Опустившись вниз, он раскрыл меня пальцами и обхватил губами мой клитор. Мои глаза закатились, и я снова застонала, громко и несдержанно. Он простонал в ответ, вибрацией своего глубоко голоса проникая прямо к моему центру.

О, господи, не останавливайся. Пожалуйста, никогда не останавливайся.

Я сжала руки в кулаки, пока он лихорадочно водил языком по моей припухшей, чувствительной коже. Я непроизвольно приподняла бедра над диваном. Брендон придавил их руками, опуская, и я хныкнула в раздражении, когда он отстранился от меня и дразняще провел по мне самым кончиком языка.

— Пожалуйста, — хныкала я, отчаянно следуя бедрами за его губами.

Увидев голод и желание в глазах Брендона, я практически кончила. Он не сводил с меня взгляда, пока мучительно медленно погружал в меня два пальца. В погоне за освобождением, я сжала грудь руками, щипая себя за соски.

Как только Брендон полностью погрузил пальцы внутрь, он начал крутить и потирать ими вперед-назад. Я вскрикнула, когда он опустил голову и снова прижался ко мне ртом. Он двигал языком в темпе с пальцами, и я полностью лишилась контроля. Прижав бедра к его рту, я искала за что зацепиться руками, когда закричала в экстазе, и оргазм вырвался из неведомых во мне глубин.

Я безвольно лежала, тяжело дыша, а Брендон встал, снимая с себя джинсы. Он был настолько твердым, казалось, что ему больно, и я ничего так не хотела, как облегчить его страдания. Я приподнялась на локтях и пробежала взглядом вверх по его телу, пока не встретилась с его тлеющим взглядом.

Он не использовал со мной презервативы с той ночи в моей квартире. Он заверил меня, что чист. Даже показал мне справку с последнего осмотра, но я бы все равно доверилась ему. Он знал, что мне было сложно завести ребенка, но я все равно применяла меры предосторожности, на всякий случай.

— Опустись ниже, — сказал он, указывая мне скользнуть дальше на диван.

Подвинувшись к центру дивана, я медленно откинулась назад, пока он заползал на меня. Брендон удерживал мой взгляд, пока устраивался у меня между ног, и я тут же обернула их вокруг его талии. Я улыбалась, стирая пальцами влагу с его усов.

— Эй. Я оставил это на потом, — поддразнил он и облизнул верхнюю губу.

Я хихикнула, а он наблюдал за мной, ничего не упуская своими кристально-голубыми глазами.

— Ты так охренительно красива.

Пытаясь побороть свою улыбку, я сжала зубами нижнюю губу, пока к щекам подступало тепло. Склонив голову, Брендон нежно лизнул мою верхнюю губу, перед тем как втянуть ее в свой теплый рот. Я машинально открылась ему, всегда жаждущая большего. Он навис надо мной и, ощутив мой нетерпеливый настрой, отстранился, заставляя меня ждать. Это было обескураживающе и так чертовски сексуально. Я обхватила его за плечи, впиваясь ногтями в кожу, пытаясь отплатить ему тем же, но он только ухмыльнулся.

Я облизала губы, надеясь соблазнить его, но вместо поцелуя он начал вращать бедрами, скользя эрекцией между моих ног по клитору. Я втянула воздух.

Мы все еще смотрели друг на друга, когда он медленно вошел в меня. У меня подрагивали веки, но я держала глаза открытыми, боясь упустить его реакцию. Глаза Брендона затуманились, зрачки расширились, а челюсть сжалась, и он протяжно застонал. Все мое тело сосредоточилось на нашей связи, все мои чувства сфокусировались на нем, на нас.

Все было по-другому. Это не было грубо; не было, как обычно. Это была любовь.

Брендон, наконец, опустился и поцеловал меня, и я полностью отдалась ему. Меня не волновало, останусь ли я после этого ни с чем.

Глава 25

Наступил субботний вечер, и Брендона не было уже пять дней. Я ничего не слышала от него с тех пор, как он прибыл в Шотландию и написал мне просто: «Я добрался».

Я ответила милым сообщением, что-то вроде пожелания хорошо провести время и не скучать по мне слишком сильно.

Он так и не ответил.

На следующий день я начала беспокоиться о нем, но он продолжал выкладывать фотографии в «Инстаграм». На одной из них он был среди моделей и рукой обнимал за плечи красивую брюнетку. У меня защемило сердце, но оно быстро оживилось, когда я увидела нашу с ним фотографию, которую он сделал у меня в квартире. Он подписал ее:

МОЯ СЧАСТЛИВИЦА ПЕННИ.

«Позволь тебе напомнить, какая ты счастливица».

Я буквально слышала у себя в голове его голос, которым он произнес эти слова тем утром, пока смотрела на слово «моя». Что-то внутри меня дрогнуло. Наверное, сердце разрослось в груди.

Я его.

Я опустила телефон с глупой улыбочкой и возрожденной надеждой.

К третьему дню я уже достала сама себя. Я разобрала вещи. Составила список дел, которые нужно выполнить перед отъездом в Гану и назначила прием у доктора для всех необходимых прививок.

Я решила не зацикливаться на Брендоне, а просто жить моментом. Как он всегда и говорил мне. Я знала, что он волновался обо мне. И чтобы это помнить, мне не нужны звонки по телефону.

Я отправила ему сообщение на «Фейсбук», в котором сказала, что скучаю по нему; я подумала, что у него, возможно, не ловит мобильный там, где проходит съемка.

Но сейчас… сейчас я зла. Пять дней, и даже ни одной весточки, ни одного ответа.

Я следила за ним в социальных сетях и поражалась тому, как он находил время активно общаться со всеми, кроме меня. Он даже опубликовал фотографию, где целует другую женщину. Я знала, что это профессиональное фото со съемки, но от этого не становилось легче.

И злилась я не только на него, от себя я тоже была в ярости. Я снова сидела в ожидании. Я отбрасывала в сторону свою жизнь ради мужчины… снова. Часть меня все еще надеялась, что он попросит меня вернуться после стажировки.

Я жалкая.

В «Побуждении» я раздраженно ставила пустые стаканы на свой поднос, представляя Брендона в Шотландии на вечеринке с красивыми моделями.

Он, скорее всего, даже ни разу не вспомнил обо мне сегодня.

Затем я начала опускать грязные стаканы в раковину, наполненную водой.

— Потише. Что это с тобой? — спросила Элис.

— Ничего, — пробормотала я, выпрямляясь, в попытке скрыть свои страхи.

Она посмотрела на Николь выпученными глазами.

— Ладно.

Большую часть своей смены я молчала, отказываясь подпитывать сплетни. Мое поведение сказалось отрицательно не только на настроении. Чаевые тоже пострадали.

— Черт, — прошептала я себе под нос, как только поняла, что получила лишь половину от той суммы, которую заработала на прошлой неделе.

Николь посмотрела на меня, когда я передала ей чаевые, но ничего не сказала. Она просто подсчитала купюры и отдала мне мою долю.

— Спасибо, — я убрала деньги в передний карман джинсов.

Пока я развязывала фартук, Николь наклонилась вперед, облокотившись на бар.

— Слушай, Пенни, — начала она и замолчала.

Я посмотрела на нее, заканчивая возню со своим фартуком.

— Мне кажется, ты кое-что должна знать.

Сердце так и заколотилось в груди. Ладони вспотели, и я посмотрела в ее сочувствующие глаза.

— Что? — спросила я, не желая знать ответ на этот вопрос.

— Есть одна девушка, Тиффани, она часто сюда заходит. Она говорила некоторым барменам, что ищет тебя. Что-то о том, чтобы ты перестала ухлестывать за ее мужиком, — сказала она, приподняв вопросительно бровь.

— Какого хера? — мой страх быстро сменился гневом. — Я даже не разговариваю больше со своим бывшим. Эта сука спятила.

Николь нахмурилась.

— С бывшим?

— Да. У нее какая-то одержимость моим бывшим, Дереком. Она…

— Она имела в виду Брендона, — перебила меня Николь.

Я захлопнула рот и напряглась, уставившись на нее. Она, должно быть, ошиблась. Она не знала о том, что происходит между мной и Тиффани.

— Она сказала — и я цитирую: «Скажи этой сучке Пенелопе, чтобы она оставила Брендона в покое. Он устал от нее».

Я отвернулась. Воздух вокруг внезапно начал казаться тяжелым, и дышать становилось все труднее.

— Прости, девочка. Мне просто показалось, что тебе следует знать. Я знаю, что у тебя к нему сильные чувства, и не хочу, чтобы ты была слепа.

— Он был с ней? С Тиффани? — спросила я, и даже мне мой голос казался отстраненным.

— Да. Ну, то есть… мне так кажется. Думаю, они вместе ходили в его квартиру, и она все время висла на нем.

Тиффани говорила, что никогда не была в его квартире.

Я кивнула, и мой взгляд рассредоточился, я смотрела в никуда.

«Я не доверяю ей».

«Я знаю о своей репутации, особенно в «Побуждении»».

«Ты всегда что-то значила для меня».

Мои отношения с Брендоном словно пронеслись у меня перед глазами, и все, что, казалось, я знаю, развалилось на части в один миг. Я чувствовала себя униженной. Даже если Тиффани лгала — а, вероятно, так и было — я все равно выглядела идиоткой.

— Ты в порядке? — спросила Николь, возвращая меня в настоящее.

Я кивнула; мы обе знали, что это ложь.

— Спасибо, — и это тоже было ложью.

Перебросив сумку через плечо, я быстро направилась к двери. Я должна была выйти отсюда, прежде чем кто-то заметил бы, что снова со мной сделало мое глупое сердце.

Подступившие слезы жгли глаза, но я не позволила им пролиться. Шмыгнув носом и поджав губы, я быстро пошла к своей машине. Рациональная часть меня знала, что угроза Тиффани была направлена на то, чтобы поиметь мои эмоции, и, скорее всего, все это неправда, но мое сердце… Господи, мое гребаное сердце так болело. Каждый вдох отдавался болью в груди, и я ничего не могла поделать с чувством предательства, даже если он никогда не прикасался к Тиффани.