И я сказал то, чего говорить не собирался, но ни об одном слове жалеть не стану до самого последнего вдоха:

— Предлагаю перенести брачную ночь на день раньше. Как тебе моя идея?

И не дав возможности задуматься, я зафиксировал её затылок рукой и поцеловал. Нежно ли, деликатно? Ничерта подобного, даже приблизительно. Накинулся, точно голодное животное — обезумевшее и неистовое в своей жажде и ненасытности. Как человек, который неделю не пил, набросился на мягкие губы, разрушая этим поцелуем все преграды, стирая к чёрту любые сомнения, что, возможно, ещё оставались до этого мгновения.

С рассветом, возможно, придёт сожаление, но это будет потом. Сейчас же я нуждался в этой женщине так сильно, будто бы мог умереть, прервав поцелуй и отпустив её. Это чёртово наваждение, заставившее меня ходить к ней в больницу каждый день, виться у палаты, что тот стервятник, но я не мог от него избавиться. Возможно, поможет секс? Вдруг отпустит, вдруг вылечусь?

Но что-то подсказывало, что не поможет.

Тихий стон вырвался на свободу, и я поймал его губами, запер внутри себя, чтобы никогда и никому не отдавать. Лана обхватила руками мои плечи, блуждала по ним, лихорадочно оглаживая ткань. Схватилась за ворот рубашки, как за спасательный круг, а я удерживал её, чтобы не упала, хотя сам готов был рухнуть прямо на газон и здесь, не заходя в дом, заняться сексом.

Но так нельзя. Не в первый раз так точно.

— Чёрт, как же я тебя хочу, — прохрипел, оторвавшись от губ, но снова поцеловал, вторгаясь языком в приоткрытый рот, сплетаясь с её, наслаждаясь этим моментом, как наркоман — очередной дозой.

Мой золотой укол, моя сладкая мука.

Сделал шаг в сторону входа, но понял, что так будет долго, потому подхватил на руки невесомое тело, а Лана слабо вскрикнула, когда я в порыве прикусил её губу. Но не попыталась оттолкнуть, лишь обвила ногами и начала целовать моё лицо. Провела языком по линии нижней челюсти, очертила им кадык, а я растрепал её причёску, распуская светлые локоны по плечам.

Когда дошли до входной двери, кое-как, не иначе чудом, нащупал в кармане ключи, и уже через пару жутко долгих мгновений мы оказались в доме. Наконец-то.

Прижал Лану к двери спиной, продолжая удерживать на весу, а чёрное платье задралось, обнажая длинные ноги, обтянутые тонкими чулками. Чёрт, охренеть. Над кромкой эластичной резинки белела кожа, сводя меня с ума, и мне отчаянно хотелось целовать каждый сантиметр стройного тела, пока губы не распухнут, и даже после…

— Мы так ни до какой кровати не дойдём, — прошептала на ухо Лана, а я сильно сжал её бедро, снова ловя губами громкий стон.

Это был не звук боли, но удовольствия, и каждый стон, что вырывался из горла Ланы, казался музыкой и возбуждал похлеще любого порно.

— Ну и пошло оно… Мест, что ли, больше нет, кроме кровати?

Я плохо владел голосом, и он срывался то ли на хрип, то ли на рык, но это меньшее, что волновало меня. В паху немилосердно жгло, а в пояснице покалывало, и казалось: не получу разрядку, сойду с ума.

— Хочешь меня? Не будешь жалеть? — шептал, дробя слова поцелуями и укусами нежной кожи на шее. Лишь чудом сдерживал себя, чтобы не оставлять кровавых следов.

— Нет…

— Не хочешь? — усмехнулся, понимая, насколько нравилось провоцировать её. Смущать.

— Хочу, — посмотрела на меня большими подёрнутыми плёнкой желания глазами и, запрокинув голову, подставила шею жадным поцелуям.

Рука моя явно жила своей жизнью, и я опомнился только, когда коснулся пальцами влажного белья. Она точно хотела меня, даже спрашивать не нужно было. Её тело звало меня, горело под прикосновениями, а я сгорал вместе с ним.

— Влажная, горячая… — говорил, поглаживая увеличившийся клитор сквозь тонкую ткань трусов. — Я хочу быть в тебе… полностью, долго.

Лана ничего не ответила, да мне и не нужно. Зачем, если всё и так написано было на её лице, читалось в глазах, распространялось флюидами в воздухе. Аромат нашего возбуждения сливался воедино, кружа голову.

Я аккуратно поставил Лану на ноги, но отпускать не торопился. Наоборот, подхватил под коленом и поднял одну ногу выше, открывая себе доступ к месту, где собиралось в тугой комок непролитое удовольствие. Пока ещё непролитое.

Не торопился, оглаживал пальцем, чертил круги вокруг клитора, изгоняя из Ланы последние страхи или сомнения. Знал, что после этой ночи изменится очень многое. И да, эгоистично хотел, чтобы этот секс запомнился Лане, чтобы вытеснил все воспоминания, помог забыть о тревогах. Нам обоим это было нужно, потому что эта женщина нуждалась во мне и в этой ночи так же сильно, как и я.

Иногда слова совсем не нужны, чтобы видеть саму суть. Порой они только мешают.

Не позволял себе задумываться о её прошлом, чтобы не запускать червя сомнений и ревности к призракам. Но ведь и сам не был ангелом и хранил в прошлом слишком много тьмы и боли, с которой научился сосуществовать, но так и не сумел избавиться полностью.

И ладно, пошло оно всё, в самом деле.

Тем временем слегка нажал на выступающий бугорок клитора, а Лана задрожала. Прижалась ко мне, дразня грудью, а я принимал эту дрожь, впитывая каждой порой, а кровь пульсировала в ушах, громыхала горным потоком.

— Арманд, — простонала, резко распахивая глаза, когда мой палец проник под ткань, медленно входя в сочащееся обжигающей влагой лоно. — Да-да… я сейчас, пожалуйста… не останавливайся.

— Никогда. — С губ сорвалось обещание, и именно оно стало той точкой невозврата, меняющей слишком многое.

Закусила губу, а я нажал пальцем на заветную точку, и Лана закричала, выгнулась дугой, пытаясь то ли отстраниться, то ли насадиться на палец глубже.

— Куда собралась? — тихо засмеялся, поцеловал, ловя в плен шустрый язык.

Поглаживал, пока не перестала дрожать. Обвила руками мою шею, подаваясь навстречу поцелую, отвечая на ласки с таким жадным трепетом, что я понял: больше не выдержу.

Целуясь, двинулись в сторону кухни, а вещи летели на пол: пиджак, платье, рубашка. Срывали друг с друга одежду, точно взбесившиеся звери, вечно голодные и злые до ласки. Я толкнул спиной дверь, одним резким движением поднял Лану в воздух и посадил на стол. Приглушённый свет лился из настенных светильников, очерчивая контуры стройного тела, и оно было, чёрт возьми, совершенным.

— Ты такая красивая, — сказал я, а Лана обхватила мою талию ногами, заставляя подвинуться ближе, пока я не упёрся готовым к бою членом ей между ног. Одно маленькое движение отделяло нас друг от друга, и тут вдруг вспомнил о том, о чём не имел права забывать: — Презервативы…

— Я… я укол делала. По привычке, но можно не волноваться… — сбивчиво пояснила, отводя взгляд и упираясь лбом в моё плечо.

Поддел пальцем подбородок, заставил смотреть себе в глаза:

— Ты мне доверяешь? Я чистый…

Лишь кивнула, а я сжал пальцами острый сосок, накрыл ладонью грудь, пропуская плотную вершину между пальцами. Мне нравилась мягкость её кожи, а особенно, как покрывалась мурашками от любого моего прикосновения. Лада дрожала мелко-мелко, а над верхней губой выступили капельки пота.

Наклонился, касаясь губами её груди, втягивая в рот тёмно-розовый сосок, прикусил слегка, получая в ответ лёгкий вскрик. Прикосновение языка, укус, поцелуй, а Лана опёрлась на столешницу руками, отдавая себя во власть моим ласкам.

— Я больше не могу, — прохрипел, раздвигая её бёдра ещё шире. Чёрное бельё контрастировало с белоснежной кожей, и мне хотелось умереть от того, насколько Лана сейчас красива.

Протянул руку к стоящей рядом подставке, вытащил оттуда нож. Лана замерла, но в огромных глазах ни тени страха.

— Не боишься? — усмехнулся, ловя луч света в глянцевой поверхности стали. — Вдруг сейчас горло перережу?

— Не перережешь, — уверенно заявила, встряхивая кудрями.

— Смелая… может быть, зря?

Конечно, я бы никогда не причинил ей зла, но нравилось вызывать в ней эмоции, проверять на прочность. И то, что получал в ответ, мне отчаянно нравилось.

Провёл остриём ножа вниз от выемки под горлом, едва касаясь кожи, обвёл каждую грудь, а Лана следила за моими движениями, боясь вздохнуть. Добрался до трусов и, оттянув пальцем их край, одним движением разрезал тонкую верёвочку. Тоже проделал и со второй стороной, отбрасывая испорченную вещь в сторону.

— А вот чулки оставим. Они мне нравятся.

Упёрся членом, слегка толкаясь вперёд. Вначале бережно и осторожно, чтобы Лана привыкла ко мне, чтобы поняла и ощутила. Погружаясь в тугую обжигающую сладость, понимал, что долго не смогу осторожничать.

— Я сейчас сорвусь, — пообещал, приникая губами к её плечу, прихватывая зубами кожу. — Прости… если будет больно, только скажи.

Лана промолчала, лишь подалась навстречу, без слов разрешая делать то, что хотелось больше всего на свете.

И всё… этого хватило, чтобы наглухо сорвать все предохранители, что ещё делали меня человеком. Я вбивался и вколачивался, а Лана вскрикивала каждый раз, когда погружался полностью, во всю длину. Она выкрикивала моё имя, бормотала что-то бессвязное, царапая мою спину, даря лёгкую боль и невероятное удовольствие. Сжимал её бёдра до синяков, но Лана не спорила — она неслась за мной в жерло вулкана, подгоняла, а я бы уже за всё золото мира не смог остановится.

Когда поясницу скрутило обжигающим узлом, а в паху взорвалась бомба, Лана впилась губами в мои, содрогаясь от оргазма. Мы сделали это одновременно, и я изливался в неё, будто ментальную плотину прорвало.

— Арманд… — шептала, покрывая моё лицо лихорадочными поцелуями. — Арманд…

Не знаю, была ли способна сказать ещё хоть что-то, но эгоистичной сволочи внутри меня нравилось это. Мне впервые нравилось моё имя.