— Спасибо за спа. Это было великолепно. Правда, спасибо.

— Рад, что тебе понравилось, — кивает он.

Мы спорим, что лучше выбрать, пиццу или китайскую еду, заказываем последнюю, и располагаемся за столом в конференц-зале, когда прибывает наш заказ. Когда мы с жадностью поглощаем яичные рулетики и чоу-мейн с лапшой, Ной спрашивает:

— Твой отец все еще держит для клиентов бутылку скотча в ящике стола?

Я проглатываю рис.

— Да, а что? — Ной усмехается, и я качаю головой. — О, черт, нет. Мы не станем пить… — Но затем я замолкаю. Потому что, в самом деле, а почему, собственно, нет? Я в праздничном настроении, и один стакан за ужином точно не убьет меня.

— Давай, всего один бокал. Максимум два, — уговаривает Ной, небрежно махнув рукой. — Мы купим ему новую бутылку взамен. Вероятно, он даже не заметит разницы.

— Ага, вломимся в тайник отца с выпивкой, будто парочка подростков.

— Да, разве это не вызывает воспоминая о прошлом? Не припомню, чтобы мы делали подобное с тех пор, как я был… выпускником школы.

Я хихикаю и закатываю глаза.

— Конечно, давай выпьем. Думаю, мы это заслужили.

— Черт, да, совсем другое дело! — Ной встает. — Сейчас вернусь.

Спустя несколько минут он возвращается с полупустой бутылкой виски медового цвета и двумя стаканами.

— Извини, что нет льда, — говорит он, разливая напитки. — Поэтому, полагаю, просто выпьем чистый виски.

Конечно, я не любитель крепких напитков, но пожимаю плечами.

— Без разницы. Уверена, что выживу.

Пододвигаю наполненный до краев стакан ближе к себе, наклоняюсь к столу, чтобы отпить, и сразу же начинаю кашлять. О, Боже, я поторопилась, сказав, что выживу. Из-за того, как все горит внутри меня, похоже на то, словно вдыхаешь свежий горячий дым. Фу-у… и как люди пьют эту дрянь добровольно?

Ной смеется надо мной, и я бросаю на него злой взгляд, но вскоре и сама начинаю хихикать.

Он делает глоток из своего стакана и удовлетворенно причмокивает губами.

— Дьявол, а виски хорош.

— Как ты можешь пить это? — морщась, говорю я.

— Просто надо привыкнуть… как и к тебе. — Ной уворачивается от моего игривого шлепка.

Когда заканчиваем наш ужин, мы набрасываем план званого вечера, включая тему, питание, оформление и гостей. Один стакан виски каким-то образом превращается в два, а потом и в три. Оказывается, чем больше ты пьешь, тем становится легче проглатывать этот обжигающий напиток.

Несмотря на то, что мы оба до сих пор не знаем, как относимся друг к другу, у нас приподнятое настроение. И даже неловкость между нами никоим образом не приглушает вспышки вдохновения и вызванного ею оптимизма. Я больше опьянена надеждой, нежели отцовским виски.

Я встаю, чтобы выбросить пустую коробу из-под китайской еды, и комната слегка качается. Ладно, возможно, надежда и виски все же пьянят одинаково.

— Эй, полегче, — говорит Ной, поднимаясь на ноги. Он протягивает руку, чтобы поддержать меня за локоть.

Я поворачиваюсь… и обнаруживаю, что нахожусь к нему гораздо ближе, чем думала. Достаточно сделать один шаг, и я окажусь в его объятиях. Атмосфера между нами молниеносно меняется с деловой на напряженную, как при встрече двух старых любовников, объединенных общей историей и взаимным влечением.

— Ты в порядке? — Его голос низкий, такой же пьянящий, как и виски.

— Да-а, — отвечаю я, неожиданно почувствовав головокружение. — А ты?

Зачем я спросила последнее? Должно быть, я выпила больше, чем думала. Но Ной отвечает серьезным голосом с легкой улыбкой на губах, как будто мой вопрос имеет особый смысл.

— Прямо сейчас я чувствую себя очень хорошо, — он делает паузу, а затем добавляет, — но могло бы быть и лучше.

Даже не замечая этого, придвигаюсь ближе. Или я всегда была так близко, и просто до этого не обращала внимания, что его дыхание щекочет мои губы? Я вдыхаю такой знакомый пряный аромат, и мои колени снова слабеют.

— Ч-что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.

— Это зависит от тебя, — отвечает Ной. Потом колеблется. Обводит пальцем мою нижнюю губу. — Приятно видеть, как ты улыбаешься. Я… скучал по тебе.

Я придвигаюсь еще ближе. Атмосфера в комнате, когда-то счастливая и непринужденная, стала напряженной, когда мы уставились друг на друга. Глаза Ноя такие серьезные. Но если заглянуть в них глубже, то можно увидеть, что там что-то тлеет. Для меня.

Не могу сказать, кто сделал первый шаг, я или он. Но сокращение расстояния между нами кажется таким естественным и неизбежным, как падение. Все, что я знаю, это что его губы такие мягкие и теплые, и кажется таким правильным, что мы прижимаемся ими. Приоткрываю рот и слышу, как он выдыхает, когда наши языки переплетаются.

— Скучал по тебе, — снова шепчет он у моих губ. — Так сильно, Снежинка.

Вскоре наш поцелуй становится глубже, настойчивее, более диким. Жар его рук на всем моем теле — груди, попке, бедрах, кажется, все тело окружено его теплом — прожигает ткань моей одежды. Я таю, как ириска, таю и смешиваюсь с ним. Внезапно понимаю, что чем дольше сопротивляюсь этому, тем более взрывоопасным это будет, когда мы снова разожжем костер нашей страсти.

Ударяюсь ногами о стол. Теряю равновесие и сажусь с неизящным шлепком. Не разрывая наш поцелуй, Ной проскальзывает между моих слегка раздвинутых колен, задирает мою юбку и жадно прижимается ко мне всем телом, словно он не может насытиться мной. Мы идеально подходим друг другу, грудь к груди, твердый член настойчиво упирается в мой живот. Когда Ной поднимает мои ноги, чтобы подтянуть ближе к себе, я машинально обхватываю его бедра прежде, чем успеваю пискнуть от удивления.

Он снова прижимается к моим губам, побуждая раскрыться ему, умело проводя языком по моим губам. Ной мнет своими теплыми ладонями мою грудь, а я протягиваю руку между нашими телами, чтобы расстегнуть пуговицу на его джинсах. И затем его твердый член оказывается в моих руках. Я получаю удовольствие от каждого поглаживания, каждого тяжелого вздоха, каждого стона этого большого сексуального мужчины — это доказательство того, что он мой и только мой. Никто другой не может заставить его так реагировать. Его член теплый, твердый, и я провожу по этому великолепию, нежно растирая каплю смазки, выступившую из головки члена.

— Снежинка, я… — Голос Ноя дрожит от едва сдерживаемого желания. Но ему не нужно ни спрашивать, ни говорить что-то еще. Мне это не нужно.

Я отползаю назад, достаточно, чтобы дотянуться до сумочки одной рукой и подтащить ее к себе по столу. Достаю пакетик из фольги, спрятанный в бумажнике. Ноа удивленно округляет глаза. Но никто из нас не произносит ни слова. Тишина оглушает, пока я разрываю пакетик и извлекаю презерватив.

Ной стягивает джинсы и боксеры вниз по бедрам, и я раскатываю презерватив по его члену. Мы едва осмеливаемся смотреть друг на друга. Это мгновение проносится со скоростью света, и оно хрупкое, как мыльный пузырь. Прикосновение реальности мгновенно разрушило бы его. Одно неосторожное замечание, одно напоминание о нашей неприятной ситуации, и мы рухнем с небес обратно на землю.

Но совершенно очевидно, что мы оба думаем о презервативе. Такая маленькая вещица, но она так важная теперь. Минное поле из неудобных, нерешенных вопросов все еще присутствует между нами, мои собственные эмоции отражаются в нерешительном выражении лица Ноя. Что это означает в долгосрочной перспективе? Между нами снова все в порядке? В порядке ли я? Или сегодня вечером мы в последний раз прикоснемся друг к другу?

Пока я не могу ответить на эти вопросы. Я просто хочу Ноя. Не желаю думать о том, почему хочу его, или доверяю ли я ему, или что ждет меня в будущем. В этот момент я знаю, что он все для меня.

Сдвигаю в сторону свои промокшие шелковые трусики. Он входит в меня неожиданно, но останавливается, когда я шиплю сквозь зубы, и медленно продвигается вперед, а я нетерпеливо покачиваю бедрами. Сантиметр за сантиметром он наполняет меня, растягивает, сокращая пространство между нами. И потом находит мои губы своими, наш поцелуй с каждым мгновением становится все более голодным и страстным, чем когда-либо прежде.

Слова слишком тяжелы и слишком легки, слишком резки и слишком тупы одновременно. Тихие, хриплые звуки удовольствия — все, что нужно нам для общения. Поэтому я отбрасываю все остальные неприятные мысли прочь и наслаждаюсь этим моментом, наслаждаюсь им. Ощущение кожи к коже растворяет прошлое и будущее, оставляя только настоящее. Весь мой мир сжимается до ощущения его толстого члена, проникающего в меня, горячего дыхания и еще более жесткого трения.

— Ной, — выдыхаю я, когда он протягивает руку между нашими телами, чтобы нежно потереть мой клитор.

— Я знаю, — рычит он, все еще погруженный в меня на всю длину. — Так идеально. Ты и я.

И он прав. Это так.

Я напрягаю свои внутренние мышцы вокруг него, и Ной стонет.

Наши вдохи и стоны без слов ведут нас к блаженству, пока мы двигаемся вместе. Вскоре Ной начинает вколачиваться в меня, даря каждый твердый сантиметр себя. Тихие звуки шлепков влажной плоти о плоть такие эротичные и запретные в темном пустом офисе.

Я поджимаю пальчики ног и с каждым толчком сжимаю его бедра. Отбрасываю все и отдаюсь ему — Ною Тейту, моему мужу, моему сопернику, предателю, моему партнеру. Это ходячее противоречие: он — единственный мужчина, от которого я не могу держаться подальше, который делает мои эмоции одновременно такими запутанными и такими ясными.

Завтра утром я должна вернуться к этому будоражащему, нежному воспоминанию и попытаться понять, что же это все означает. Возможно. Или, возможно, я скажу себе, что это был сон.