– Розалинда!

– А вон две наших овечки: леди Кетрин Солсбери и леди Амабель де Клер. Тихие как мыши, сами себе на уме. Мне кажется, им скажешь «иди и утопись», пойдут, да так и сделают. Не люблю таких. Нет ни характера, ни огня, ни особой красоты. Жалкое подобие женщин. Как они вообще здесь оказались?

– Достаточно, Розалинда! – прогремел Нортгемптон, и его дочь на этот раз замолчала, смирившись с приказом. – Я прошу тебя уйти обратно к остальным. Твоему брату предстоит выбор, а ты только все усложняешь.

Та было приоткрыла рот, но, одумавшись, отступила. Гордо вскинув головку, она прошла к двери и исчезла в коридоре, шурша юбками как змея, уползающая в кусты.

Маркиз прокашлялся:

– Не обращай внимания на сестру. Ты же знаешь, как она воспринимает других хорошеньких девушек. Для нее все, кто более или менее красив, уже соперница.

Однако Роберт отца не слушал. Последнее язвительное замечание Розалинды все еще отдавалось в голове. Взглядом отыскав тех девушек, о которых шла речь, он повнимательней присмотрелся к ним.

Высокая брюнетка сидела на небольшой скамейке и что-то говорила своей собеседнице, время от времени поглядывая по сторонам. Расположившаяся рядом миниатюрная шатенка, повернув голову навстречу солнцу, кивала в ответ, без капли сомнений подставляя лицо под жалящие лучи. Ее глаза были прикрыты, будто томление охватило все ее тело. Грудь мерно поднималась и опускалась, преодолевая сопротивление плотного корсажа. Блестящие коричневые локоны обрамляли тонкое бледное лицо, оттеняя его молочную белизну.

Бабочка адмирал порхала вокруг девушек, явно принимая их за огромные цветы. С неподражаемым энтузиазмом она облетела их по кругу, присела на спинку лавочки, затем, взметнувшись, атаковала их шляпки.

Роберт, рассеянно наблюдавший за ее перемещениями, внезапно подумал: а вдруг это божий промысел? Вдруг эта бабочка – перст судьбы? В таком случае, стоит на нее положиться. Пусть та, на кого она сядет, и станет его женой.

Испугавшись своих же мыслей, он напряженно ждал развития событий. Словно услышав его раздумья, упрямое насекомое наконец-то сделало свой выбор, усевшись на шляпку шатенки. Величаво расправив крылья, бабочка замерла как причудливое украшение, изящнее любой драгоценности.

У Роберта перехватило дыхание.

Брюнетка резко встала, заставив Клиффорда вздрогнуть, и раскрыла зонтик, закрыв ему обзор на свою собеседницу. У новоявленного жениха сердце ушло в пятки при мысли, что ему предстоит объявить свое решение отцу, а значит, сделать бесповоротный шаг.

– Это леди Кетрин Солсбери, – раздался рядом звучный голос маркиза, который принял оторопь сына за интерес к девушке. – Ее отец, барон Солсбери, на особом счету у нашего короля, дай Бог ему долгих лет царствования. Особое расположение монарха сулят ему в будущем большие милости. Конечно, он только барон, но очень богат. И она хороша собой: высокая, крепкая, скромная. Она будет достойной матерью для будущих наследников нашего рода.

Роберт рассеянно кивнул и откашлялся.

– Отец, я…

– Да, конечно, это должен быть твой выбор. Я просто тебе подсказываю более правильный путь.

– Конечно, я только…

– А те гадости, что наговорила Розалинда, пропусти мимо ушей. Женщине позволительны некоторые слабости. Главное, чтобы они не мешали первостепенной задаче.

– Отец… – в голосе Роберта прозвучали вымученные нотки.

– Ну что, – хладнокровно продолжил гнуть свою линию лорд Горсей. – Надеюсь, ты уже сделал выбор?

– Да, – стиснув зубы, выдавил Клиффорд. – Сделал. Я выбираю Амабель де Клер.

Глава 1

Под громкий звон свадебных колоколов Амабель де Клер, теперь уже графиня Клиффорд, следовала за своим новоиспеченным мужем, пытаясь разобраться в той палитре эмоций, что перемешивалась в ее душе.

Все произошло так непозволительно быстро. Казалось, что только пару недель назад к ней в комнату зашел отец и сообщил невероятные новости. Олдфорд Горсей, маркиз Нортгемптон попросил ее руки от имени своего сына, лорда Клиффорда! Ошарашено глядя на Чарльза де Клера, графа Уорингтон, с довольным видом изрекающего, сколько тысяч годового дохода имеет наследник, какими владеет имениями и что ему перейдет после смерти отца, Амабель вдруг осознала, что ее девичья жизнь закончена. Теперь появится какой-то чужой человек, мужчина, которого она даже не знает, и все переменится. Вырванная из привычной атмосферы родительского дома, она будет вынуждена приспосабливаться к другой семье, другим людям, другому распорядку.

Она станет женой, а это означало и физические перемены. Тело теперь будет принадлежать не только ей. Как сказано в писании: «…и телом, и духом…». Боже. При мысли об этом, она почувствовала будоражащее волнение.

Еще маленькой девочкой, вдохновленная сказками кормилицы Марии, которая заменила ей родную мать после ее смерти, она мечтала о своем сказочном принце. Что он, красивый как ангел, приедет к ней на белом коне, и они вместе будут играть и веселиться.

Рассказывая очередную историю, Мария, прижав руку к своей пышной груди, обязательно восторженно описывала, каким замечательными достоинствами обладал этот принц, а затем, сверкнув своими большими агатовыми глазами, надзидающе подмечала, что такого мужа получают только те принцессы, которые хорошо себя ведут и не перечат старшим. Амабель согласно кивала в ответ, совершенно не относя эти слова к себе.

Со временем ее представления изменились. Сочетая традиционное воспитание девушки из благородной семьи с практичной смекалкой, она уже давно поняла, что общение двоих – это не просто хождение за руки и невинные поцелуи в губы, как это преподносилось в прочитанных ею романах и рассказах кормилицы. И хотя от нее тщательно скрывали все, что касалось физической стороны отношений между полами, она все равно умудрилась узнать то, что узнавать ей не полагалось.

От природы хрупкого телосложения, она, подрастая, оставалась довольно худенькой, но в то же время очень гибкой. К причитаниям Марии, что она не толще ветки дерева, Амабель прислушивалась так же почтительно, как к жужжанию надоедливой мухи, и при любой возможности, усыпив ее бдительность, сбегала в сад, чтобы, забравшись на дерево, занять наблюдательный пост. Так она подсмотрела, как на конюшне сводили лошадей, и видела вязку собак.

А однажды, зайдя после прогулки верхом в неурочный час на кухню, застала слугу со служанкой. Их телодвижения и отчаянные стоны сначала испугали ее, заставив спрятаться за угол и прижать руку к губам. Но затем, когда интонации перешли в диапазон удовольствия, сопровождаемый звучными поцелуями, Амабель отметила для себя новую истину. Оказывается, от этого можно получить наслаждение, и не только мужчине, как внушала ей Мария, но и женщине. Украдкой выглянув из закутка, Амабель отметила для себя и порхающие руки женщины по спине мужчины и ее смятые юбки, которые были задраны по бедра. Молочная белизна кожи и грубый холст, подчеркивающий их нежность, отпечатались в памяти девушки как пятно от яркого солнца.

Впоследствии, когда кормилица в очередной раз ей внушала, какими добродетелями должна обладать благородная дама, она впервые по-настоящему задумалась о том, что это значит.

В огромном списке полагающихся достоинств значились смирение, скромность и сдержанность, как одни из самых главных качеств. Вспомнив потную и тяжело дышащую служанку, она с трудом могла представить ее скромной и тем более сдержанной. Правда, она и не была благородной дамой. Интересно, а как же это происходит между знатными людьми? Они это делают с теми же непроницаемыми лицами, как на балах или приемах? Снимают ли они одежду или тоже только задирают юбки? Что в их понимании значит быть идеальной женой? Соблюдать правила этикета и в постели?

Мысли порхали как бабочки в саду, мешая ей проникнуться благочестием и серьезностью. Впервые размышления о предстоящем замужестве породили в ее теле неясное томление и волнение. Каким будет ее будущий муж? Будет ли он богат и красив? Что произойдет между ними, когда они окажутся в спальне наедине?

Столько вопросов, но ответов на них не было. Ясно, что кормилицу о таком спрашивать нельзя. Та только выпучит глаза от потрясения и закудахчет как курица, возмутившись ее фривольным мыслям. И так уже сколько пришлось от нее выслушать по поводу уроков фехтования. О том, что она еще и учится обращаться с ножом, Амабель старательно скрывала. В глазах Марии все, что не относится к салонному времяпровождению и моральному совершенству, роняло репутацию женщины в глаза общества.

Гувернантки, которые изредка появлялись в доме де Клер, придали манерам и речи Амабель нужный лоск и изысканность. Однако ум и черты характера единственной дочери графа остались в ее собственном ведении при минимуме влияния кормилицы.

К восемнадцати годам она превратилась в очаровательную девушку с очень обманчивой скромностью в манерах и изрядным свободомыслием в голове. Если граф Уорингтон наивно полагал, что его дочь совершенство как внутри, так и снаружи, то Мария была не так простодушна. С подозрением приглядывая за своей подопечной, она неустанно повторяла ей, что главное достоинство женщины, это ее добродетель.

«Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов; уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка; она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей», талдычила кормилица строки писания, но вряд ли преуспела. Амабель была твердо уверена, что женщину красит не добродетель, а умение правильно ею распоряжаться. В конце концов, если девушку из благородной семьи учат, как управлять домашним хозяйством, то почему бы ей не научиться и управлять своей добродетелью.

Вот с таким циничным раскладом, хмурым декабрьским утром леди Амабель де Клер вышла замуж за единственного сына маркиза Норгемтона в церкви Святого Францизска близ Уилтшира.

Произнося слова обета, она смотрела на своего жениха и думала о том, как же ее девичьи мечты были далеки от реальности. Да, он был благороден, высок и красив, да, его манеры были безупречны, но в глазах не было огня, а когда их оставляли наедине в гостиной, чтобы обрученные могли поговорить, он по своему почину не сказал ей и пары слов.