Политические дебаты мужчинам, по-видимому, казались весьма разумным времяпровождением. Но когда эти разговоры продолжились и за ужином, леди Джессолина не выдержала и с возмущением воскликнула:

– Господа! Это просто невозможно. Херефорд, милый, ты и дома обсуждаешь это каждый божий день. И тут продолжается то же самое!

– В конце концов, это невежливо, – поддержала ее леди Шарлотта. – Среди вас столько дам, а вы все о политике, да о политике. Скука смертная.

Маркиз Нортгемптон поднял в поражении руки.

– Прошу прощения. Вы правы. Это было неучтиво с нашей стороны.

– Рыба просто изумительна, – заметила леди Эсмерелда, давая понять мужу, что она бы предпочла беседовать на нейтральные темы.

– У вас так много цветов, – проговорила леди Шарлотта, повертев головой в разные стороны.

– Слишком много и слишком дорого, – добавила Розалинда.

Амабель покраснела.

– Так романтично! – восторженно поддержала тему леди Джессолина. – Херефорд, милый, ты видел, как теперь ухаживают за молодыми женами?

Ее муж пробурчал что-то невнятно положительное, отпив вина из бокала.

– А может, это в честь чего-то знаменательного? – предположил маркиз, взглянув на сына. Тот невозмутимо продолжил есть.

– Знаменательного? – живо откликнулась неугомонная леди Херефорд.

– В каком смысле знаменательного? – глаза леди Шарлотты перебегали от одного собеседника на другого.

Леди Эсмерелда успокаивающе проговорила:

– Олдфорд, дорогой, сбереги свой вздох, чтобы остудить овсянку. (прим. авт.: английская поговорка, означающая, что не стоит вмешиваться в чужие дела)

Маркиз Нортгемптон внимательно посмотрел на Амабель, будто бы ожидая, что она сейчас же в чем-то признается. Но закаленная в борьбе с обстоятельствами юная жена стойко выдержала его взгляд. Невозмутимо отпив из бокала, она обратилась с толковым вопросом к леди Джессолине, направив течение разговора на балы и лондонские развлечения. Тема оказалась неисчерпаемой, и вскоре к этому разговору присоединились все сидевшие за столом. Обсудили красоты Олд-Спринг-Гарденз и целебные воды в Ислингтоне, затем перешли на новые тенденции моды и возникшему интересу к кружевным воротничкам. Казалось, гости благополучно отвлеклись от щекотливых вопросов, однако Амабель все время ощущала на себе пристальный взгляд старшего Горсея. Подбадривающий кивок Роберта и легкая улыбка немного ослабили ее напряжение, но она все равно чувствовала себя неловко.

Когда мужчины перешли на кофе и сигары в кабинет, дамы оказались предоставлены самим себе. Розалинда с леди Джессолиной и леди Шарлоттой немедленно пустились в пересуды последних светских сплетен, а леди Эсмерелда и Амабель, сев рядом, остались практически один на один.

Леди Горсей взяла невестку за руку и мягко проговорила:

– Как вы, моя дорогая? – Eе добрые глаза излучали теплоту и участие. – Мой сын с вами хорошо обращается?

– Он очень… обходителен, – слегка улыбнулась Амабель.

– Меня это радует, правда. – Она помолчала, потом продолжила: – Роберт мой первенец. О таком ребенке мечтает каждая мать. Добрый, послушный мальчик. Не без баловства, как водится, но я не видела в этом преднамеренной жестокости или грубости. Даже на выпады маленькой Розалинды он всегда отвечал только мягко и терпеливо.

Амабель про себя заметила, что это говорило о его незлобивости, но вряд ли способствовало правильному воспитанию дочери маркиза. Откинув мысли о Розалинде, она, воспользовавшись моментом, задала леди Эсмерелде мучающий ее вопрос.

– Но он мне кажется несколько замкнутым. Его трудно… разговорить, – Амабель чуть смутилась, задавая этот вопрос, так как осознавала его двойственность. Однако ее свекровь восприняла предмет разговора серьезно, по-настоящему задумавшись перед тем как ответить.

– Раньше он таким не был. Лет около двадцати он неожиданно стал очень рассеянным и отдалившимся. У меня сложилось впечатление, будто он пережил какое-то потрясение, но я не смогла добиться от него ответа. Он упорно уходил от этой темы, но мое сердце чувствовало, что тут что-то не так, что он что-то скрывает.

Леди Горсей печально вздохнула, и Амабель ободряюще сжала ее руку. Убедившись, что остальные дамы все еще заняты, она успокаивающе проговорила:

– Он очень красив, – и внезапно сама зарделась от этого признания. Леди Эсмерелда мягко рассмеялась. – Красив и обаятелен…

– Роберт хороший человек, – убежденно проговорила леди Горсей. – Он сделает вас счастливой.

– Кто? – раздался капризный голосок леди Джессолины. – Вы про кого говорите, дамы?

– Наверно, про нашего красавца Роберта, – предположила проницательная леди Шарлотта.

– О, да… – подхватила ее подруга и проговорила, обращаясь к Амабель: – вам несказанно повезло, милочка.

Розалинда криво усмехнулась.

Молодая жена согласно склонила голову, сжав зубы, чтобы ими не заскрежетать.

– Помню, когда я лет пять назад должна была выйти замуж, – продолжила леди Джессолина, – и увидела его на каком-то светском рауте… я чуть не разорвала помолвку. – Oна легкомысленно рассмеялась.

Леди Шарлотта холодно заметила:

– Не говорите глупостей, дорогая. Чтобы быть невесткой лорда Каллена, мало иметь подходящий экстерьер.

Леди Горсей укоризненно покачала головой.

Ничуть не смущаясь, леди Джессолина продолжила:

– Я видела, как он смотрел на дам…

– Вернее, как дамы смотрели на него, – перебила ее леди Арундел. – Право же, эта тема неудобна, тем более при леди Амабель.

– Ну что вы, Шарлотта. Амабель такая радушная хозяйка, – вставила Розалинда. – И Роберт ее так любит.

Все повернули к ней головы. Кто с любопытством, кто с неодобрением, а кто и с недоумением.

– Я имею в виду цветы, – она пожала плечами. – Это ли не доказательство?

В этот момент Амабель произнесла про себя благодарность Богу, что ее невестка скоро уедет. У нее был просто талант неудобные вещи делать откровенно неудобоваримыми.

***

– Я просто без сил, – пожаловалась Амабель Роберту, как только они, следуя договоренности, оказались за пределами ее спальни. – Это невыносимо. Они всегда так много говорят?

Он усмехнулся.

– Ты о леди Ша и о леди Джи?

Амабель легко рассмеялась. Ее серебристый смех почти прогнал усталость.

– Они подначивают друг друга и всех вокруг, находя в этом свое особенное удовольствие, – покачал головой Роберт. – С ними только Розалинда может найти общий язык.

– Я заметила.

– Она вам опять докучала? – озабоченно спросил он.

– Не больше чем обычно.

Амабель подошла к туалетному столику и, взглянув на свое отражение, вдруг подумала о том, что раньше ей не приходило в голову.

– Роберт… – проговорила она и замолчала, не зная как подобрать слова.

– Да? – он подошел ближе.

– Мне надо раздеться. Уже поздно… – она чуть покраснела. – А завтра опять развлекать гостей.

– Вам позвать Доротею?

– Да… А вы? Вы останетесь? – не глядя на него спросила Амабель. Не без умысла задав вопрос, она с замиранием сердца ждала его ответа.

– Мне придется остаться, – тон его голоса заставил ее поднять глаза и посмотреть на мужа. Слово «придется» прозвучало как «очень хочу».

– Вам тоже надлежит снять одежду, – тихо сказала она, сама не веря, что говорит это.

– Думаю, да, – согласился он и нежно провел пальцем по ее шее, оставляя горящий впечатавшийся в кожу след.

Амабель задержала дыхание. Роберт отошел к двери, чтобы позвать горничную, а она смотрела ему вслед, пытаясь утихомирить ворох мыслей, которые взметнулись как перышки и опускались по мудреной плавной траектории.

Один на один с этим мужчиной в спальне, где стоит кровать, и откуда нет возможности выйти до утра – это серьезное испытание для ее возбужденных нервов. Они буквально алкали прикосновений, толкали ее на действия, которые не были присущи столь благопристойной девице. Она осторожно перевела дыхание и отдала себя в руки горничной, мечтая о том моменте, когда они разделят первый супружеский поцелуй.

Глава 6

Кавалькада всадников пронеслась по долине в азарте охоты. Лай фоксхаундов и непрерывный звук трещоток, свист и улюлюкание – все слилось в единый шум будоражащей погони.

Мужчины ускакали вперед, гонимые желанием получить заветный трофей. Розалинда, не желая ни в чем уступать, держалась наравне с ними. Остальные дамы чуть отстали, а потом и вовсе остановились на небольшом холме, обозревая панораму охоты с удобного места. Леди Эсмерелда осталась дома, и молодые охотницы оказались предоставлены сами себе.

Леди Джессолина не переставала жаловаться на пятна грязи, что покрыли ее бархатную амазонку. С тех пор как «Херефорд, милый» вырвался из ее поля зрения, она капризничала и дулась на все и вся. Леди Шарлотта, как истинный поборник мира, направляла эту своенравную энергию в более спокойное русло.

– А я вам говорила, что сукно – самый практичный вариант. Посмотрите на мою амазонку.

Леди Херефорд без энтузиазма взглянула на синюю материю и отвернулась.

– Нет, слишком мрачно.

– Закажите красную, – невозмутимо продолжила леди Арундел. – Стирается она гораздо легче. С бархата теперь пятна будут сто лет сводить. А может, он вообще безнадежно испорчен.

Звук трубы, возвестившей конец охоты и поимку добычи, заглушил раздавшийся стон отчаяния. Амабель поспешила на помощь:

– Мои служанки сделают это. Они весьма искусны.

– Правда? – леди Джессолина недоверчиво посмотрела на нее.

– Уверю вас.

– Буду вам очень признательна, леди Клиффорд. Херефорд просто придет в ужас, когда узнает об испорченном платье.

– Непременно. Ведь ему вы все распишите в ярких красках, – вставила леди Шарлотта.

– Я ему рассказываю все! – гордо заявила леди Херефорд. – У нас нет друг от друга секретов.

– А вот я бы не хотела, чтобы Арундел знал все мои тайны, – проговорила ее подруга. – Может наступить момент, когда тебе бросят в лицо твой же секрет как нечто непристойное. Зачем отдавать в другие руки такое оружие?