Но ничего, зато в другое место он влез отлично и теперь его плотно обхватывают шелковые стенки ее вагины, пульсирующей от попыток подстроиться под такой размер. Или от боли. Или от рыданий. Ему все равно, пока сладко-остро-соленая дрожь массирует его ствол внутри нее.

Игнат вынимает палец изо рта Даши и резко запрокидывает ее голову, чтобы заменить его своим языком.

Он уже удовлетворил первый голод и теперь просто наслаждается тем, как ее тело сжимает его член, как она дрожит, как плачет.

Он проводит грубой рукой по невесомым спутанным волосам малышки, ласково касается ее плечей, обводя следы своих укусов.

Игнат никогда не понимал этой современной моды на слабых сопливых мужчин. Женское тело, даже такое нежное и хрупкое, на самом деле на редкость выносливо. Оно способно выкормить собой не одного полноценного человека и полностью восстановиться после того, как этот человек выбрался наружу, причинив чудовищную боль своей матери.

Более того, женщины благословляют эту боль и любят ее.

Почему-то ненавидя мужчин за то же самое.

Глупость цивилизации. Разумеется, женское тело может вытерпеть вещи и похуже не только от ребенка.

От мужчины. Так задумано природой, что знакомство с мужской силой начинается через боль и кровь. И чем дальше, тем сильнее воздействие. Слезы, крики, стоны — это все то, что может дать мужчина самке. Дать себя — сильного самца.

А она может это выдержать.

Не бывает членов больше младенца. Не бывает мужчин жестче ребенка, рвущегося к жизни.

Вот и эта прекрасная девочка отлично приняла в себя его елду. Она плачет, но ее тело получает сейчас именно то, что задумано природой. Такого полного удовлетворения она не получит ни от кого другого.

Женская природа — подчинение и унижение. Только так она может понять, что ее мужчина — по-настоящему силен.

Но никакой игры.

Игнат кривится.

Он видел этих идиоток, которые притворяются, что им нравится боль ради призрачного шанса после "сессии" получить объятия и нежность.

Они терпят. А их недомужчины тужатся, ломая то, что само стелется под них.

Нет, ломать надо по-настоящему, без игр. Только тогда…

Он еще не понимает, как он прав.

Даша чувствует жгучую боль внутри себя.

Та растет и заполняет ее, путая мысли.

Или это жар его плоти?

Терзающее ее страдание доходит до какого-то крайнего предела, и она вдруг срывается!

С истерическим всхлипом, Даша кусает Игната за губу, отталкивается от него, втыкает острые локти куда получается и рвется в сторону.

В висках бьется пульс, внизу живота разгорается огонь, перед глазами мутная пелена.

Удивленный внезапным сопротивлением, мужчина ловит ее, скручивает, с силой бросает на пол и наваливается сверху.

Ее хрупкое тело бьется под ним, Даша кричит в истерике, мотает головой, не давая ему прикоснуться губами к ее губам. Игнату снова приходится захватить оба ее запястья одной рукой и задрать их за голову.

Другой он грубо раздвигает ее колени и уже без труда входит в ее лоно. Размашистыми толчками он продолжает двигаться внутри нее, чувствуя как накатывает горячая волна наслаждения.

Он рычит, понимая, что теряет над собой контроль, что за долгие годы потакания гневу разучился держать свои страсти в узде.

И теперь его накрывает тьмой и жаром.

Он ускоряет темп, лихорадочно вгоняя в Дашу свой член. С прокушенной губы на нее капает его кровь и обжигает как расплавленный воск.

Он, кажется, сам становится огнем.

А ее боль достигает того предела, где огонь превращается в лед, мрак в свет, страдание в наслаждение.

Она напрягается всем телом и, когда Игнат кончает, наполняя ее лоно огненной лавой, которой подобна его сперма, вдруг ощущает безумную легкость и пустоту.

Свет внутри нее перетекает в тьму, тьма превращается в свет.

Прикосновение к каждому истерзанному кусочку ее тела доставляет ей острое наслаждение.

Когда Игнат поднимается с ее оскверненного тела и за волосы вздергивает ее за собой, она стонет от резкого удовольствия.

Он с удивлением смотрит на девушку, чьи стоны уже не похожи на стоны боли.

Отпускает ее волосы и дает оплеуху.

Голова Даши резко мотается, а она вскрикивает, но не так, как кричат в таких случаях. Это больше похоже на крики женщины во время оргазма.

Игнат запрокидывает ее голову и смотрит в глаза.

Даша вновь погружается в бесконечную ночь его зрачков. Там, в абсолютном мраке, где-то есть искорка света.

И это искорка — она, Даша.

Она отдает свой свет тьме, чтобы тьма знала, куда идти. Она падает перед ним на колени, глядя с вожделением на мотающийся перед глазами так и не опавший член.

Она отдает себя — ему.

Чтобы он мог распоряжаться ею, как пожелает.

Даша открывает рот и слизывает с его члена остатки спермы вперемешку с ее кровью.

Она обводит острым язычком головку, собирает губами со ствола свой вкус и поднимает голову, преданно глядя в глаза Игната, ошарашенно наблюдающему за ней.

Он никогда такого не видел.

Даже шлюхи, которым сейчас заплатят безумные для них бабки, ненавидели его в этот момент сразу после. Испытывали облегчение, но за то, что он только что делал с ними — ненавидели. За унижение и боль, за ту степень отвратительного владения их телом, которой не добивался прежде ни один их клиент. Игнат умел трахнуть так, чтобы процесс был самым жутким, что случалось с ними в жизни.

Ни одна еще не выдерживала. Ни одна дура, желающая быть подружкой сильного человека, не приходила в следующий раз. Даже те, кто считал себя мазохистками и бдсмщицами. Потому что он не играл.

Он унижал их по-настоящему.

Больно, сильно и жестоко.

Ни одна женщина, даже самая безумная, этого не выдерживала.

Даша…

Наверное, тоже. Просто сошла с ума.

Игнат хмыкает и пристально смотрит ей в глаза.

Он подхватывает ее с пола, доводит до кухни, одним движением сметает все блюда, что стоят на столе и усаживает ее на столешницу.

Даша преданно смотрит ему в глаза.

Он избегает ее взгляда, заставляя ее откинуться на спину и раздвинуть ноги.

Сам встает на колени и пальцами проводит по растерзанному окровавленному цветку между ее ног.

Из влагалища вытекает его сперма.

Роза стала алой, и капли перемешанных крови и спермы блестят на ней как роса.

Игнат раздвигает пальцами складки и наклоняется, дотрагиваясь языком до клитора.

Даша вздрагивает и стонет — и уже не понять, от наслаждения или боли.

Лицо мужчины кривится — или это шрам ломает улыбку?

Он снова приникает к ее горячему влажному входу, сухими губами царапая и так истерзанную плоть. Он слизывает все, что течет из нее, не смущаясь своим вкусом, и засовывает язык в пульсирующее отверстие.

На вкус Даша как экзотический плод. К ее тонкому запаху примешиваются кислый запах спермы и железный вкус крови. Но Игнат любит кровь.

Он возвращается языком к клитору и теребит его, обводит кончиком языка, засасывает губами. Даша стонет. Игнат продолжает ритмичные движения, чувствуя, как горошинка клитора становится все тверже, а тело Даши вытягивается в напряжении.

Он приникает губами к ее нижним губам в извращенном поцелуе и накрывает ртом вход в ее лоно, согревая его дыханием.

Даша нетерпеливо стонет, и он снова возвращается к ритмичной и точной ласке клитора. Это всегда казалось ему похожим на спарринг в спортзале — только точные удары, только ритм битвы, не останавливаться, не тормозить, не прекращать атаку.

Даша выгибается, все ее мышцы натянуты как струны. Она не выдерживает и садится, запускает руку в волосы Игната и прижимает его к себе. Ее рот приоткрыт, но она не может ни вздохнуть, ни застонать.

Когда все тело девушки уже непрерывно дрожит от напряжения, Игнат решает проверить свою невероятную догадку и вместо нежной ритмичной ласки, резко прикусывает острыми зубами самую чувствительную часть, доставляя Даше безумную боль.

От которой она содрогается всем телом, наконец-то кричит, и внутри нее что-то взрывается, раскрываясь темными цветком наслаждения, боли, эйфории, ужаса, удовольствия.

Игнат выпрямляется и только удерживает тоненькое тельце, бьющееся в судорогах на твердой поверхности стола.

Взгляд его темен.

* * *

Утро первого января они встречают вместе. Игнат не может оторвать глаз от Даши. От скорчившейся на пропитанных потом простынях своей когда-то девичьей постели Даши.

В ее глазах звезды, плавающие в опалесцирующей влаге сумасшествия.

Ее одиночество закончилось. Ее боль превратилась в эликсир.

Что бы Игнат не делал с ней: он бьет ее тонким, остро свистящим проводом, оставляя на коже алые следы, он целует ее жарко, нежно и горячо, он возводит ее к пределу удовольствия своими губами, языком и пальцами раз за разом, он вбивает ее в кровать резкими фрикциями, он ведет по ее коже кончиками пальцев, он вылизывает каждый миллиметр ее тела, он оставляет кровавые следы зубов на белой коже груди, он трахает ее, сжав горло темной рукой — все она принимает со стонами наслаждения.

Она прошла дорогой боли и отчаяния, одиночества, пустоты и отречения от себя. Посмотрела в глаза чему-то, что страшнее смерти и за пределами боли — и прошла Ад насквозь, выйдя с другой стороны.

Ее больше нет. Она есть на каком-то совершенно другом уровне, принадлежащая этому мужчине полностью.

Мужчина же не может успокоиться, раз за разом тестируя ее границы — но их нет.

Темная страсть разгорается в сердце Игната — он нашел идеальную рабыню, богиню, шлюху и царицу. Он даст ей все.

Он поднимется обратно — и сотрет в порошок тех, кто посмел поднять на него свои грязные рожи.