— Семейное торжество? — наконец спрашивает он. Это единственное, что он примет во внимание. Похороны и семейное торжество. Только ближайшие родственники. И потому говорю, что моя сестра выходит замуж. Третья ложь. Весело сообщаю:

— Извини. Я подружка невесты.

Несколько минут он бушует и самонадеянно угрожает, что найдет себе другого ассистента. Как будто кто-то еще захочет с ним работать! Как будто мне не все равно, уволит он меня или нет. Потом он с удовольствием подчеркивает, что до пятницы Я \ все равно никуда не денусь. Говорю себе, что это не беда.

Через минуту звонит Дарси. Она тоже в недоумении.

— Как ты можешь уехать, когда скоро свадьба?

— Я обещала Итону. Собиралась навестить его летом, А лето уже почти закончилось.

— Чем осень не годится? Уверена, что Лондон осенью еще красивее.

— Мне нужен отпуск. Сейчас.

— Почему сейчас?

— Мне просто нужно уехать.

— Зачем? Это связано с Маркусом?

— Нет.

— Ты с ним виделась?

— Нет.

— Почему?

— Может быть, это действительно связано с Маркусом, — говорю я, надеясь, что она заткнется. — Я не думаю, что у нас с ним сложится. А может быть, у меня просто плохое настроение. Ну и что?

— Ничего, — говорит она. — Мне действительно жаль, что у вас не получилось.

Последнее, что мне нужно, — это сожаление Дарси. Говорю, что на самом деле это из-за работы.

— Хочу отдохнуть от Лэса.

— Но ты мне нужна, — хнычет Дарси. Она жалела меня ровно десять секунд.

— У тебя есть Клэр.

— Это не то. Ты же подружка невесты!

— Дарси, мне нужен отпуск. Ты согласна?

— Видимо, придется согласиться. — Представляю, как она дуется. — Да? — В ее голосе нотка надежды.

— Да.

Она громко вздыхает и пробует зайти с другой стороны:

— А ты не могла бы подождать до той недели, когда мы отправимся на Гавайи?

— Могла бы, — говорю я, воображая Дарси в новом белье. — Ты думаешь, что моя жизнь построена исключительно вокруг тебя. Извини. Так не пойдет.

Никогда прежде я такого Дарси не говорила. Но времена изменились.

— Ладно. Замечательно. Но пожалуйста, давай встретимся завтра днем, потому что нужно выбрать платье для тебя. Если только ты не собираешься в Венецию или еще куда-нибудь.

— Очень смешно, — говорю я и вешаю трубку.

Стало быть, теперь Декс узнает, что я еду в Лондон.

Интересно, что он почувствует, когда услышит такое известие? Может быть, начнет думать быстрее. Скажи мне что-нибудь хорошее, прежде чем я улечу!

Жду, и с каждым часом ожидание становится все более мучительным. Ни слова от Декса. Ни звонка. Ни письма. Я постоянно проверяю входящие, стоит появиться алому огоньку. Ничего. Бесчисленное множество раз начинаю набирать его номер, сочиняю длинное послание, которое все равно не отправлю. Удерживаюсь каким-то чудом.

Вечером перед отлетом звонит Хосе.

— К тебе Декс.

Меня захлестывают эмоции. Свадьбы не будет! Мой стакан не только наполовину полон — а прямо-таки через край! Радость тут же гаснет, едва я вспоминаю о Дарси — что будет с нашей дружбой? Догадывается ли она? Гоню прочь все эти мысли. Только Декс. Сейчас только он. Я бегу к двери.

Его лицо, мрачнее тучи.

— Мы можем поговорить? — спрашивает он.

— Да, — шепчу я.

Сижу очень прямо, словно в ожидании трагического известия. Он, точь-в-точь как полицейский, входит в комнату, держа в руке шляпу.

Садится рядом и начинает говорить.

— Эхо было очень нелегкое решение... Я действительно тебя люблю... просто не могу... столько передумал... я виноват... я не обманывал тебя... наша дружба... так трудно... очень беспокоюсь о Дарси... не могу этого сделать... семь лет... нам было нелегко... я хочу сказать... мне жаль... мне жаль... мне очень жаль... я всегда, всегда буду тебя любить.

Декс закрывает лицо руками, а я вспоминаю, как любовалась ими, когда мы ехали в такси по Первой авеню после вечеринки в мою честь. Незадолго до того, как он меня поцеловал. И вот к чему мы пришли. Конец. Я никогда его больше не поцелую.

— Скажи хоть что-нибудь, — говорит Декс. Глаза у него блестят, ресницы мокрые и оттого еще более черные. — Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.

Откуда-то издалека слышу свой голос: да, я все понимаю, со мной все в порядке. Не плачу. Пытаюсь выровнять дыхание. Вдох — выдох. Вдох — выдох. Молчание. Нам больше нечего сказать друг другу.

— Иди, — говорю я.

Он поднимается и идет к двери. Мне хочется кричать, умолять его. Не уходи! Пожалуйста! Я люблю тебя! Передумай! Она тебе изменила! Но вместо этого просто смотрю, как он уходит — не колеблясь, не оборачиваясь для того, чтобы в последний раз взглянуть на меня.

Еще долго таращусь на дверь и вслушиваюсь в тишину. Хочу заплакать, чтобы хоть какой-то звук прервал ее, но не могу. Тишина становится еще невыносимее, когда я размышляю, что же мне теперь делать. Собирать вещи?

Идти спать? Позвонить Итону или Хиллари? В какой-то момент меня посещает мысль наглотаться таблеток и запить водкой. Накажу Декса, испорчу свадьбу, и мои собственные злоключения наконец закончатся!

Не сходи с ума. Всего лишь одно несчастье. Ты справишься. Я думаю обо всех — на Манхэттене или во всем мире, — у кого сейчас беда. Представляю себе их чувства и кажусь себе не такой уж одинокой. Да, многие сейчас, наверное, сходят с ума от горя. Мужья, которых оставляют жены после двадцати лет брака. Дети, которые плачут: «Не бросай меня, папочка, пожалуйста!» Конечно, нечего и сравнивать — кому больнее. У нас был всего лишь летний роман. Никто и не обещал, что он продлится до осени.

Встаю, иду к книжному шкафу и достаю коробочку из-под пастилок. Осталась последняя надежда. Если выпадет два по шесть — может быть, он передумает и вернется. Как будто произнося магическое заклинание, я дую на костяшки, точно так же, как тогда Декс. Трясу их в кулаке и осторожно, осторожно бросаю. Так же, как и в первый раз, один кубик останавливается раньше. Шесть! Задерживаю дыхание. Второй крутится, точечки мелькают, и я вспоминаю Паровозик Вилли. Опускаюсь на колени и не свожу глаз с кубика.

Пять.

В сумме — одиннадцать.

Как будто кто-то дразнит меня: «Близко — да не то».


Глава 21

Над Атлантическим океаном я решаю, что не буду передавать Итону все душещипательные подробности. Едва ли мне удастся наслаждаться жизнью на британской земле. Но это будет первый шаг, попытка забыть Декса и жить дальше. Во время полета я буду думать о нем и о себе. Как я поставила на кон все и проиграла. Игра не стоит свеч. Куда лучше быть пессимисткой. Все могло бы обернуться по-другому, если бы я не пошла этим путем; а так я предоставила Дарси еще одну возможность победить меня.

Упираюсь лбом в стекло. Девчушка, сидящая сзади, пинает мое кресло. Раз, другой, третий. И мать уговаривает ее сладеньким голоском:

— Эшли, не стучи, ты мешаешь леди.

Та продолжает.

— Эшли! Так нельзя. Не надо никому мешать в самолете, — повторяет мать с подчеркнутым спокойствием, как будто желает всем показать, какая она умная. Я закрываю глаза, словно сейчас ночь, и не открываю их до самого появления стюардессы, которая предлагает наушники.

— Нет, спасибо, — говорю я.

Никакого кино. Последующие несколько часов я буду слишком поглощена своим горем.

Я просила Итона не приезжать за мной в аэропорт Хитроу — сказала, что доберусь на такси. И все-таки надеюсь, что он приехал. Хоть я и живу на Манхэттене, меня пугают большие города, особенно иностранные. За исключением того раза, когда мы ездили с родителями в Рим на двадцать пятую годовщину их свадьбы, я никогда не выезжала из страны. Разве что была в Канаде и видела Ниагарский водопад, но это не считается. И потому мне становится легче, когда я вижу Итона, который ждет меня возле таможни — ухмыляющийся и неизменно веселый, как мальчишка. У него новые коричневые очки в роговой оправе. Он бежит ко мне и крепко обнимает. Мы смеемся.

— Рад тебя видеть. Давай свою сумку!

— Я тоже рада! Мне нравятся твои очки.

— Что, я в них еще красивее? — Он поправляет их на переносице и поглаживает несуществующую бороду, как будто стоит за кафедрой.

Хихикаю:

— Намного!

— Я так рад, что ты здесь!

— Я тоже рада, что я здесь.

Все лето я только и делала, что ошибалась. Наконец-то хоть одно правильное решение. Один вид Итона меня успокаивает.

— Ты вовремя приехала, — говорит он, маневрируя в толпе с моим чемоданом. Мы выходим к стоянке такси.

— Не могу поверить, что я в Англии. Так волнуюсь. — Набираю полные легкие английского воздуха. Погода именно такая, как я себе представляла, — сырая, дождливая, холодная. — А ты не шутил, когда говорил насчет здешнего климата. Похоже на ноябрь, а не на август.

— Я предупреждал... В августе нам выпадает всего несколько теплых дней. Здесь это считается нормальным. Хотя и несправедливо. Но ты привыкнешь. Только придется переодеться.

Пару минут спустя мы уже сидим на заднем сиденье черного такси, чемодан в ногах. Такси, сравнительно с желтыми нью-йоркскими, очень красивое и удобное.

Итон спрашивает, как я себя чувствую, — сначала мне кажется, что он имеет в виду Декса, но потом понимаю, что это самый обыкновенный вопрос насчет перелета.

— Хорошо. Просто счастлива, что добралась.

— Чувствуешь разницу во времени?

— Есть немного.

— Кружка пива все поправит. Только не спать! У нас куча дел.

Смеюсь:

— Что, например?

— Осмотр достопримечательностей. Пьянка. Беседы о прошлом. Очень насыщенный график. Господи, как я рад тебя видеть!