Короче, лови звездный шанс. Жми на эту крохотульку и сваливай по направлению к главному выезду — на карте отмечено. В одиннадцать вечера ровно охрану отвлекут разгрузкой материалов, а тебе останется только выскользнуть за ворота в кромешной темноте и запрыгнуть в грузовик. Накроешься брезентом и вперед.

И еще… постарайся не подставиться под раздачу. Смотри мне. Осторожно, блин. Береги себя, поняла? Я еще должен взыскать с тебя охренительно огромный долг!»

Последнее слово заставляет содрогнуться.

Долг.

Задумка Егора кажется чистым безумием. Неужели этот невзрачный крохотный прибор способен обесточить все? Даже если так, слишком сильный риск.

Вот только иного пути не существует.

Смотрю на даты. Изучаю план и график встреч.

Первое число уже завтра. Второе через две недели.

Хорошо бы подготовиться, подстраховаться, заранее учесть вероятные погрешности. Но есть ли у меня время на подготовку?

Фраза Замиры громом звучит в голове, отдается эхом.

Ты заплатишь кровью. Кровью. Кровью…

Рискнуть или покорно ждать свою смерть? Выбор без выбора. Некогда раздумывать и бояться, нужно действовать.

* * *

Я просыпаюсь от ощущения, точно меня накрывает жаркая волна. Приподнимаюсь на локтях, открываю глаза и сталкиваюсь с тяжелым взором Марата. Он стоит рядом с кроватью, нависает надо мной будто коршун.

— Почему ты голая?

Инстинктивно натягиваю простынь до подбородка. Прилегла и сама не заметила, как забылась сном.

— Потому что тебе так нравится, — роняю чуть слышно.

Мрачная ухмылка кривит его губы.

— Пойдем, — бросает хмуро.

Тяжелая ладонь накрывает плечо, обжигает кожу, принуждая вмиг вздрогнуть и затрепетать.

— Куда? — еле дышу.

Даже сглотнуть не удается.

— Я расскажу про долг, — обдает льдом.

Почему сейчас? Почему именно сегодня? Узнал, что полезла в те вещи, которые заключены в деревянных коробках? Решил ускорить процесс? Теперь мне придет конец?

— Нет! — восклицаю горячечно.

Перехватываю его ладонь, сжимаю своею.

— Пожалуйста, — горло сдавливает от страха. — Только не… не этой ночью.

Простынь соскальзывает вниз. До бедер. Даже ниже.

— А какая разница? — холодно спрашивает Марат.

Завтра я сбегу из этого кошмара. Навсегда. Завтра все изменится.

— Просто прошу тебя, — стискиваю его пальцы. — Пусть нас будет двое. Только ты и я. Никакого долга. Сегодня. Сейчас.

Горящий взгляд затягивает в черноту бездны.

Ожог расцветает внутри. Глубоко. Сердце раздирают когти дикого зверя. Кожа покрывается испариной, воспаляется до боли. Кислота разъедает легкие.

Марат вырывает свою ладонь из моей. Жестко. Грубо. Безжалостно. Разрывает тактильный контакт.

Я теряю опору. Окончательно. Безвольно стекаю на постель. Безотчетный ужас поглощает истерзанный разум. Я не пойду. Никуда. Не подчинюсь. Пусть тащит силой. Пусть…

Бряцает пряжка ремня.

И этот звук оглушает. Не успеваю повернуться. Не выходит даже просто дернуться.

Марат наваливается сверху. Разводит мои руки в разные стороны, вдавливает запястья в матрас, точно распинает. Овладевает единственным толчком. Прошивает насквозь. Берет без остатка.

Глава 24

— Ты должен был убить меня, — говорит Татарин. — Каждый скажет это и будет абсолютно прав. Кто дарит жизнь своему врагу?

— Врагу — никто, — соглашаюсь я.

— Так в чем твоя проблема?

Весь в бинтах. Обмотан и перевязан как долбаная мумия. Кровью харкает. Дышит с трудом. От койки отрывается только, чтобы под себя не нагадить.

Ха. Вот же зрелище. Другой бы уже сопли на кулак мотал и о пощаде умолял. А этот предъявы кидает. Дерзкий парень.

— Бешеного пса лучше сразу пристрелить, — продолжает он. — Не слышал? Лечение дороже обойдется.

— Складно поешь, — хмыкаю. — Как для бешеного.

— Сам смотри, — скалит зубы. — Предупреждаю.

— Хочешь сдохнуть?

— Этот разъеб не прощу, — кривится. — Ты отымел меня как девчонку. Раскатал в ноль. Я такого не забуду.

— Возьми реванш.

— Чего? — аж кашлем заходится.

— Будешь самым верным работником. Будешь мою жизнь охранять сильнее, чем свою собственную. Пока не поймешь, что вывезешь второй бой.

— Шутишь? — сипит.

— Деньги для тебя подачка. Страха не чувствуешь. Остается только месть. Отличный мотиватор. Разве нет?

Прочищает горло. Сплевывает на пол.

— Предлагаешь работать за возможность однажды всадить нож в твою спину? — бросает вызов.

— Ты выберешь честный поединок.

— Откуда уверенность?

— Ходишь прямо. Как крыса не подползешь. А то, что ты поражения глотать не привык, меня не пугает.

Молчит, только глазами сверкает.

— Нет, я разное про тебя слыхал, — выдает наконец. — Думал, брехня, чего там не наболтают. Но ты реально отбитый.

— Меру знай, — усмехаюсь. — Лесть мне не по вкусу.

— Запомню.

Челюсти до скрипа стискивает. Лишь бы не стонать, слабость не показывать. Рожа серая. Выгоревшая. Пот градом по вискам льет.

Чуть сознание не теряет, а руку тянет.

Хватаю его ладонь. Пожимаю. Принимаю соглашение.

— Он тебя первый зубами рвать будет, — заявляет Монах, встречая меня у выхода из палаты. — Вцепится в глотку. Вены перекусит.

— Очень на это надеюсь.

— Ты серьезно?

— Если вожак не держит стаю под контролем, то править такой вожак недостоин.

— Жестко.

— Честно.

— Ну, гляди, — вздыхает. — Раз решил так, выходим этого мальца. Через пару недель будет в строю, начнет отрабатывать оказанное доверие.

* * *

Ровно шесть часов вечера. Пора ехать в аэропорт.

Я собираю нужные документы, намереваюсь покинуть офис, когда вдруг докладывают о прибытии неожиданного гостя. Самого важного человека. Того, кому никогда не посмею отказать во встрече.

Мужчина застывает на пороге моего кабинета. Смотрит прямо, выхватывает каждую деталь. Взгляд у него тяжелый как молот. Сколько бы лет не прошло, все остается по-прежнему. Чувствую себя сопливым мальчишкой.

— Ты хорошо справляешься, — говорит он и проходит вперед. — Я со спокойной душой удалюсь на покой.

— Отец, — поднимаюсь. — Рад видеть тебя, но встревожен этим визитом. Надеюсь, ничего серьезного не произошло.

— Что может случиться со стариком? — пожимает плечами. — Мои сражения давно в прошлом.

Лукавит. Годы будто обходят его стороной. По виду возраст не угадать. Разве седина выдает да сетка морщин, но и то едва. Высокий. Статный. Кулаки до сих пор крепкие. Какой из него старик.

— Ты много времени удаляешь работе, — продолжает. — Надо бы о другом позаботиться. Никто из нас не вечен. Наше будущее заключается в наших детях.

— Я успею об этом подумать, — отмахиваюсь. — Еще рано.

— Ты так и не был женат.

— Ты помнишь мою клятву.

— Помню, — вздыхает. — Не брать жену, пока не взыщешь долг. Решение, с которым я и тогда не согласился, однако оспаривать не стану.

— Я возьму свое, а потом займусь устройством брака.

— Выплата продлится недолго, — приближается вплотную, держит взглядом, точно аж до нутра пробирается. — Сколько дней тебе потребуется?

— Я ждал тринадцать лет, — усмехаюсь. — Теперь спешить не намерен. Я буду брать плату, пока не надоест.

— Я справился за неделю.

— Я не ставлю срок.

— Это отравит твой дух, — бросает мрачно. — Проникнет в плоть и в кровь. Чем сильнее ты затянешь, тем глубже увязнешь.

— Ты сам дал мне это право, — выдаю вкрадчиво. — Я использую его по полной.

— Глупость, — хмурится. — Готов на все, только бы не жениться? Или выходка Стрелецкого затуманила разум злобой? Где сокрыта причина такого безрассудства?

— Я должен хранить верность жене, — решаю подтвердить наиболее выгодный для себя вариант. — Я не стану себя ничем связывать, пока не нагуляюсь.

— Измена со шлюхой — это вовсе не измена, — произносит небрежно.

— У нас разные взгляды.

— Приличная девушка в твою кровать до свадьбы не пойдет. Развлекайся на стороне как угодно. Шлюхи для того и созданы, чтобы похоть сбросить. Кровь у нас горячая, одной женщины всегда будет мало.

Правда. Женщины мало. Другое дело — царица.

Прошлой ночью она меня затрахала. Выдоила до капли. Такая нежная. Влажная. Вся как из белого бархата. Мягкая. Податливая. И до черта горячая.

Шептала всякий бред. Умоляла. Только ты и я. Никакого долга. Сейчас. Сегодня. А потом распласталась голая.

Разве был выбор?

Ее ноги на моих плечах. Руки распяты моими ладонями. Член ходит в тугой глубине как поршень. Резче. Жестче.

А как она стонала. Орала. Дико. Бешено. От этих воплей как пьяный. Одержимо ее долбил. До одури. Чтоб еще громче кричала. Чтоб не затыкалась.

Я обрываю эти воспоминания. Силой. Думаю о грядущей встрече. О переговорах. Не хватало еще красоваться перед отцом со вздернутым хером.

— Прости, нужно ехать, — говорю я. — Вылет назначен через час.

— Мне звонил Стрелецкий-старший.

Теперь понятно. Ухмыляюсь. Вот настоящая причина визита.

— Он перенес тяжелую операцию, — продолжает отец. — Переживает за сына. Волнение может плохо сказаться на реабилитации.

— Поздно переживать начал, — хмыкаю. — Надо было раньше за семьей следить. Глядишь, не было бы тогда никакого долга.

— Тебе известны правила.

— Его сынок их нарушил.

— Просто рискнул, — замечает невозмутимо. — Зато мы убедились в искренности его чувств по отношению к супруге. Хотел спасти любимую женщину, собственную жизнь поставил под угрозу.