– Ну, хорошо же ты обрисовала мое грустное будущее, Наташ! Прям все по полочкам разложила! Аж плакать захотелось от жалости к себе, ага!

Наташа вздохнула только, махнув рукой. Помолчала, потом проговорила тихо:

– Да что говорить, если ты меня все равно не слышишь! Я и говорить больше не буду ничего… Живи как хочешь, твое дело…

– Я слышу, Наташ. Я все прекрасно слышу. Спасибо за заботу, Наташ… Я подумаю, как мне быть в этой ситуации, правда…

– Да уж, конечно, подумаешь ты… – проворчала Наташа, отодвигая от себя пустую чайную чашку. – Свежо предание, да верится с трудом…

Наташа снова вздохнула тяжело, замолчала. Катя вдруг почувствовала легкое головокружение и даже ухватилась рукой за столешницу и улыбнулась испуганно. И вдруг поняла, как ей плохо сейчас, как тяготит ее присутствие сестры. Поскорей бы она ушла, что ли…

Хотя, наверное, вовсе не от присутствия Наташи ей плохо. Наверное, это страх неизвестный в ней поселился и делает свое черное дело, сжимая сердце в кулак. Да, именно так – неизвестный доселе… Она ведь всегда доверяла Мите почти безоглядно, и он никогда ей повода не давал…

Или давал повод, а она просто не хотела его увидеть? Например, если вспомнить ту безобразную сцену, которую он ей устроил вечером в день рождения, когда из дома сбежал? Как он тогда сказал грубо – мол, надоели вы мне, обе… И ты, и Лёлька… Что я, мол, таковский был…

Но ведь он потом пришел виноватым, прощения попросил! Ругал себя, что сорвался! И Лёльке сказал, что рад ее возвращению…

Может, обманывал? И просьба о прощении вовсе не искренней была? И как теперь быть еще и с этой Наташиной новостью – про ужасно кокетливую клиентку в Митиной машине? Может, и впрямь заделаться ревнивой женушкой, начать принюхиваться да по карманам шарить?

Наверное, прямо Митю спросить – есть у него кто-нибудь или нет? Они же всегда говорили все друг другу прямо, ничего не скрывали… Или это не тот случай для такой прямоты?

Вопросы, вопросы… Поговорить бы с кем, излить свою душевную тревогу. Но не с Наташей же… Вон, она вроде как снова ее воспитывать собралась! Выпрямила спину и так смотрит, будто в холодную воду нырнуть готовится!

– Послушай меня, Кать, чего я еще сказать хочу… Я понимаю, что надоела тебе со своими требованиями, и все же послушай!

– Да говори, Наташ, говори… – вздохнула Катя, подумав про себя – все равно, мол, тебя не остановишь…

– Кать, ты можешь обижаться на меня, но все же я снова скажу – ты страшную ошибку тогда допустила, с Лёлькой! Нельзя было ей рожать, нельзя…

– Наташ, не надо! Не будем об этом, ладно? Я ведь уже объясняла тебе – это ужасно, что ты говоришь!

– Да понимаю я все, понимаю! И знаю, что не надо так про Темочку! Да я с ним и не связываю твою ошибку, Кать… То есть обижать не хочу… А только давай все же на результаты посмотрим – что из этого из всего вышло, а? И Лёлька не мать, и ты… неизвестно кто… Ни богу свечка, ни черту кочерга! Сама себе жизнь взяла и разрушила, разве не так? Еще того и гляди семья твоя вот-вот разрушится! Митя-то на раз-два себе новую пассию найдет, он мужик видный! А ты ведь и впрямь одна останешься! Да еще и с ребеночком на руках! Сама подумай, кому ты хорошо сделала своими благими намерениями? Чего молчишь-то, глаза опускаешь? Не нравится тебе то, что я говорю, да? Но это всего лишь правда, Кать… И никто ее тебе, кроме меня, не скажет!

– Что ж… Спасибо тебе за правду, Наташ. И все, и хватит об этом. Не могу больше слушать, извини… И вообще, Темочка скоро проснется, мне пора ему кашу варить…

– Ты что сейчас, меня гонишь, что ли? Обиделась на меня, да?

– Нет, не обиделась. Устала просто.

– И правильно, не надо на меня обижаться! Я ведь тебе как мать, я твоя старшая сестра! И я отвечаю за вас с Машкой, перед покойной мамой отвечаю… Я, можно сказать, всю свою жизнь ради вас чем-то жертвовала! Находила в себе силы и жертвовала! Вон, даже свою личную жизнь вовремя не смогла устроить…

– А почему, Наташ? Ведь у тебя… был кто-то, правда?

– Был… Конечно же, был. Правда, он женат был, но обещал развестись. Я даже ребеночка от него ждала, да не сложилось…

– А почему не сложилось, Наташ?

– Да ты знаешь, я тогда испугалась очень… Подумала – а вдруг он жену не бросит да на мне не женится! Что я тогда маме скажу? Ты же знаешь, как она к этому всему относилась… Ну и пошла, и аборт сделала, да…

– И что? Ты не считаешь это ошибкой, Наташ? Сейчас бы сколько лет твоему ребенку было?

– Да двадцать уже… Может, и у меня бы внук уже был… Но чего теперь говорить об этом? Тогда я просто не могла по-другому поступить. Никто никогда не знает, в чем его самая большая ошибка, Кать.

– Вот именно, Наташ. Никто не знает. Зато сама ты про свои ошибки все знаешь. А я – про свои… И я никогда не соглашусь с тем, что моего внука можно назвать ошибкой! И никому этого не позволю… Слышишь меня, Наташ?

– Да слышу, слышу, не глухая… Ладно, все, закроем тему. Наговорились досыта. Пойду я, не буду больше тебе надоедать… А относительно звонка этому папаше Ларионову ты все же подумай! Никому плохо не будет от знания, что где-то внучок растет, родненькая кровиночка! Может, наоборот, для родителей Ларионовых это благой вестью будет, ты же не знаешь…

– Я подумаю, Наташ. Обязательно подумаю. Обещаю тебе.

Наташа ушла, а Катя и впрямь задумалась. Но не над сообщением «благой вести», а о себе. Прошла в спальню, встала перед большим зеркалом, осмотрела себя критически…

А ведь и впрямь – обабилась страшно. И Митя наверняка тоже так думает. Она ж для него теперь не кто-нибудь, а бабушка, как ни крути…

А с бабушкой разве станешь заигрывать, руку к затылку протягивать да тянуть голову назад за волосы?

Нет, не станешь. Потому что жене-бабушке можно только долг отдавать. Долг заботы, долг уважения. И того с нее хватит, с бабушки…

* * *

После разговора с Наташей Катя невольно начала приглядываться к Мите. Убеждала себя, что нехорошо это, совсем уж по-бабски, но ничего с собой поделать не могла! И к телефонным разговорам его прислушивалась, и к рубашке принюхивалась, прежде чем сунуть ее в стиральную машину…

От рубашки пахло духами. Хорошими, французскими. Довольно стойкий аромат, и даже после стирки не выветривается. Или это ей просто казалось со страху? Сама ведь недавно Лёльке эти постулаты преподносила – мол, кто боится, того и пугают… Вернее, он сам себя пугает и не замечает этого. Везде испуганному подвох чудится, и даже собственное обоняние его предает!

Однажды, проснувшись на рассвете и слушая, как Митя тихо посапывает рядом, подумала вдруг – а ведь давно у них супружеской близости не было… Как же она это всерьез не восприняла? Ну да, Митя очень устает на двух работах, приходит домой как выжатый лимон и сразу спать ложится… И она тоже хороша – так в заботы о внуке ушла, что про все забыла. И что же теперь делать, что? Будить его с призывом исполнить свой супружеский долг?

Вот же глупости лезут в голову… Или не глупости, и надо делать именно так? Надо ведь как-то срочно исправлять положение, иначе…

Страшно было даже вообразить, что будет «иначе». Весь день потом ходила и рисовала в голове страшные картины вместо того, чтобы действовать как-то! Да и как тут можно действовать, как? И впрямь самой к нему приставать, что ли? Романтический вечер со свечами да шампанским придумывать? Вот будет смешно, ага… Он придет поздно вечером – вусмерть уставший, с одной только мыслью, как бы побыстрее до кровати добраться, а она ему – свечи с шампанским! Давай, мол, ужинай со мной романтически, не отвиливай!

Нет. Не так надо. Лучше большой выходной организовать, с выездом на природу. Лёлька пусть дома с Темочкой останется, а они уедут на субботу и воскресенье, снимут номер в гостинице за городом… Погуляют, поужинают в ресторане, Митя отдохнет… Можно у него и согласия не спрашивать, просто сюрприз устроить! Взять и объявить в одночасье – в следующие выходные у нас уик-энд с выездом на природу! Тебе, милый, отдохнуть надо, я же вижу, как ты устал! Я же забочусь о тебе, милый! Да, так и надо, пожалуй…

Хорошо она придумала, да только не вышло из этого ничего. Митя выслушал ее очень внимательно, потом проговорил довольно сердито:

– Ты что, Кать? Какой выходной, какой отдых за городом? У меня в субботу да воскресенье самое пиковое время, ты что! Нет, не могу я людей подводить… Да и заработки с неба не падают, сама знаешь!

– Но ведь всех денег все равно не заработаешь, Мить… Отдыхать тоже надо…

– Ну что ж, давай, ага! Я отдыхать буду, и станем все на одну мою зарплату жить! Вот весело будет, согласись! И вообще… Почему ты со мной не посоветовалась, Кать? Надо было сначала спросить, нужны ли мне такие сюрпризы!

Катя смотрела на него, чувствуя, как глаза наливаются непрошеными слезами. Обидно было ужасно, тем более этот Митин раздраженный голос обескураживал… Будто она бог весть какое преступление совершила!

Митя не стал ее успокаивать, извиняться за свое раздражение тоже не стал. Просто лег спать, и все. А она потом лежала без сна, смотрела в темное окно, пыталась бороться с отчаянием. То есть уговаривала себя как могла – нет поводов для отчаяния, нет… Ну да, не принял Митя ее сюрприз, но ведь не потому, что ему отдыхать вместе с ней не хочется! А потому, что он о семье заботится, заработать на относительно безбедную жизнь стремится… Вон их сколько у него на шее теперь сидит – она, Лёлька да Темочка! Всех же накормить-одеть нужно, не просто же так…

С тем и уснула – уже под утро. Не выспалась. Ходила потом целый день вялая, и даже Лёлька это заметила, спросила тревожно:

– Что с тобой, мам? Ты не заболела?

– Нет, нет… Со мной все в порядке, сейчас мы с Темочкой гулять пойдем…

– Так давай я погуляю, а ты отдохни!

– А тебе разве к экзаменам готовиться не надо? Сессия ведь на носу!

– Да успею, подготовлюсь… Отдыхай, мам! Пожалуйста!