Дмитрий Щеглов - Жиголо

Виктория взяла его за руку и умоляющими глазами впилась в холодное, чуть брезгливое лицо Федора.

– А с шестом?

– А с шестом тем белее.

– Ох! Мучитель сладкий мой! – простонала Виктория и лишь крепче сжала его ладонь.

К ним шел официант с подносом. Он заговорщически, многозначительно посмотрел на Федора и стал расставлять еду. Федор быстро переключился на официанта и продолжил прерванный разговор:

– Кстати, приятель, в Монте-Карло твой дружок виночерпий и близко бы не прошел.

– Почему? – возразил официант. – Им посетители довольны! Он хороший сомелье.

– Кто доволен, а кто нет, – возразил Федор. – Зачем он виски упомянул? Виски пьют до обеда или после обеда. Притом хороший виски пьют без льда, чтобы аромат ощутить. Это вульгарные американцы пьют всякую дрянь-пойло, вроде скотча, и лед туда бросают, чтобы нос не затыкать. Говоришь, он хороший виночерпий, а почему тогда не предложил красное вино под дичь? У нас же тетерев будет. Ты ему передай, пусть под дичь нам принесет красное вино. И несет бутылку осторожно, чтобы со дна не поднять осадок. Сомелье! – врастяжку, как меха гармони растянул это слово Федор, – звучит непонятно и красиво. Вроде, как менеджер! То ли инженер, то ли еще выше. А начнешь разбираться, менеджер, это приказчик, или старший приказчик, а сомелье – в лучшем случае виночерпий, чашник. Бармен хоть за стойкой стоит, а этот по подвалам всю жизнь, с крысами. А звучит-то как – сомелье. Сдуру и правда подумаешь, у него ответственная должность. А на самом деле сливать остатки из бутылок. Поэтому, хороших наших сомелье не бывает. Понял, мой юный друг?

Молодой официант, увидев в Федоре собрата по ремеслу, продолжал его пытать и даже перешел на «ты»:

– Зря ты не остался в Монте-Карло. Или была уважительная причина?

Федор махнул рукой.

– Характер им мой не понравился. Вздорный, мол, он у меня. А чего вздорный? Вот ты сейчас принесешь этого омара, красного, здорового, а он черт те чем питался. Это ж рак натуральный, только в десять раз больше. А мы должны за него кучу денег отвалить, и еще как идиоты охать. Ах, какое мясо, ах какой соус! Ах, ох, разве его сравнишь с крабами и креветками? А я бы вместо этого омара лучше два ведра раков сварил на костре где-нибудь на берегу озера, да с пивом их Жигулевским. Или обратно же этот тетерев. Навтыкаете ему для красоты перьев, и не знаешь, то ли любоваться на него, то ли ноги ему выдирать. Зато звучит как: тетерев в саламандрийском соусе.

– В шафранном соусе! – со смехом поправил его официант. А Федор продолжал разглагольствовать недовольным тоном:

– Знаю я все эти трюки. А не остался я в Монте-Карло потому, что меня не оставили, сказали, мерзкий у тебя характер. А какой он мерзкий, если я как японец, сначала привык мясо или рыбу есть, и только потом браться за первое, супом сверху жирное блюдо заливать. Ты любезный принеси все сразу, а я как-нибудь сам разберусь, что за чем. И вообще, стал бы рядом и стоял, а не бегал туда-сюда. И этого дружка своего, пусть не прячется, брашника-сомеля позови.

– Может лучше директора ресторана позвать? – вкрадчиво спросил официант. Федор смерил его презрительным взглядом.

– Можешь позвать, но тогда вам обоим тут не работать. Вы столько ошибок понаделали, что в приличном ресторане вас дальше мойки посуды не пустили бы.

Официант обиженно поджал губы и, гордо подняв голову, удалился буркнув напоследок:

– Подумаешь, он в Монте-Карло телок развлекал.

Виктория с удивлением смотрела на Федора.

– Что на тебя нашло? Почему ты бросаешься на людей?

Федор понизил голос.

– Я сам в своих глазах не стою больше этого официанта, а он мне еще завидует. Нашел кому завидовать, постельному мальчику при богатой даме. Я со смехом, с иронией рассказал про Монте-Карло, а он поверил. Давай уйдем, – неожиданно предложил Федор и тут же понял, что сказал глупость. – Давай лучше побыстрее закончим наш обед. А то мне все время кажется, что за нами кто-то наблюдает.

– И тебе то же самое кажется? – переполошилась Виктория. – Ты знаешь, именно слежки, я больше всего и боялась. Сейчас попрошу счет и уйдем.

– Как? – удивился Федор, – и все это оставим? Если ты заметила хвост за собой, то должна поступать вопреки логике. Не бежать, а наоборот, создать видимость, что тебе ничего о нем не известно. И потом, чего ты боишься? Я вошел позже, официант, даже два, слышали, как я сказал, что меня послала фирма. Так что, дорогая, у тебя железное алиби перед мужем. В постели он тебя не застукал. Ешь, а потом мы что-нибудь придумаем.

У Федора были свои причины не светиться по элитным ресторанам, но он не мог сказать об этом Виктории.

– У меня аппетит пропал! – пожаловалась Виктория.

– Зря! А я, даже если бы меня приговорили к повешению, перед смертью с удовольствием поел. Извини, что испортил тебе аппетит.

По принципу перетекающих сосудов, плохое и хорошее настроение поменяли хозяев. Федор с аппетитом ел, а Виктория подозрительно оглядывала полупустой зал. Официант принес на двух блюдах двух огромных омаров. Ярко-красные, как утреннее солнце, они будили в человеке низменные инстинкты. Хотелось их взять руками и содрать с них панцирь, чтобы добраться до нежного мяса. Официант положил рядом с каждым блюдом стальные щипчики и вилочку, разлил по бокалам белое вино и стал рядом выжидая.

Федор поднял на него глаза и укоризненно сказал:

– А говорил, большие омары!

– Это самые большие! – стал уверять официант.

– Ты больших не видал, – снисходительно заявил Федор, – они раза в два больше и у них панцирь, как танковая броня. Почти как у черепахи. Их такими щипчиками не возьмешь, это каменный век. Вместо щипчиков в Монте-Карло подают омарорез.

Официант смотрел недоверчиво.

– Я про него вообще первый раз слышу.

– Естественно! – сказал Федор. – Где бы ты его видел? Его приносят, когда обслуживают самых крутых, самым богатых. Омарорез по внешнему виду напоминает машинку для стрижки волос, только челюсти у него другие и резак особенный. Официант за своим столиком пилит, режет омара, а тебе на тарелку кладет уже очищенные, нежнейшие кусочки мяса. А ты сидишь и как грак только кайф ловишь. Этот кусочек окунаешь в белый соус, а потом запиваешь белым вином. Вот тут, дорогой, и начинаешь понимать, чем жизнь в Монте-Карло отличается от другой жизни, особенно если ты сидишь за столом, а тебе кто-то этого омара как банан от шкурки очищает. Понял разницу, любезный?

– Понял!

Официант ушел, а Федор сознался Виктории, что не знает, как пользоваться этими стальным щипчиками.

– Как ножницами по металлу! – сказала она.

– Спасибо, усек!

Далее обед потек в режиме приехавшей в войсковую часть сытой родственницы и оголодавшего солдата. У Федора усердно работали челюсти, а у его спутницы глаза.

Тетерева, который мог оказаться не съеденным, Федор предложил официанту завернуть в фольгу.

– И соус этого петуха гамбургского не забудь в отдельную посудину налить, – строго приказал он, – кстати, как он назывался?

– Соус?

– Да!

– Шафранный! Соус называется! – с ехидцей поддел официант.

После того, как Федор усердно расправился со всеми блюдами, включая и две солянки рыбные, официант принес на тарелочке счет и поставил перед ним. Федор подвинул тарелку Виктории и сделал замечанию официанту:

– Брателла! Моя работа, знаешь, в чем заключается? Не опоздать в кабак, прийти и сесть, красиво начать пить и есть, и даму на руках, до ложа, по желанию, донесть. И все! У меня элитная фирма, веников не вяжет! Хочешь, с руководством поговорю, насчет тебя? У нас большая текучка. Многие на богатых женятся.

– Хочу! – сглотнул слюну доверчивый официант.

Виктория рассчиталась, и они с Федором вышли из ресторана «У Валеры». В руках у Федора был пакет с курицей, то бишь, с тетеревом, с петухом гамбургским, как он его назвал. Он весело насвистывал.

– Спасибо, великолепный был обед, – обнял он Викторию за талию. Та испуганно отстранилась.

– А вдруг за нами кто следит?

Федор рассмеялся.

– Кому мы с тобой на этом курорте нужны? Твоему мужу? Да он давно перестал тебя ревновать, раз одну отпустил.

Виктория, высматривающая на дороге поприличнее машину, без большого энтузиазма согласилась.

– Компру, может, кто захочет, собрать на меня впрок.

– Для чего компромат? – не понял Федор.

– Чтобы потом шантажировать. А муж, это вряд ли! Тут я с тобою согласна. Ему и в голову не придет собирать на меня досье. Тем более, что кроме тебя, Федор, там и собирать нечего. С тобой я оскользнулась. Как с ума сошла. Может мне в сок чего подсыпали, тогда в кафе? Не твоя работа? Я еще там, в кафе сдалась. Тебе осталось только донести меня до постели. Что за магией ты владеешь?

Федор повернул Викторию к себе.

– Я же тебе объяснял, ты и еще одна женщина в моей молодости действуете на меня одинаково. Я, не раздевая вас, чувствую ваше тело.

– И я тоже чувствую!

– Вот и хорошо! – сказал Федор, – пойдем сейчас на тихий пляж. До вечера далеко. Будешь изображать старую деву. А я тебя буду склонять к соитию. И склоню, к ночи! Прямо на пляже.

Виктория рассудительно заявила:

– На этот раз не удастся Федя. И не пытайся. Ты слишком высоко поднял планку своих возможностей и сил.

– Слепой, сказал, посмотрим!

– Посмотрим!

Федор упрямо твердил:

– Только играй всерьез.

Часть пути они проехали на троллейбусе. Здесь вдоль дороги стояли бывшие ведомственные пансионаты с полузакрытыми пляжами. Один из них показался Виктории с Федором достаточно уединенным. У него они и сошли.

– Ну, я пошла.

– Помни, что ты старая дева, по случаю попавшая в свой шикарный номер. Должен был ехать ваш старый, престарый директор, но его разбил паралич.

– Хорошо!

Минут через десять Федор зашел на пляж и покрутил головой. У воды Виктории он не увидел. Он обошел пляж и наткнулся на нее в самой удаленной части, там, где острыми, слоеными изломами вышли на поверхность земли скальные породы. Вот на одном таком изломе-языке и лежала Виктория. Примоститься рядом, нечего было и мечтать. Каменный язычок был единственной площадкой для лежбища в радиусе ближайших трех метров.