка вся трепетала, робела и была в смятении.

Роберт с усилием отвел глаза и проговорил, махнув в непонятном направлении рукой:

– Мне… надо одеться…

Она кивнула и хотела уже отойти, но его слова ее остановили.

– Я… – он помолчал и продолжил более твердо: – Амабель, я хочу извиниться перед вами за недостойное поведение прошлым вечером. Я не должен был так вваливаться к вам. Тем более, в таком состоянии. Уверен, что противен вам сейчас.

Амабель хотела возразить, но он продолжил, пряча от нее глаза:

– Я вообще недостоин вас, такой милой и красивой. Я допустил, что Колдер пробрался к вам, хотя сделал все возможное, чтобы отвадить его.

Только Амабель хотела спросить как именно, но он направился к ней, и она задержала дыхание. Роберт подошел так близко, что стали видны коричневые крапинки у него в глазах. От интенсивности его взгляда можно было сгореть как факел.

– Вы позволите мне загладить свою вину?

– Как? – прошептала она, очарованная пылающим зеленым огнем.

– Всеми силами, – так же прошептал он, взяв ее руку и оставив на внутренней стороне кисти благоговейный обжигающий поцелуй.

В этот момент они забыли, что оба практически раздеты, что перед этим им было так неловко, что они смущались как дети, про те события, что практически их развели в разные стороны. Забыли обо всем, кроме глаз друг друга, от которых невозможно было оторваться. Магия витала в воздухе, закручиваясь вокруг них спиралью, отнимая способность двигаться и говорить. Их тянуло с неудержимой силой, толкало в объятия, напрягало губы, призывая обняться, поцеловаться, отдаться и покончить с натянутостью в отношениях.

Первой опомнилась Амабель. Как бы ей не хотелось развития событий, она была уверена, что первый шаг должен исходить от мужа. Ему надо сделать так, чтобы она научилась доверять ему, полагаться на него до такой степени, чтобы не бояться отдать в его руки свою жизнь и… честь. Что греха таить, он был красив, загадочен и привлекал ее вопреки всем обстоятельствам и здравому смыслу. Ей просто хотелось познать счастье полноценной жизни, дышать свободно и любить этого мужчину, предназначенного ей судьбой. Любить, не оглядываясь на прошлые ошибки и ложные домыслы. И верить ему как себе.

Она порывисто вздохнула и отодвинулась, чтобы пройти мимо него к шкафу и накинуть на свое тело теплый шлафрок. Прикрыв его, а особенно глубокий вырез груди, она почувствовала себя увереннее. Роберт, отыскав свои вещи, медленно оделся, временами поглядывая на нее. Он был задумчив и, казалось, подбирал нужные слова.

Когда они опять оказались друг перед другом, прежняя неловкость опять расцвела буйной порослью. Молодые люди пытались держаться стойко, но она опутывала их, мешая начать выстраивать что-то новое. Амабель хотела отвернуться, но Роберт остановил ее за руку. Его силы воли хватило на них обоих.

– Я… увижу вас за завтраком? – с надеждой спросил он. Она не видела причин отказать ему в этом.

– Да, – последовал кивок и легкая улыбка.

– Могу ли я попросить вас об одолжении?

– Еще об одном? – лукаво спросила Амабель, и они легко рассмеялись. Неловкость рассыпалась как карточный домик.

– Я очень жадный, – шутливо признался Роберт. Его острота была оценена ею по достоинству.

– Слушаю вас, – она смотрела на него и видела отражение своей улыбки на его лице.

– Завтра приезжают мои родители. Я уже говорил вам об этом. Мой отец… имеет дурную привычку лезть не в свои дела, и, я знаю, он будет расспрашивать слуг о нашей… жизни.

Амабель побледнела. Она представила маркиза Нортгемптона, шныряющего по их дому и опрашивающего прислугу обо всем, что произошло за последнее время. Ее глаза в ужасе расширились.

– Не беспокойтесь, – поспешил ее утешить Роберт. – Слуги преданы нам и не болтливы, но… одно обстоятельство может ему показаться подозрительным.

– Какое обстоятельство? – еле проговорила она, еще не оправившись.

– Что я не прихожу к вам вечерами.

Она удивленно подняла на него глаза.

– Вы хотите сказать, что он лично будет это проверять?!

– Нет, – помотал Роберт головой. – Но у него слуги, которые не столь лояльны к нам. Они будут шпионить и могут донести об этом. Думаю, будет лучше, чтобы на время их пребывания я проводил вечера у вас в комнате.

Амабель покраснела.

– Проводил вечера… – нерешительно промямлила она, осознавая, что понимает это совсем не в том ключе, чем он. – Неужели он настолько вам не доверяет? Ведь вы уже взрослый мужчина.

– Боюсь, тут дело не во мне, а в ожидаемых внуках.

Щеки Амабель запылали огнем.

– А… Ооо… – последовали от нее невразумительные звуки.

– Скорее всего, он будет внимательно наблюдать за нами, ожидая увидеть изменения в вашем положении. – Роберт опустил глаза. – И если у него зародится сомнение…

Было видно, как он сглотнул, и это движение почему-то показалось Амабель отчаявшимся и безнадежным. Ее сердце дрогнуло.

Она взяла его за руку и тихо спросила:

– Неужели я вам так неприятна, что вы не хотите, чтобы я стала вашей женой в полной мере? Все эти ухищрения…

Он поднял голову и посмотрел так пылко, что у нее подкосились ноги. Роберт обхватил ее лицо обеими руками и жарко ей прошептал:

– Я желаю вас до боли, Амабель. Но я не заслуживаю ни капли вашей любви, ни крупицы сочувствия вашего сердца.

Много позже, Амабель писала в письме к тете Элисон:

«Дорогая тетя, мне кажется, что он начинает понемногу раскрываться мне. Конечно, ситуация была щекотливая, но мы преодолели неловкость и смогли поговорить, не поссорившись. Я вижу, как он желает меня, но что-то его сдерживает и не дает заявить на меня все права. Он сплошная загадка, и это привлекает меня к нему еще сильнее.

Ты говорила, нужно дать ему время. Возможно, это и есть верное решение. Мы наделали много ошибок, и теперь в наших руках их исправить. Я хочу дать ему шанс, хочу верить, что все наладится.

Знаешь, мне кажется, что я смогу полюбить его. Конечно, я не забыла тот разговор и того нападения, но сердце мне подсказывает, что Роберт не настолько виноват, как думается. Что просто мы многого не знаем. Я полна решимости разобраться со всем этим. И да поможет мне Бог».

***

Слуга, прибывший за два часа до приезда гостей, привез вселяющие страх вести. Помимо маркиза Нортгемптона с супругой к ним пребывали еще и другие гости. Граф Херефорд и его супруга, леди Джессолина, а так же герцог Арундел со своей женой, леди Шарлоттой.

Это были давние друзья их семьи, которые горели желанием навестить молодых в их гнездышке и обязательно убедиться, что сын высокородного Олдфорда Горсея сделал правильный выбор и живет в мире и согласии.

Амабель восприняла это известие с долей паники и тревогой, которую так и не могла унять. Так много гостей, которых надо разместить и приветить. А так же не забыть, что под прицелом стольких глаз, они с Робертом должны были выглядеть образцовой парой.

И еще тот самый план, от которого у нее подкашивались ноги и потели ладони. План, что вел в неизвестность и дарил ощущения подарка от судьбы. Амабель не собиралась упускать эту возможность. Тем более, что он сам это предложил. Значит, так тому и быть.

Как говорится в писании: «над телом мужа властна его жена». Соответственно, она может распоряжаться им по своему усмотрению. Хотя, она еще не совсем его жена, но была решительно настроена покончить с этим положением, все взяв в свои руки. Возможно, это Господь направил ее сюда, чтобы помочь Роберту в том несчастии, которое, как она чувствовала, мешает ему быть с ней. Она завоюет его доверие и поможет ему. Обязательно поможет.

Но для начала надо встретить неожиданных гостей так, чтобы они не уделяли слишком пристальное внимание их взаимоотношениям. Ибо, хотя правилами этикета и приписывалось сохранение невозмутимости и неизменной вежливости, пример Розалинды был вполне убедителен, чтобы ожидать каверз и от друзей маркиза.

Олдфорд Горсей надменно и гордо прошествовал в гостиную, где неожиданно по-отечески поприветствовал Амабель поцелуем в лоб и пожал руку сыну. Его просиявшая дочь была вознаграждена снисходительным похлопыванием по щеке. Затем он обосновался у пылающего камина, выжидая, пока остальные приезжие не познакомились и не поприветствовали друг друга.

Когда леди Эсмерелда одарила дочь и молодых теплыми объятиями, он пустился в многоречивые сетования по поводу отвратительной погоды и последней волне слухов и сплетен, касающихся якобы затонувшего корабля Георга II, на котором тот возвращался в Англию. Подключившиеся к разговору Херефорд и Арундел с жаром кинулись обсуждать последнее обращение принца Уэльского к парламенту об увеличении своего содержания.

Пока мужчины разговаривали, Амабель украдкой рассматривала приехавшие пары, вежливо отвечая на вопросы женской половины гостей. Хрупкая леди Джессолина и мощный рослый Херефорд выглядели странной четой, однако не вызывало никаких сомнений, что именно муж был под пятой своей энергичной жены.

Леди Шарлотта выглядела более вялой в сравнении с леди Херефорд и, соответственно, более спокойной, однако у Амабель сложилось впечатление, что ее взгляд может проникнуть гораздо глубже и увидеть намного больше. Герцог Арундел ей немного напоминал Джорджа. Он так же заглядывал в глаза маркиза Нортгемптона, будто бы выпрашивая вкусность. И на любое его телодвижение отвечал своим, достигнув потрясающей синхронности. Все рассуждения маркиза им принимались за несомненную истину, исторгая одобряющие восклицания и поддакивающие междометия.