Наверное, в каждом доме такие статуэтки из прошлого есть – пастушки фарфоровые, балеринки, собачки, слоники. Никому в голову не приходит их со своим положением сравнивать. А ей вот пришлось. Так маетно пришлось, что схватила в одночасье свою балеринку, которая лет тридцать покорно простояла на полке в гостиной, и шарахнула ее в стену изо всех сил… Потом ползала по полу, собирала осколки, рыдала. Жалко было балеринку-то. Это ж детская память еще, чей-то подарок…

На Митю она вообще смотреть не могла. Он приходил, вел себя так, будто никаких подлых откровений с его стороны и не было, а она глаз поднять не могла, сказать ему ничего не могла. Боялась, что сразу заплачет.

Иногда ей очень хотелось закричать на него, забиться в истерике или сделать чего-нибудь этакое, из ряда вон выходящее! Например, схватить кастрюлю с борщом и вылить ему на голову! Да только что бы это изменило, ничего бы не изменило! По-прежнему ощущала бы свою никчемность, как всякая женщина, списанная со счетов…

Однажды Митя вообще не пришел ночевать домой. Позвонил, правда, предупредил коротко – не жди, не приду, работы много… Да только понятно же было, что это за работа такая!

Не спала всю ночь, думала. Смотрела в темноту и видела будто, как рушится ее жизнь… Под утро задремала, но ненадолго. Услышала, как поднялась Лёлька, встала с постели, пошла ей завтрак готовить. Конечно, Лёлька и без нее бы справилась, но хотелось как-то убежать из этого кошмара супружеской спальни. Потому что спальня есть, а супруга в ней нет…

– Мам, ты плохо выглядишь! – сочувственно произнесла Лёлька, подхватывая на вилку омлет. – У тебя черные круги под глазами образовались такие нехорошие! Плохо себя чувствуешь, да? Может, к тебе к врачу сходить?

– Что ты, Лёль, я совершенно здорова. Просто в последнее время плохо сплю, вот и все.

– А почему плохо спишь? Вроде устаешь за целый день… Я ж понимаю, как ты устаешь.

– Да нормально все, Лёль! Нормально я себя чувствую и нисколько не устаю!

– А хочешь, я сегодня никуда не пойду? У меня с утра только одна консультация, и все… Ну, в библиотеку еще зайти хотела…

– Нет, Лёля, нет! У тебя экзамен через два дня, нельзя консультацию пропускать! Ты лучше сессию постарайся без троек сдать, чтобы на стипендию вытянуть! Давай-давай… Ешь быстрее да уходи, а то опоздаешь…

Конечно, можно было поделиться своими переживаниями с Лёлькой, рассказать ей все. Да только не получалось почему-то. Тем более – что ей расскажешь? Мол, это из-за тебя у нас такой разлад с твоим отцом пошел? Чтобы еще и Лёлька переживала и чувствовала себя никчемным существом? Нет уж, не надо этого… Она вон и без того чувствует себя виноватой, и сама себя не может в этой жизни определить…

А вот с Машкой, кстати, можно поговорить! Рассказать, что у них в семье происходит! Сколько же можно в себе эту боль носить, так ведь и с ума сойти можно. Да, надо Машке прямо сейчас позвонить, в гости позвать!

Видимо, она напугала сестру своим звонком – тут же она и примчалась, отпросившись после обеда с работы. Только она Темочку на дневной сон уложила…

– Кать, что случилось? Говори уже, не томи… С Митей что-нибудь? С Лёлькой?

– Да не тарахти, Маш, сейчас я все расскажу… Пойдем на кухню, я тебя сначала обедом накормлю.

– Нет, я не буду обедать, я на диете. Лучше мне кофе свари! Без сахара!

– На диете? С чего это? И без того неприличной худобой светишься!

– Да ну, скажешь тоже… У меня два килограмма лишнего веса!

– Подумаешь, два килограмма…

– Ну не скажи! Они ж самые противные, никак их не сбросишь!

– По-моему, не надо тебе ничего сбрасывать. Хотя это на моем фоне ты худой выглядишь, наверное… Я-то растолстела в последнее время, сама не понимаю, как это случилось. Незаметно как-то…

– Кать! Не уводи разговор в сторону! Давай рассказывай, не томи! Я слушаю!

– Ну что ж… Только ты со стула не падай от моих новостей, ладно?

– Да уж постараюсь…

Катя долго рассказывала сестре о том, как жила последний месяц. Думала, это повествование коротким получится, но нет… Видимо, накопившаяся в душе боль требовала, чтобы ее облекли в слова, и чтобы эти слова были произнесены, выплеснуты наружу. И вопросы, и сомнения, и рассуждения горестные – почему и как это произошло…

Маша слушала молча, с широко открытыми от испуга глазами. Наконец Катя закончила свой рассказ, развела горестно руки в стороны:

– Видишь, как оно все вышло, Маш… Получается, из-за Темочки…

– Да ну, что ты ерунду говоришь, из-за Темочки! – рассердилась вдруг Маша, махнув рукой. – При чем здесь вообще Темочка-то? С любой женщиной такое могло случиться – подумаешь, муж загулял! Не надо все в одну кучу валить, поняла? И вообще, ты меньше переживай, смотри на ситуацию философски…

– Философски?! Да как это? Ты что такое говоришь, Маш? Ты понимаешь, что это уже все, это уже конец? Понимаешь?

– Да ну тебя, Кать… Вот уж не знала, что ты такая впечатлительная! Ты это, давай уж как-нибудь приходи в себя помаленьку… Вон, на тебя даже смотреть страшно, честное слово! Почернела вся, в глазах сумасшедшинка плещется…

– Да я бы рада в себя прийти, Маш, но как… Я не знаю…

– Да очень просто! Возьми и забей на ситуацию, очнись, отпусти ее, наконец! Внуши себе, что ничего страшного не происходит! Отдели свои эмоции от реальной жизни, потому что она у тебя есть, эта реальная жизнь, понимаешь? Есть, никуда не делась! И муж у тебя есть, который тебя любит, и Лёльку любит, и о внуке заботится!

– Любит? Да как любит, если…

– А вот давай без «если»! Нет для тебя никакого «если», и все тут! Забей! Наплюй этому «если» в глаза, поняла? Главное сумей увидеть!

– А что главное, Маш? Да и какое такое главное, если…

– Ну вот, опять ты условие свое ставишь, будто городишь изгородь! Главное, Кать, что твой Митя из семьи не собирается уходить, что заботится о семье, на двух работах вкалывает! Думаешь, легко ему это дается, что ли? Поверь, совсем не легко. И если он вдруг нашел себе какое-то развлечение на стороне… Посмотри на это развлечение философски, пойми и прости! Он же все равно родной человек, он твой муж, и ты любишь его! А если любишь, то и простить сумеешь! Тем более он так все честно тебе преподнес!

– Что? Преподнес честно? Ты видишь в этом его заслугу, да?

– А было бы лучше, если бы он изворачиваться начал, все отрицать?

– Да, Маш, было бы лучше. А так… Так он меня просто убил своей честностью, понимаешь?

– Ну не плачь, Кать, не надо… Конечно, я все понимаю, что ты… – потянулась к ней Маша, ухватила за плечи, встряхнула слегка. – Не плачь, Кать… Ты же любишь его, все равно любишь!

– Да в том все и дело, Маш, что я не знаю теперь, люблю ли… После всего… Он же так унизил меня своим признанием… Воспользовался моим безвыходным положением, в конце концов!

– Нет, вы посмотрите на нее, цаца какая! – возмущенно всплеснула руками Катя. – Надо же, он ее безвыходным положением воспользовался! Прощения ему теперь нет, надо же!

– Да, Маш… Я не могу простить, не получится у меня. Да и ты бы не простила на моем месте, я знаю. Просто сейчас говоришь мне это все, чтобы хоть как-то успокоить…

– Нет, Кать. Я бы как раз поняла и простила. Просто ты одна не жила, Кать, и не знаешь… А я знаю… Да если бы у меня…

Маша замолчала на полуслове, прикрыв рот ладонью, будто испугалась, что сказала лишнее. Потом, будто решившись, снова заговорила торопливо:

– Да если бы у меня так… Если бы нашелся такой мужик, который бы меня полюбил, детей моих полюбил… Заботился бы о них… Да я бы ему все грехи наперед простила, уж поверь! А ты… Ты просто счастья своего не понимаешь, Кать, вот и все. И не ценишь его. И мой тебе совет – брось горевать, живи дальше и не бери в голову ничего плохого. Потому что плохое пройдет, а семья останется. Потому что она у тебя есть, понимаешь?

– Нет, Маш. Я так не смогу. Я все равно с ним разведусь. Пусть уходит к этой своей…

– Ну что ж, разводись. А только… Жить-то как станешь? На Лёлькины алименты, что ль?

– Ничего, устроимся как-нибудь! Ничего… Тема скоро в садик пойдет… Я на работу выйду…

– Ага, размечталась! Да кто тебя там ждет, на работе твоей? Ты ж вроде уволилась!

– Значит, новую работу найду…

– Да поди нынче найди ее! Все хорошие места молодняком расхватаны! А ты у нас женщина за сорок, и пусть с небольшим, но с хвостиком! Для потенциального работодателя ты интереса уже не представляешь, Кать. Нет, конечно, можно в принципе какую-никакую работу найти, я не спорю… Но вот хорошую зарплату к ней – это уже затруднительно. А тебе еще Лёльку учить да учить и Темочку поднимать, пока Лёлька в жизни не определится… Все это очень трудно на своих плечах вывезти, уж поверь мне. Я знаю, что говорю, сама на своей шкуре в данный момент испытываю. И потому тебе, близкому человеку, не пожелаю… Так что свою гордыню брось, живи в предлагаемых обстоятельствах. Да и какие уж такие обстоятельства, подумаешь! У других еще и хуже бывает…

– Да какое мне дело до других, Маш!

– А ты не перебивай, ты послушай! Вон взять хотя бы мою начальницу на работе, к примеру… Такая уж семья была идеальная, куда там! И вдруг покатилось все счастье под откос, не остановишь… Муж у нее влюбился в какую-то молодуху, в один вечер собрался и ушел! А у них трое детей, между прочим, еще и квартира в ипотеке, и машина взята в кредит! А ты говоришь… Плюнь, Кать, слышишь? Не делай из мухи слона! Живи себе дальше и получай удовольствие!

– Да какое удовольствие, Маш? От чего? Да я дышать не могу, спать не могу, на белый свет не могу смотреть…

– А ты через «не могу», Кать. Удовольствие – штука такая, вроде из мелочей состоит. От хорошей погоды получай удовольствие, от прогулки с внуком, от похода в супермаркет, в конце концов… От того, что тебе не надо думать о том, где кусок хлеба на сегодняшний день добыть, да и на завтрашний день тоже… Да тысячу удовольствий можно придумать, Кать, если постараться!