Екатерина Костина - Жена и 31 добродетель

Моя мать, конечно, видела, что все это притворство, и волновалась за меня. Хотела умолять отца забрать меня оттуда. Боялась за мое душевное состояние. Но я продержался и понял одну истину. В трудную минуту ты можешь полагаться только на самого себя! Потому что могут подвести обстоятельства, люди, но не ты.

Роберт надолго замолчал. Потрясенная Амабель сидела и ждала, наблюдая, как у него опускаются плечи и все больше ссутуливается спина. Она хотела и боялась продолжения, опасаясь, что те бездны, что откроются, могут оказаться неподвластными ей.

– По возвращению домой меня начали интенсивно вывозить в свет. Отец с гордостью демонстрировал меня свету, убедившись, что выдержка не изменяет мне ни в каких обстоятельствах. Мысленно он уже видел меня в палате лордов, положившего жизнь на благо Англии и короны.

Однако отец не принял во внимание, что благодаря тем годам муштровки, я еще и научился распознавать ложь. Все вокруг мне казалось фальшью и притворством. Мужчины виделись мне напыщенными лицемерами, женщины – холодным кокетками. Я не мог не задумываться, какие же они на самом деле. И ответ был не в их пользу.

И так все продолжалось до тех пор, пока я не встретил ее.

Амабель встрепенулась и переспросила:

– Ее?

– Да. Леди Танию. Очаровательную, умную, не такую как все.

Она почувствовала, как червячок ревности в один момент превратился во всепожирающего монстра, который вывернул ее душу наизнанку и заставил произнести совсем непохожим на нее чужим голосом:

– Не такую?

Роберт повернулся и внимательно посмотрел на нее.

Амабель отвела глаза и изо всех сил сжала руки. Ей не хотелось, чтобы он понял ее состояние, потому что чувствовала себя очень неуютно. Будто она залезла в другую кожу, и чья-то чужая воля направляет ее.

Он подошел к ней и протянул руку, чтобы коснуться пряди волос. Но она неосознанно отдернула голову и, поднявшись, отошла в сторону. Он последовал за ней, пока ей не пришлось прижаться спиной к двери, чтобы найти опору. Она оказалась не готова к тому, куда завел их этот разговор. Только при упоминании другой женщины, она лишилась своего главного оружия – мужества. Теперь она стояла растерянная, слабая и рассыпавшаяся на части, как упавшая статуя.

Роберт, опершись рукой в стену около ее головы, наклонился к ней и прошептал на ухо:

– Вы такая милая, когда ревнуете…

– Я не ревную! – солгала она, едва дыша. Его близость лишала последних сил и вызывала желание прижаться к его телу и никогда не отпускать.

Муж провел носом по ее виску, затем спустился к щеке и, вдохнув ее аромат, простонал:

– Божественно…

– Роберт… – умоляюще выговорила она, сама не понимая, о чем просит.

Через мгновение его длинное и твердое тело прижалось к ней, не оставляя ни унции свободного пространства. Все дремлющие до этого времени у Амабель чувства, вся злость и исступленное вожделение прорвались неудержимым потоком, вылившись в глубокое проникновение губ и языка. Они слились в обоюдном пароксизме удовольствия, лаская друг друга так, будто от этого зависели их жизни.

Роберт прижался еще сильнее, давая своей жене возможность почувствовать все свои изгибы. Сильные ноги, рельефную грудь, теплые руки. Последние явно не удовольствовались пассивной ролью. Одним пальцем он пробрался за край корсажа, погладив ее напрягшиеся холмики. Выгнувшись от острых ощущений, она дала ему возможность пробраться еще дальше, отдав в плен уже всю грудь. Он впивался, сжимал, поглаживал и ласкал, одновременно прибираясь языком все глубже.

Когда, наконец, он отстранился, Амабель уже практически задыхалась. От стыда, волнения и невиданного удовольствия, которое ей сегодня удалось познать.

Роберт оставил на ее губах еще один нежный поцелуй и окончательно отошел. В руках он держал ключ от ее комнаты. Ее уловка!

Она, словно сквозь туман, наблюдала, как он открывал замок, оставляя пока дверь закрытой. Остановив его за руку, она произнесла хриплым шепотом:

– А дальше?

– Остальное завтра. Я обещаю, что все расскажу вам.

– Но вы… вы не останетесь?

– Амабель, завтра решится моя судьба. От того, как вы воспримете то, что я скажу, зависит мое будущее. Мне надо все хорошо обдумать.

Амабель уронила руку, не решившись удерживать его дальше.

– Я не буду заставлять вас.

– Вы необыкновенная…

Он поцеловал ее руку и вышел за дверь.

Амабель перевела дыхание, а затем неожиданно для себя расплакалась. Пережитые чувства оказались для нее непосильной ношей.

Добравшись до кресла, она упала в него и закрыла глаза. Впервые она поняла, что значит получить удовольствие от рук мужчины. И могла только предполагать, каково будет отдаться в его власть всецело.

– Не хотите прогуляться? – обратился Роберт к Амабель после завтрака. – Сегодня погожий день, и мне хотелось бы с вами многое обсудить.

Она с волнением посмотрела на мужа, не ожидая спозаранку ужасающих откровений. Неужели сейчас все решится? Наконец-то она узнает, почему он так мучает ее и мучается сам? Готова ли она принять эти вести, и что будет потом, когда решающие слова будут произнесены? Вдруг она узнает что-то такое, что возведет между ними стену. Настолько высокую, что ее невозможно будет ни обойти, ни убрать. И после чего ее дальнейшая жизнь может в один момент стать похожей на ад. Как же ей стало страшно…

Он слегка улыбнулся, на его лице читалось волнение. Амабель ободряюще посмотрела на него, сама чувствуя предательскую дрожь в коленках.

Накинув плащ и шляпку, она приняла предложенную руку мужа и вышла с ним на свежий воздух. Шагая с ним рядом, Амабель не могла не вспомнить тот их поцелуй, то сокрушающее удовольствие и ошеломляющий прилив желания, пронзивший ее насквозь.

Покраснев от своих мыслей, она попыталась сосредоточиться на предстоящем моменте, приготовившись услышать что-то страшное и непоправимое. Особенно, если учесть, что речь идет о женщине. Особенной женщине. Не такой как все.

Когда он произнес ее имя, Амабель почувствовала себя так, будто тяжелая плита со всего размаха прижала ее к земле. Как же это больно! Как мучительно знать, что человек, который тебе дорог, что-то испытывал к другой. Он любил ее? Между ними что-то было? Если было, то насколько это затронуло его в чувственном плане?

Господи, она сходила с ума… Несносное сердце никак не хотело успокаиваться, продолжая отбивать тревожный нечеткий ритм, сбивающий дыхание и путающий мысли.

В напряженном молчании они дошли до изгиба реки, когда Роберт повернулся к Амабель и неуверенно произнес:

– Я обещал рассказать вам всю правду. И сдержу свое слово. Мне хотелось уйти подальше от дома и лишних ушей, если они там есть.

– Это… это хорошо… – пролепетала Амабель непослушными губами. Ее стало не на шутку трясти. Она закуталась поплотнее в плащ и приготовилась к потрясению.

– Прошу вас выслушать меня до конца, потому что если вы меня остановите, я не смогу закончить, – он отошел и встал лицом к речке, наблюдая за неспешным течением.

– Я выслушаю вас…

У Роберта напряглась спина, и он начал говорить, не поворачиваясь к ней.

Я познакомился с леди Танией на балу в честь открытия Морского клуба. Тогда отец активно знакомил меня с нужными людьми. Их лица и имена выстраивались в моем уме в длинную вереницу без начала и конца.

И тут вдруг она. Кокетливая, живая, открытая, казалось, лишенная жеманства напрочь. Я был покорен моментально. Это как глотнуть свежий воздух после затхлого пространства склепа. И она тоже выказала моей персоне свой интерес. Мне тогда показалось, что сами ангелы подталкивают нас друг к другу, удерживая над нашими головами обручальные венцы.

Я почувствовал себя влюбленным мальчишкой. Это не походило на те мимолетные влюбленности в служанок или благородных подруг матерей, что испытывают все юноши знатных семейств. Я поверил, что это и есть то самое, от чего сильно бьется сердце, что занимает все мысли, о чем хочется поведать всем и вся.

Мы очень быстро нашли общие интересы в книгах и живописи. Ее рассуждения были остроумны и оригинальны, что сильно отличалось от охов и ахов других девиц.

Леди Тания несомненно была умна, что было редкостью. Я оказался влюбленным по уши за считанные дни. Ходил за ней по пятам, как собака на привязи, ловил каждое слово, которое казалось верхом остроумия.

И, к сожалению, старался не замечать вещей, что начали бросаться в глаза с течением времени. Ее душевную холодность, невзначай проступающую надменность, пренебрежительное отношение к слугам, жесткосердие по отношению к больным и слабым.

Это я сейчас могу анализировать то, что происходило между нами, но тогда… тогда я был влюбленным дураком. Я верил всему, что говорила она, и, к сожалению, мой распознаватель лжи молчал, будто его усыпили колдовским заклинанием.

Прошло два месяца с нашей первой встречи, и отношения закономерно подошли к физической стороне. Первый поцелуй запомнился мне невиданной остротой ощущений. Для меня, взрощенного в суровых условиях муштры и слежки за каждым шагом, это было откровением. Красивая обольстительная женщина позволила по отношению к ней столь сокровенную ласку. Я был потрясен!

У меня дрожало все тело: губы, руки, колени. Думаю, она могла это почувствовать, потому что внимательно посмотрела на меня, но ничего не сказала. И я предположил, что она чувствует то же самое. Ведь ее дыхание было неровным, руки чуть дрожали, когда прикоснулись к моей груди, а затем в случайно жесте спустились ниже.

Моя плоть отозвалась на это нежданное движение как должно, породив во мне чувство неловкости и смущения. Конечно, я испытывал такое раньше, это нормальный этап взросления, но рядом с девушкой, которая дорога тебе и которую ты уважаешь, это было неуместно.

В тот день я долго не мог уснуть, все крутился на постели с боку на бок, думая о Тании, ее губах и руках, и мечтая о большем, намного большем…