И что? Буквально позавчера он выложил серию фотографий с какой-то вечеринки. И девушки там были, конечно. Ничего пикантного или двусмысленного, но кто знает, какие фотографии он не выложил? Да и на этих не скажешь, что ему грустно. Улыбается сидит, вполне довольный. А ещё говорил, что ненавидит вечеринки…

Она-то думала, что он будет скучать по ней, а скучать ему, очевидно, некогда…

К счастью, после обеда генеральный призвал её наконец в зал для совещаний. И до вечера у Мики попросту не было времени думать о чём-то, кроме условий договора, сроках, объёмах, правах и обязанностях сторон.

Но с фуршета она всё-таки сбежала с дозволения генерального. Может, и зря, думала она потом, когда ехала в полупустом вагоне метро. Завтра — суббота. Рано не вставать, и вообще нечем заняться. А главное — сегодняшний вечер будет наполнен такой тоской…

Здесь в Москве она пока подругами не обзавелась, не с кем даже поболтать. В чём-то это её вина. Она и раньше сходилась с людьми туго, а теперь и вовсе близко к себе никого не подпускала. Но иногда ей остро не доставало обычного человеческого общения и тепла. Порой она даже жалела, что переехала сюда. В столицу. Но такими предложениями тоже не разбрасываются…

Три месяца назад, когда она работала на Сомова, в Иркутск приехал их генеральный. Мика тогда ещё работала с китайцами. Проект был большой и долгоиграющий. Она выкладывалась по полной программе. Генеральный сразу на неё глаз положил, ну и переманил в итоге к себе.

А как было не согласиться? У Сомова она даже в штате не числилась и получала в конвертике не деньги, а слёзы. Генеральный же сразу выкатил ей все плюсы: официальная должность, соцпакет, большая «белая» зарплата и на первое время корпоративная квартира. Это же редкий шанс. Надо быть полной дурой, чтобы от такого отказаться.

Хотя главной причиной было даже не это. После всего, что случилось, её тяготило дома абсолютно всё. Здания, улицы, знакомые лица. Она не могла себя заставить ходить от остановки домой привычным путём и делала огромный крюк. Но хуже всего было встречать Лёшину мать и его сестру, Любочку.

Раньше они всегда дружелюбно здоровались, а теперь, после суда, и она, и они прятали глаза и отворачивались.

До суда Лёшина мать приходила к Мике, предлагала деньги, как компенсацию, и просила, чтобы та простила его, примирилась и написала заявление о своём согласии на прекращение уголовного дела. Мика написала, но суд заявление о примирении отклонил, и Лёша получил три года колонии общего режима.

После этого Любочку даже перевели в другую школу. Ивлевы и вообще переехать были бы рады, да не так это просто. И, как назло, Мика почти каждое утро сталкивалась с Лёшиной матерью на остановке.

Словом, ещё до этого заманчивого предложения она мечтала о том, чтобы уехать. Не сбежать. А просто начать новую жизнь, с чистого листа. Ну как она могла теперь отказаться?

И уверена была, что Женя её поймет и поддержит, как обычно. Его-то ведь ничто там не держало. Учёба? Так и перевестись не проблема. Родители? Но они как раз были не против их переезда в Москву, а очень даже за.

Однако сам Женя не захотел никуда уезжать. И её не хотел отпускать. Уговаривал долго, обещал горы золотые, а потом сказал:

— Ты ведь уже сама всё решила, ты даже ни о чём со мной и не собиралась советоваться, просто перед фактом поставила.

И возразить было нечего.

— Цепями приковывать тебя к батарее я не стану, если хочешь — уезжай.

Она и уехала. И не было ни дня за этот месяц, чтобы она не терзалась сомнениями и не жалела о своём решении. Да, тут она начала новую жизнь, но такую безрадостную, тоскливую и одинокую…

И сегодня, в день рождения, это особенно остро чувствовалось.

Может, торт купить хотя бы и шампанское, подумала она, подходя к дому. Но отказалась от этой мысли. Пить в одиночку — это уже совсем как-то печально.

Мика проверила сотовый — нет, Женя так и не позвонил. И даже не написал. Она прикинула в уме: если в Москве девять вечера, то там, в Иркутске, уже два часа ночи. Значит, можно больше и не ждать. Обидно! Просто до слёз обидно…

За этот месяц они созванивались несколько раз. Поначалу Женя ещё уговаривал её передумать и вернуться, а потом… перестал ей звонить. А когда позвонила она ему, отвечал так, словно ему вполне хорошо живётся и без неё. И было это неделю назад. Так он и сказал тогда: «Всё у меня прекрасно».

Поплакала она тогда, конечно. Хотя и понимала, что это ожидаемо, что сама его оставила, что не имеет морального права теперь требовать от него голубиной верности. А всё равно было и обидно, и горько.

После этого ни она ему, ни он ей больше не звонили. За целую неделю ни разу. Но сегодня… сегодня же особенный день.

Она, едва не всхлипнув, поднялась на лифте на одиннадцатый этаж, где находилась корпоративная квартира-студия.

Первым делом Мика стянула с себя осточертевшую компрессионную водолазку, в которой она ходила уже пятый месяц почти постоянно, пряча её под нормальной офисной одеждой. Но надо сказать, эти муки оказались не бесполезными. Багровые бугристые рубцы значительно побледнели и сгладились. Ну а на лице и вовсе остались лишь едва заметные пятнышки.

Затем Мика приняла душ, потом заварила чай, а чтобы развеять хандру включила комедию с Райаном Рейнольдсом и Сандрой Баллок «Предложение».

Этот фильм ей давным-давно советовала Вера. Мика американские комедии не любила, и тут начала смотреть без особых ожиданий, но вдруг увлеклась, а в самый пикантный момент, когда красавчик-герой и обворожительная стерва-начальница случайно предстали друг перед другом обнажёнными, в дверь позвонили. И очень настойчиво.

Ошиблись, наверное, подумала она. Посмотрела в глазок — а там Женя.

Сердце подпрыгнуло к горлу, и руки от волнения задрожали — еле с замками справилась. Господи! Он приехал… Приехал сам!

— Женя! — только и выдохнула она и бросилась к нему на шею. Холодный такой с мороза, а губы всё равно горячие, просто обжигающие…

— С днём рождения, любимая, — прошептал он между поцелуями.

Мика не сразу сообразила, что он замерз, а, может, ещё и устал. Для него же сейчас поздняя ночь. Потом отправила его в душ, а сама кинулась к холодильнику что-то придумывать на ужин. А шампанское и торт, как оказалось, он принёс с собой.

* * *

Позже, разомлевшие от сладкой истомы, они лежали на диване в переплетении рук.

— Женя, как хорошо, что ты приехал… — блаженно шептала она. — Я так по тебе соскучилась, ты не представляешь… Как хорошо, что у меня день рождения сегодня…

— Я бы всё равно приехал. За ответом, — тягуче произнёс он, млея от ещё не остывшего наслаждения.

— Каким ответом? — не поняла она.

— Надеюсь, положительным.

— Ты про что?

Он скосил на неё взгляд из-под полуопущенных век. Усмехнулся, покачал головой. Потом высвободился из её объятий. Свесился вниз с дивана, подобрал там брошенные на полу джинсы, обшарил карманы и извлёк свой телефон.

Недолго водил пальцем по экрану, потом подал ей, а сам опять потянулся к джинсам.

Это был, судя по дате, последний ролик, который Женя выложил на своём канале в ютубе. Мика невольно обратила внимание, что он был в белой рубашке. Мелочь вроде, но она никогда не видела его при параде. Ни разу. Всегда только футболки, поло, хенли или толстовки с капюшонами, ну или вообще ничего, а тут вдруг — белая рубашка.

Она прибавила звук.

— Друзья, простите, но сегодняшнее мое видео не вам и не для вас, а для моей любимой, которая сейчас очень далеко… Мика, у меня было время подумать, что я и делал всю эту неделю, — Женя с экрана смотрел, казалось, прямо на неё. — Я люблю тебя. Очень люблю. И без тебя мне плохо. Я хочу быть с тобой. Всегда. Выходи за меня… Тут не видно, но я преклонил колено.

Женя тем временем извлёк из кармана джинсов красную коробочку.

— Вот.

— Какое красивое, — вырвалось у Мики. Она вынула кольцо, примерила на палец. — Идеально.

— Так что скажешь? Ты выйдешь за меня?

Мика по-турецки сидела в постели и улыбалась, любуясь колечком. Поворачивала руку и так и сяк, завороженно глядя, как переливаются на свету россыпь крошечных бриллиантов. Потом посмотрела на него:

— Что я скажу? Это же самое красивое кольцо на свете! Но… — Мика, играя, вздохнула и сделала серьёзное лицо, с трудом на секунду подавив улыбку, — даже если б ты скрутил мне кольцо из проволоки, я бы сказала «да». Хотя вот так лучше, — засмеялась она.

— С ума с тобой сойдёшь.

Женя с улыбкой наблюдал за ней, лежа на подушках, и закинув одну руку за голову.

— Но почему же ты не позвонил? Я ведь даже не видела этот ролик.

— Хотел сделать сюрприз. А ещё хотел увидеть твоё лицо в этот момент…

— Я так люблю тебя, — ответила Мика, наклонилась к нему, нежно прильнула к его губам поцелуем.

Позже они обсуждали переезд, свадьбу, работу, учёбу, строили планы и клялись друг другу больше никогда не расставаться, перемежая эти самые планы и клятвы словами, которые сегодня сами собой то и дело у обоих срывались с губ: люблю тебя, люблю…

Конец