— Это ревность?

— Констатация факта! Что, по-твоему, я должен был делать, когда Виктор заговорил со мной о тендере? — он шагнул ко мне и навис, как скала. — Сказать, что ничего не делаю без разрешения своей драгоценной любовницы?

— Ты даже легенду выстроил так, что тебе наплевать на любимую женщину. Так что про разрешение Виктор бы точно не поверил. Все правильно, Олег Сергеевич. Браво. Очень жизненно.

— И что ты тогда психуешь?

— Я?! Спокойна, как удав, — я вскочила и расправила плечи, вызывающе выставив подбородок. — Все в порядке. Наша миссия выполнена, разве нет? Я счастлива, потому что теперь мне светит прибавка.

— Прибавка? — он приблизился ко мне почти нос к носу и снял очки. Глаза его потемнели, зрачки опасно расширились. — Все ведь ради этого?

— Значит, ты все делал ради тендера, а я не могу думать о зарплате?.. — пробормотала я, чувствуя, как учащается пульс.

— Плевать я хотел на тендер… — выдохнул он и впился в меня губами.

Я и не думала вырываться, отталкивать его или сопротивляться. Это был поцелуй-обвинение, поцелуй-борьба, и мне было, что ответить. Каждый вложил в него невысказанные обиды, злость, отчаяние. Его ласки несли наслаждение на грани боли, и меня раздирало на мелкие клочки от кучи противоречивых эмоций. Я хотела его, безумно, до дрожи. И вместе с тем ненавидела за то, что завтра иллюзия рассыплется, как замок из песка.

В приоткрытое окно ворвался ветер с моря, всколыхнув легкие занавески и окатив меня прохладной волной. Кожа покрылась мурашками, и я крепче прижалась к Олегу. Только теперь, приоткрыв глаза, я поняла, что резко стемнело, бумаги с прикроватной тумбы разметало по полу.

— Кажется, будет шторм… — зачем-то сказала я и зябко поежилась.

Олег не ответил. Он оторвался от меня, но лишь для того, чтобы покрыть поцелуями шею, ключицу, плечи. Я дрожала: от холода ли, от дикого желания, от страха… Не знаю. Я не понимала, что чувствую в ту секунду. Меня колотило, и я хотел, чтобы Олег укутал меня своим теплом, накрыл своим телом. Хотелось стать частью его.

Он потянул за завязки купальника, и чашечки безвольно повисли, обнажив мою грудь. Соски превратились в маленькие камушки, бесстыже торчали, выдавая мое состояние. Олег прерывисто вздохнул, провел по ним горячей ладонью, заставив меня задрожать еще сильнее. С губ сорвался стон, и я вцепилась в плечи Олега: ноги подкашивались, я едва могла стоять.

Тогда он подтолкнул меня к кровати, и мы рухнули на покрывало. Он смотрел на меня таким взглядом, полным страсти, жажды, восхищения и чего-то еще, незнакомого мне, что у меня внутри все плавилось, превращаясь в жидкое золото.

Я тянула его на себя, не обращая внимания на порывы ветра из окна. Казалось, стихия пропиталась нашими чувствами и теперь бушевала вместе с нами.

Олег ласкал меня, шептал мое имя, натянутая ткань шортов не могла скрыть его внушительного желания. И это возбуждало еще сильнее: этот мужчина, красивый, солидный, образованный и, без сомнения, опытный, хочет именно меня. Считает меня красивой и соблазнительной. Меня, обыкновенную девушку из бухгалтерии, а не диву с подиума. И вид его возбуждения вызывал жажду, внутренний голод и непередаваемое ощущение собственной пустоты, которую надо заполнить.

Я льнула к нему, забыв о приличиях. Закинула ногу, прижалась так, чтобы нашу плоть разделяли только шорты и мой купальник, мокрый то ли от морской воды, то ли от страсти. Он что-то прорычал утробно, вжался в меня сильнее, глубже, имитируя первобытные движения. Я задыхалась, извивалась, как сумасшедшая нимфоманка, хотела его так, как никого и никогда в жизни. Кто бы предупредил меня, что желания могут быть такими сильными и опустошающими! Страшная, разрушительная сила, сметающая все на своей пути…

Олег отстранился на секунду, и я невольно потянулась следом. Его ладонь скользнула под единственную деталь купальника, которая еще хранила меня от окончательного падения в бездну. Горячие пальцы касались меня, заставляя выгибаться и громко стонать, кусая губы.

— Тише, тише… Моя сладкая девочка… — его голос щекотал потаенные уголки сознания так же, как его руки ласкали тело.

Мой разум заволокло тропической дымкой, выключатель здравого смысла опустился в положение «off», и я развела ноги. Пальцы проникли в меня, и от блаженства, которое обрушилось водопадом, я раскинулась, как морская звезда, и едва могла дышать.

— Какая ты… Тугая, горячая… Да, вот так… Тебе хорошо? Нравится?.. А вот так?

Господи, да! Тысячу раз да! Еще, еще! Только не останавливайся! О, Боже… Пусть это никогда не прекращается…

Дьявольский искуситель! Разве в архитектурном учат так обращаться с женским телом? Я никогда не знала, что так вообще бывает! Черт, я знала о собственном теле меньше, чем этот человек! КАК?! О, Боже, как ему это удается?!..

Теперь он не дразнил, а набирал темп. Движения стали резкими, я чувствовала себя дико развратной, хотела отдаться ему полностью. Предоставить ему тело, и пусть творит со мной все, что вздумается… Только бы это было так же приятно.

— Олег… Пожалуйста… Войди… Сам… — бормотала я, с трудом шевеля губами.

— Подожди, моя девочка, — его губы оторвались от моего соска. — Хочу, чтобы ты это почувствовала… Да, детка, сожми меня… Сильнее, вот, почти…

Мир вокруг взорвался. Я изогнулась, как на сеансе экзорцизма, все тело охватила и затрясла сладкая волна. Экстаз был мощным, всепоглощающим. Плотину прорвало.

Я обмякла, подрагивая после пережитой бури, а за окном раздался первый раскат грома. Олег убрал руку и внимательно смотрел на меня. Глаза поблескивали в грозовом полумраке.

— Прости… — зачем-то извинилась я и приподнялась на локтях. — Я… В смысле… а как же ты? Теперь твоя очередь…

Я потянулась к нему, взялась за резинку шортов. Он не успел получить удовольствия. Да, я разбиралась в мужчинах не так хорошо, как Олег в женщинах, но уж это-то я понимала!

Он не двигался. Замер.

Что-то не так? Скажи, объясни! Я сделаю все! Хочешь, сверху? Снизу, сбоку, кверху ногами, да как угодно! Что не так? Не молчи! Я что, повела себя слишком распущенно? И теперь ты считаешь меня доступной? Не в твоем вкусе? Да не молчи же!

Я накрыла ладонью его возбужденный орган, но тут из гостиной послышалась трель звонка.

— Это мой, — Олег резко встал.

— Постой! — умоляюще воскликнула я. — Не отвечай, пусть звонят! Пожалуйста, один раз! Останься!

— Знаешь, это была не лучшая идея… — он подошел к двери и обернулся. — Прости я поддался физиологии… Твоей вины тут нет. Я объяснял все в пятницу и не хочу повторяться. Давай я сейчас выйду, ты оденешься, и мы обо всем забудем. Окей?

Окей, твою мать?! Серьезно? Я позволила тебе… Да я ни перед кем так себя не вела! А ты поиграл — и вернулся к работе, как ни в чем не бывало? Физиология, значит?!

Я не могла заговорить, чтобы не разрыдаться от обиды. Просто кивнула, и он вышел, закрыв дверь. А что я могла? Умолять его остаться? Встать на четвереньки, прогнув спину, как племенная кобылица? Разве могла я унизить себя перед ним еще сильнее?

Я вцепилась в покрывало, которое стало безмолвным свидетелем моего позора. Перевернулась на живот, уткнулась лицом в подушку и расплакалась. Кусала ткань, чтобы Олег ничего не услышал, но остановить слезы не могла. Будто в насмешку за окном ливануло, раздались визги постояльцев, которые вовремя не сбежали с пляжа, надеясь, что тучи рассеются.

Наверное, я была такой же идиоткой, как и они. Жизнь послала мне все предупреждения: слова Олега, его мрачное настроение, чертов тендер… А я, как блаженная, улыбалась солнышку, раскинув руки, ловила зайчиков. Доловилась? Ну зачем я поддалась чувствам и поцеловала его сама? Почему не оттолкнула здесь, в номере? Ну какой нормальный человек не догадается, что целоваться около кровати с мужчиной, когда на тебе крошечный купальник, чревато нехорошими последствиями? Особенно, если ты влюблена в этого мужчину беззаветно и безоглядно, как школьница, а он плевать на тебя хотел с крыши офисной высотки? Чего ты, собственно, ждала? Что он размякнет и, попробовав твоего тела, влюбится в тебя в ответ? Что, в конце концов, в тебе есть такого, чего нет у других женщин? Он без проблем найдет те же самые органы у кого угодно. И не из штата «Инностроя». Тоже мне, раскатала губу. Думала, ты ему какие-то невиданные чудеса показала? Так вот нет! Зато теперь он считает тебя легко доступной дешевкой! Озабоченной нимфоманкой, которая раздвигает ноги перед каждым, кто покатал ее на парашюте! Уж конечно, раз он вбил себе в голову, что ты кокетничала с барменом за кружку кофе! Наверное, сейчас смеется над тобой в гостиной. Решил, что будет проще почесать, что там у тебя чешется, чтобы ты уже, наконец, слезла с него со своими приставаниями. Кажется, именно так он и выразился.

Да, Олег не из тех, кто станет распускать грязные сплетни в офисе. Но находиться с ним в одном помещении после всего?.. Знать, что он, возможно, в эту самую секунду представляет себе, как ты извиваешься на его пальце, как живая змея на вертеле? И содрогается от омерзения и презрения? Я так не смогу. Это все равно, что ходить по офису с табличкой на груди: «Делайте со мной, что хотите, за прогулку на парашюте. Или кусочек чизкейка».

— Катя? — раздалось из-за двери. — Ты уже оделась? Я зайду.

— Нет.

— Пойдем ужинать? Говорят, сегодня готовят дораду на гриле…

— У меня голова болит. Я полежу, иди без меня, — я изо всех сил старалась, чтобы голос звучал ровно.

— Ты уверена? Все в порядке? — ручка двери шевельнулась, и я завернулась в покрывало.

— Не надо! — торопливо крикнула я. — Говорю же: не одета!

— Я сделал тебе больно?

Да, чертов козел! Ты мне душу порвал, скомкал и выбросил в самую грязную помойку!