— Моя, — жарко выпаливает прямо в мои губы, а потом собирает соленые слезы, поцелуями иссушает, сводит с ума хриплым: — Родная.

— Что? — рефлекторно дергаюсь. — Что теперь?

— Будем жить, — усмехается. — Заново.

— Жить? — чуть дышу.

Он затыкает мой рот. Грубо. Властно. Окончательно отнимает разум. Боль причиняет. По тонкому льду проводит. По битым граням. В пропасть низвергает. А после возносит до небес. Выше и выше. В пьянящий экстаз окунает.

Я наркоманка. Абсолютно точно. Причем законченная. Пропащая. Уже обо всем забываю, никакого зла не помню, по строчкам вычеркиваю прошлое напрочь.

Новый шанс. Правда? По-настоящему?

— Не верю, — роняю глухо, мотаю головой. — Боюсь. Я уже убегала однажды, и ничем хорошим это не закончилось.

Говорю и понимаю, что болтаю лишнее. Не стоило сейчас про Олега вспоминать. Глупо перед быком красной тряпкой размахивать.

Марат мрачнеет. Накрывает мое горло ладонью. Поглаживает, вроде бы легонько. Но я-то прекрасно знаю, какая губительная сила в его руках заключена. Достаточно движения — и он сразу позвоночник через глотку выдерет.

— Не на того мужика поставила, — бросает хлестко. — Строптивая кобыла. Своего жеребца признавать отказалась.

— Да, — улыбаюсь, провожу окровавленными пальцами по его губам. — Но разве бы ты другую желал?

— Сучка, — хмыкает.

И ладонь мою перехватывает, будто заковывает в стальных тисках, поглаживает проклятое кольцо. Кривит губы. Скалится.

— Это надо содрать, — выносит холодный вердикт. — Сегодня же. Татарин потом его к остальным доказательствам подбросит.

— Хорошо, — усмехаюсь. — Как избавляться будем? С кожей. С мясом. А может, сразу палец отрежем?

— Если придется, — взглядом прожигает насквозь.

Кажется, не шутит. Ну, ладно. Если выбирать между жизнью и одним-единственным пальцем, то жертва по сути невелика, вполне приемлема.

— Но лучше бы заменить, — продолжает Марат.

— На что? — удивляюсь.

— На обручальное, — обезоруживает. — Настоящее.

— А я ведь замужем, — вздыхаю. — Хотя если считаюсь погибшей, то наверное, брачные узы теряют силу. Только мы же… у нас же совсем разные… и даже…

Замолкаю.

Да все у нас разное. Веры. Миры. Религии. Взгляды. Принципы. Восприятие реальности. Традиции. Истоки. Обычаи. Ничего общего.

— Кто же нас обручит? — спрашиваю тихо.

Марат тяжело вздыхает и качает головой, точно над моей непроходимой глупостью сокрушается. Так и пожирает горящими черными глазами, впитывает гремучую смесь моих эмоций. Никак контакт не разрывает. Порабощает и подавляет, растягивает миг, упивается этим. Вдруг наклоняется, в покорно распахнутые губы выдыхает:

— Я.

Эпилог

Номер отеля. Дорогой. Роскошный. Пентхаус. Вид на океан. Все обставлено по последнему слову техники. Любые примочки доступны по первому требованию. Вольготно и свободно. Прямо рай.

Мужчина включает телевизор, находит нужный канал и смотрит новостной выпуск. Свежая сводка. Горячая. Сегодня показывают выборку самых важных фактов. Это последняя информация по расследованию, которое его волнует.

Он наливает себе стакан виски. Усаживается перед экраном.

— Ровно полгода назад Марат Ахметов погиб в результате взрыва бомбы в собственном автомобиле, — сообщает диктор. — Заказное убийство потрясло всю страну. Кто посмел бросить вызов известному преступному синдикату?

Крутая заставка. Мрачная музыка. Жесткая. Быстрая смена кадров. Ролик обрывается на пиковом моменте.

— Главные подозреваемые по делу, — продолжает журналист. — Видео, которого никто раньше не показывал в прямом эфире. Что за отношения связали жестокого убийцу и обычную преподавательницу? Наивная жертва или расчетливая сообщница мясника? Интервью с коллегами загадочной Виктории. Вся правда. Без прикрас и без цензуры. Только у нас. Не переключайте.

Очередная порция понтов. Развод для зрителей. Выжимают сенсацию как умеют. Ничего реального раскопать не смогут. Заново сплетни пересказывают, перетряхивают грязное белье. Нет у них ни фото, ни видео. Нарезка левых фильмов. Подтасовка.

Никто не знает, что тогда произошло. По-настоящему — никто. Даже сами Ахметовы не подозревают об истине.

Автомобиль вылетел с дороги. Сорвался вниз. В обрыв. И взорвался. Пламя уничтожило практически все улики, выжгло дотла.

Где виновный? Кто посмел?

Мужчина знает.

Ха. Думает, что знает.

В реале про правду в курсе только я. Ну, и Татарин. Больше некому было доверять. Не на кого рассчитывать. Любой из моих людей мог сдаться с потрохами отцу, выложить план до деталей.

— Пойдем, — отключаю камеру. — Монах уже нас заждался.

Хватит наблюдать за ублюдком через видео. Пора бы навестить лично, поболтать по душам, напомнить старые времена.

Жму на кнопку. Активирую перезагрузку системы. Теперь наблюдение по всему отелю выключится на двадцать пять минут.

Отличный срок. Все успеем.

Два здоровых бугая покидают комнату охраны. Не особо привлекают внимание. Форма сотрудников сидит на них как влитая. Здесь все парни крепкие. Но даже самых крепких ребят легко вырубить ударом по башке.

Мы поднимаемся на нужный этаж. Ключ-карта помогает проникнуть в номер. Без шума и пыли. Оперативно. Как по нотам разыграно.

Монах слышит звук открываемой двери. Бросает что-то по-английски, не отлипает от дивана. По ходу сообщает, будто ничего не заказывал в номер.

Ухмыляюсь.

Может, и не заказывал. Но я рад доставить. Лично. Закрыть последний счет. Забрать свой долг.

— Как… — он цепенеет, увидев Татарина, потом переводит взгляд на меня, вздрагивает, аж стакан из пальцев выпускает. — Ты… как ты…

— А ты как? — хмыкаю. — Скучал?

Я бы мог дать интервью. Эксклюзив выдать. Жару поддать. Все рейтинги под себя разом подмять. Но зачем?

Даже объяснять ему самую суть лениво. Бесполезно. Тупо. Какой смысл обсуждать что-то с будущим трупом? Исход предрешен. Хвастать нет резона. Только зря резину тянуть.

Я знал, кто тут крыса. С первого дня. Брат-покойник просветил меня на Мальте. Сразу просек, где скрыта брешь, вот и позвал в гости. Предупредил о вероятной подставе.

Простая логика. Сегодня тебя обкрадывают, а завтра похоронят.

Я сам толкал Монаха на край. Побуждал выйти за берега. Зарваться. Завраться. Ждал, когда сорвется. Татарин убийца. Боец. Компьютером он разве что до смерти забивать способен. Однако жадный дурень купился. Повелся, как по щелчку. Задергался.

А потом вдруг грянула свадьба. Тема с невестой. Проклятая нужда избавиться от рабыни, пролить кровь жертвы, взыскать плату со Стрелецких.

Выход возник сам собой. Единственный. Идеальный. Другого и не получилось бы. Резко. Грубо. Жестко. Напролом. Вот мой вариант. Нападать. Действовать на опережение. Все дороги к отступлению отсекать.

Я и прежде прикидывал, как можно организовать нашу смерть. Натурально. Чтоб все поверили. Чисто. Гладко. Никаких подозрений. Никаких свидетелей. Ювелирно.

Главный затык был в заказчике. Кто бы рискнул меня убрать? У кого бы хватило яиц на такой шаг? Дерзкий. Безумный. Тут либо сильный противник нужен, либо загнанный в угол мудак. Если бы я сам этим занялся, отец бы спалил. Сразу. В момент. Уж слишком много совпадений. Один к одному. За рабыню сражаюсь, отстаиваю девку для себя, по-всякому кручусь, чуть на пузе не ползаю. И тут мы оба очень удачно погибаем. Трагедия. Слезы. Сопли. Хоть кино снимай.

Здесь требовался внешний враг. Серьезный повод. Причина. Логичное объяснение для расправы надо мной. Девчонка могла сойти за случайную жертву.

Тогда нас никто бы и никогда не искал. Похоронили. Зарыли поглубже. Точка. След оборван. Никакой пес не унюхает. Никакая зараза не доберется до правды.

Я провоцировал Монаха. Срок урезал. Обложил со всех сторон.

Я расставил силки. Ждал.

И это сработало.

А куда ему было деваться? Разве самому во всем признаться, на поклон пойти, в ноги упасть, пощаду вымаливать. Татарина бы не подкупил. Не отважился. Убирать бы тоже побоялся. Оставалось сваливать прочь. Удирать из страны. Но напоследок грохнуть меня. Месть совершить да внимание от своей собственной пропажи отвлечь. Выиграть время, нить порвать, запутать следы.

Я как мог помогал. Подал идею про бомбу. Через шутку. Автомобиль привез к нему в мастерскую. Прямо подсказал.

Его спецы сработали на отлично. Нашпиговали мою тачку взрывчаткой. Доставили к дому, потом активировали бомбу удаленно. Как только я выехал за ограду. Шустрые уроды мигом процесс запустили.

Дальше — совсем просто. Дело техники. Хотя будь моя воля, царицу и близко бы к той гребаной груде железа не подпустил. Никогда не разрешил внутрь забраться. Не дал приблизиться к долбаной бомбе.

Но мы должны были засветиться на всех придорожных камерах. Вместе. Вдвоем. Чтоб потом ни одна сволота не сомневалась. Чтоб точно вопрос закрыть.

Я выбросил девчонку из салона. Насильно. При первой же возможности. Сама вылезать не желала. Строптивая баба. А кто спрашивать станет? Ради нее стараюсь. Знаю, как лучше. Вдруг чего не сработает? Или сработает не так? Разнесет вмиг. Всмятку. От асфальта не отскребут.

Татарин помог расположить трупы. Рассадить дублеров впереди. На другом отрезке без камер выпрыгивал я. Мой боевой товарищ держал руль до последнего. Потом отправил тачку вниз. Повернул прямо в обрыв. Выскочил в последний момент. Вылетел и в кустах схоронился. Выждал. Выполз. Везучий гад. Верткий. Видно, сам черт его забирать к себе не хочет. Страшится бунта в преисподней.

Иначе почему псы его не учуяли? Никто не заметил. Не просек. Он умудрился влезть в кусты, с землею слиться. Шпион. Тайный агент. Блядь. Ничего не боится.