– Но он же ваш муж! – широко распахнула глаза леди Джессолина. – Он обязан заботиться и…

– Все начинают ненавидеть друг друга под конец жизни, – пожала плечами ее собеседница. – Проводят вечера в разных комнатах, а может и в домах. Это наш удел, дорогая. Любовь бывает только в сказках, да в мечтах наивных девушек. Настоящая жизнь куда суровей.

– Мы с Херефордом любим друг друга!

– Это ненадолго.

– Как вы циничны, – вымолвила шокированная леди Джессолина.

– Нет, практична. И в этом между нами разница. Вы выбираете бархат, а я сукно. Первый едва ли переживет одну охоту. Второе продержится две или три и сбережет время и нервы. Всегда выбирайте сукно. Это разумнее.

Подлетевшая к ним на белом жеребце Розалинда прервала зашедший в тупик диалог. Ее разрумянившееся лицо сияло от удовольствия и еле сдерживаемого ликования.

– Угадайте! Кто заполучил трофей?!

– Херефорд? – с надеждой тут же выпалила леди Джессолина, оправившись от слов подруги.

– Неужели вы? – недоверчиво протянула леди Шарлотта.

Розалинда чуть покраснела, но опять широко улыбнулась.

– Нет, но близко.

– Маркиз Нортгемптон? – осведомилась Изабелла.

– Роберт! – восторженно воскликнула леди Херефорд.

– Нет, – фыркнула Розалинда, – мой брат для этого слишком мягкосердечен. Это мой отец!

– Просто чудесно!

– Они едут сюда. Сегодня за обедом будем чествовать победителя!

Всадники вскоре смешались. Поздравления, восхищенные возгласы сопровождали воссоединение распавшейся компании. Амабель и Роберт обменялись теплыми взглядами и улыбками, прежде чем вернуть внимание своим гостям.

Когда все направились в сторону дома, леди Клиффорд оказалась в хвосте группы вместе с Розалиндой. Ветер играл белокурыми прядями последней, придавая ее облику непривычную мягкость и кротость. Однако разговор с ней, как всегда, производил впечатление пронзительного скрежета металла, от которого сводило зубы и резало слух.

– Удивлена, что ты так неплохо держишься, – обронила она.

– Спасибо, ты очень любезна, – равнодушно ответила Амабель.

– Любезность тут не причем. Главное, что моим родителям не нужно стыдиться тебя.

– Стыдиться?! – вспыхнула леди Клиффорд.

– Конечно. Даже если мой отец выбрал тебя в жены Роберту, это не значит, что ты можешь потянуть роль хозяйки большого имения. Твой отец всего-навсего граф.

Амабель осадила лошадь и возмущенно посмотрела на нее. Розалинда сделала изящный поворот и насмешливо проговорила:

– Что такое?

– Как ты можешь так говорить? Я, конечно, не дочь маркиза, но сердце у меня с правильной стороны. И у меня хватит мужества дать отпор тем, кто думает, что я недостойна Роберта и той фамилии, что ношу.

Амабель пришпорила Изольду и поехала вслед остальной компании.

– Зачем же так кипятиться… – Розалинда без труда догнала ее и стала держаться в непосредственной близости. – Я просто сказала правду. Возможно, неприятную, но правду.

– Так значит, правда так дорога тебе?

– Несомненно, – гордо подняла голову Розалинда.

– Хорошо, – Амабель остановилась и в седле развернулась к ней. – Тогда скажи что у тебя за претензии к Лэндону?

Ее золовка сузила глаза и поджала губы. Резкие слова, казалось, уже готовы были сорваться с губ, но задержались, подчинившись ее воле. Немного помолчав, она сдержанно выдавила:

– Нет у меня к нему никаких претензий. А если бы и были, то это вряд ли бы касалось тебя.

– Мне плохо в это верится. Если он так тебе неприятен, то я заменю его на Уильяма. Он старше и более услужлив.

– Не надо мне никакого Уильяма! – вскинулась Розалинда. – Я же сказала, что у меня нет никаких претензий! И хватит об этом!

– Ну почему… – уже издевательски продолжила Амабель. – Надо все подробно обговорить. Плохие слуги – позор для хозяев.

– Управлять имением – прерогатива мужчин. Женщинам лучше заняться домом и детьми. О, только у вас пока нет детей. Думаю, стоит уделить внимание этому.

Розалинда торжествующе посмотрела на жену своего брата, явно ожидая увидеть смущение или возмущение. Однако наткнулась на полную невозмутимость.

– Спасибо за заботу. Мне приятно, что ты думаешь о нашей с Робертом жизни так серьезно.

– Какая наивность!

В этот момент к ним подъехал Роберт, явно обеспокоенный их затянувшимся диалогом.

– У вас все хорошо? Розалинда, ты не даешь возможности Амабель заняться гостями, удерживая ее тут.

Он внимательно смотрел то на одну, то на другую, ожидая ответа на свой вопрос.

Его сестра, не говоря ни слова, кнутом подстегнула лошадь и понеслась галопом к гостям. Амабель взглянула на мужа и слегка улыбнулась, давая понять, что все в порядке.

– Полагаю, нам нужно догнать остальных?

Тон ее слов был одновременно мягким и успокаивающим.

– Это наш долг, – Роберт подстроил шаг коня под мерный аллюр ее лошади.

Пара какое-то время ехала молча. Амабель изо всех сил сдерживалась, чтобы не взять мужа за руку, и это желание разъедало ее изнутри. Особенно после вчерашнего вечера.

Тогда, раздевшись, но закутавшись в шлафроки, супруги обсудили насущные проблемы, хлопоты, связанные с прибытием гостей, стратегию поведения около старшего Горсея – все, кроме того, что так жаждала узнать ее душа. Тайна, окутывавшая мужа, не давала ей покоя, призывая к действиям.

Однако вся решимость мигом испарилась, стоило ей заглянуть в его зеленые глаза. Интенсивный прожигающий огонь пробирался до самых глубин ее существа, оставляя незаживающие раны. Но эта боль была совсем другого рода: ноющая, изнуряющая, несущая в себе томление и неудовлетворенное желание.

При мысли, что надо для начала хотя бы протянуть руку и коснуться его, Амабель чувствовала, как холодок пробегал по позвоночнику. И не находила в себе силы переступить через внушительные барьеры догм и привитых манер. Впервые воспитание стало большим препятствием для ее будущего. И впервые никто не мог ей помочь в задуманном. Это касалось только их двоих.

Так вот, сидя в шлафроках, один на один, Роберт и Амабель, как добропорядочные муж и жена, мирно разговаривали о всякой всячине, тщательно избегая щекотливой темы. Она от смущения, он – по своей загадочной сути, столь же непонятной, как и далекие звезды.

Сейчас, когда он ехал рядом с ней, Амабель не могла отделаться от ощущения необычного единения, особой связи между ними. Ее тело неосознанно отвечало на этот магнетизм, устремляясь к нему с едва подавляемой силой. Она украдкой бросила взгляд на мужа и чуть не застонала, увидев, как камзол обтягивал его грудь, как напрягались его ноги, обхватывая круп лошади.

Амабель перевела дыхание и стала смотреть только вперед. Жар в ее груди почти испугал ее: она понимала, что ее щеки алеют, глаза расширились, а грудь бурно вздымается, выдавая внутреннее волнение. Ей необходимо было взять себя в руки, чтобы не показывать гостям свое состояние. В высшем обществе вряд ли бы одобрили бурное проявление чувств, выставленное так беспечно.

Присоединившись ко всем остальным, супруги влились в общий разговор о последних скачках. Мелькали названия фаворитов, имена владельцев, сделанные ставки и суммы выигрышей, но Амабель не смогла проникнуться общим настроением. Вежливо отвечая на обращенные к ней вопросы, она, не переставая, думала о том, что же сегодня произойдет между ними.

Может, пришла пора перестать ходить вокруг да около. Может, стоит собраться и пересечь черту между духом и телом. Протянуть руку и коснуться его ладони. Это же проще простого! Всего лишь жест, показывающий степень привязанности и отношения к человеку. Крошечное начало большого будущего. Маленький шажок в неизвестность.

Амабель понимала, что даже это решение потребует от нее огромного мужества. В своих мыслях она была готова к гораздо большему вовлечению. Но душила их в корне, осознавая, что воспитанным леди не пристало показывать свое сильное желание мужу. «И не муж создан для жены, но жена для мужа», говорилось в писании. Она это прекрасно помнила, но не могла отрицать своей тяги и нужды в нем.

Вечер все в той же компании прошел относительно спокойно. Амабель чувствовала себя уже более уверенно и встречала пристальные взгляды старшего Горсея с истинно спартанским спокойствием. Розалинда держалась с несвойственной ей отстраненностью, видимо, в преддверии скорого отъезда. Леди Эсмерелда и другие гости были все так же благожелательны в отношении молодой семьи, что выражалось в мирных разговорах и планах на будущие встречи.

Амабель во время беседы наблюдала за лицом мужа, который оживленно разговаривал с Арунделом и Херефордом. Его умение настоять на своем и привести убедительные аргументы стало для нее настоящим открытием. Эрудированность и несомненный ум сквозил в каждом слове и обороте речи, что красило его еще больше в ее глазах. Он поймал взгляд жены и застенчиво улыбнулся, от чего ее сердце сделало кульбит и затрепыхалось, как листок на ветру. Ожидание и надежда заполнили все ее существо.

Когда этот длинный день подошел к концу, и они, наконец-то, оказались в ее комнате один на один, Амабель еле сдержалась, чтобы не кинуться к нему в объятия. Она понимала, что в их отношениях нет еще той степени доверия и нежности, чтобы можно было допустить подобные вольности. И она не могла предугадать, как воспримет это муж. Поэтому просто нерешительно осталась стоять у окна.

Роберт смело посмотрел ей в глаза и подошел ближе. Оставив нежный поцелуй на ее руке, он сел в кресло и откинул голову. Изысканная лепнина лица отразила усталость и напряжение.

Амабель осмелилась подойти к нему и, протянув руку, коснулась его волос. Осторожно, едва дыша, она пригладила ладонью непослушные кудри и замерла, услышав отчетливый довольный вздох. Она повторила свое движение, отмечая какие мягкие у него волосы, как расслабляется его скованное лицо, а дыхание становится размеренным.