Возможно, быть сломленным — даже своего рода начало.

И наше будет длиться всю жизнь.

Эпилог

Два года спустя

Меррик

«Все мы сломлены, вот так и появляется свет. Эрнест Хемингуэй».

Я продолжал смотреть на цитату на стене маминой гостиной. Меня словно ударило о кирпичную стену в ту же секунду, как я вошел в дом.

Пока все рассаживались за столом, обсуждая свои планы на лето или какой еще фильм они хотели посмотреть, я все думал об этой цитате.

Я вернулся с войны разбитым человеком. Я жил во тьме, которой, как я думал, не будет конца. Но была причина для всего, что произошло тогда в пустыне.

То, что меня сломало, на самом деле спасло меня. Потому что я чувствовал свет, который пробивался через эти трещины.

Каждый раз, когда я смотрел на свою жену, на нашу красивую малышку, прижавшуюся к ее груди, я чувствовал тот свет, который сиял во мне.

В тот день, когда Грэйс согласилась выйти за меня, я почувствовал, как одна из тех трещин плотно закрылась. В ту ночь, когда она сказала мне, что она беременна, и когда слезы счастья наполнили ее глаза, закрылась ее одна трещина. Еще больше трещин открывались то здесь, то там. Трудности и препятствия, с которыми мы столкнулись вместе, навсегда оставят на нас немного царапин, но они не сломают нас.

В ту ночь, когда Грэйс трясла меня, сказав, что уже пора, я почувствовал, что одна закрылась, в то время как другая открылась.

Мы оба боялись, никто из нас не знал, чего ждать. Грэйс полагалась на меня, она не думала, что сможет снова справиться с чем-то вроде потери своего ребенка. Ей и не придется. По крайней мере, она будет не одна. Только не снова.

Та поездка в больницу была напряженной. Поездка на роды и выписку и подавно. Но в тот момент, когда мы оба услышали биение крошечного сердечка, сильное и спокойное, мы знали, что все будет хорошо.

Еще одна трещина затянулась.

Затем каждое испытание, с которым кто-то из нас в жизни сталкивался лицом к лицу, наконец-то приобретало смысл. Каждое испытание вело нас к тому моменту. Я благодарил Бога за то, что он дал мне второй шанс.

Я видел, как наша красавица дочка — это маленькое чудо — появилась на свет, и потерял самообладание. А Грэйс была рядом.

Кто я такой, чтобы воспитывать ребенка, такого совершенного и чистого, в мире, где так много ухабистых дорог? Но она была моим будущим, и Грэйс тоже. Они обе были посланы мне, чтобы я защищал их и любил. Я буду бороться за них обеих, пока дышу.

— Думаю, пора вздремнуть, — тихо сказала Грэйс. Разговор вокруг нас продолжался, когда она встала, чтобы унести маленькую Эрику в детскую.

Я пошел за ней, как всегда желая услышать, как она усыпляет нашу дочь, напевая ей. На Эрику это производило тот же эффект, что и на меня. Она всегда сразу же успокаивалась, ее любимое личико расслаблялось от звука голоса матери.

Я провел большинство ночей, повсюду следуя за этими двумя, стараясь убедиться, что я не упустил ни единой вещи.

Я стоял на пороге, наблюдая, как моя красивая жена укачивает нашего ребенка. От ее успокаивающего голоса у меня в миллионный раз внутри разливалось тепло.

Я стараюсь. Картинки от пребывания за морем все еще преследуют меня, но это потому, что я не хочу забывать, что случилось. Я хочу переживать это и знать, что те люди погибли ради меня. Я хочу чтить их за их смелость и помнить их за их подвиги.

Я собираюсь жить ради них. Ради Грэйс и Эрики.

Ради себя.

Конец