— Болеешь? — участливо спросил он.

— Да, — коротко отвечала она.

— Это плохо… — задумчиво произнёс он, внимательно глядя на неё своими большими грустными глазами.

Олива молча протянула Даниилу миску с очищенными огурцами и тот так же молча, кончив их шинковать, положил в рот Оливе попку от огурца.

Глава 43

— Ну, начнём! — объявил Гена, сидя во главе стола, когда все гости, шумя и толкаясь, заняли свои места за большим столом, — Киря, тост!

Кирилл, высокий русоволосый парень с развитой нижней челюстью, встал и поднял свой стакан.

— Ну, Геныч, — провозгласил он, — Чего бы тебе пожелать в твой день рождения… Пожелаю тебе оставаться всегда таким же клёвым и весёлым чуваком, и чтоб вокруг тебя всегда было полно друзей.

— Настоящих друзей, — уточнил другой, с тёмными волосами и в чёрной толстовке, — Их может быть совсем немного.

Кирилл поставил стакан на стол.

— Нельзя ли яснее? — процедил он сквозь зубы.

— Да уж куда яснее, — с внешним спокойствием отвечал тот.

Обстановка за столом накалялась. Никки нервно ёрзала на стуле. Все остальные оставили еду и вопросительно посмотрели в сторону конфликта.

— Нет, подожди, — Кирилл привстал со своего места, — Ты на что намекаешь?..

— О Господи! — вздохнула Олива, ожидая, что за столом вот-вот разразится скандал с последующим за ним мордобитием.

— Ничего, — подмигнул ей Гена, — Кстати, Серёга! — крикнул он через весь стол, — Э, Серый! Москвич! Глухой, что ли?

— Чё? — отозвался с другого конца стола парень в чёрном.

— Иди, с землячкой познакомлю! Олива тоже из Москвы...

Парень в чёрном резко развернулся в их сторону, как будто его толкнули. Он вперился Оливе в глаза с такой странной агрессией, что той стало не по себе.

— Олива из Москвы, говоришь? — усмехнулся он, и от этой усмешки у Оливы аж мороз по коже пошёл, — А мы уже знакомы!

Вот это поворот!..

Олива недоуменно смотрела на «москвича», пытаясь судорожно вспомнить, где они могли быть с ним знакомы. Его интонация, его в принципе симпатичное, но какое-то зловещее лицо ничего ей не напоминали; но в то же время что-то внутри подсказывало ей, что да, она знакома с этим человеком, и знакома давно.

Воспользовавшись суматохой за столом, Олива выскользнула на балкон. Страшная догадка опалила её: а вдруг этот парень с её района? С её школы? Сергеев в Москве много, в её школе тоже достаточно. Правда, она упорно не могла вспомнить его фамилии, но ведь он вполне мог оказаться из параллельного класса, знакомый того же Зайцева или Фёдорова, например. И, если это так, то ей, конечно, крантец, ведь он наверняка знает всю подноготную о её зачморённом прошлом, в том числе и то, что по-настоящему её зовут вовсе не Олива...

Только вот, как же он оказался здесь, в Архангельске? Впрочем, какая разница, земля-то круглая...

— Ну, здравствуй, Олива, — раздался голос за её спиной.

Она съёжилась, и, не оглядываясь, впилась ногтями в балконный парапет.

«Может, притвориться, что я — это не я? — плеснулась мысль в её голове, — Типа обознался; бывают же похожие люди...»

— Интересная у нас с тобой встреча в реале, — с издёвкой в голосе продолжал «москвич».

Олива резко развернулась, глядя на него исподлобья.

— В смысле — «в реале»?

— Чего меньжуешься? На форуме ты была многословнее...

На форуме!.. Догадка молнией просверкнула в её мозгу. Сдвинув брови и наклонив голову набок, она уставилась ему в глаза.

— Ккенг?..

Он не ответил, раскуривая сигарету и глядя на панораму города, открывающуюся с балкона.

Странное чувство охватило Оливу. Вспомнила она, как кипела внутри, мысленно поливала ядом этого Ккенга после того, как два с половиной года назад он «опустил» её на форуме. Какие гневные посты сочиняла она в своей голове, тщетно пытаясь собрать большой и трудный паззл. Ты сам неудачник, ты сам ничтожество... Только на просторах нета и выёживаешься, по жизни — никто... А отправить этот пост не могла, ведь Салтыков её тогда забанил. Так что только и оставалось ей тогда ковыряться в своём паззле да клокотать сама с собой. Не зная ни ухом, ни рылом, что через полтора года нагнёт она этого Салтыкова, что будет бегать за ней, как собачонка. Вот только сейчас уже спорный вопрос, кто кого нагнул...

И вот теперь этот Ккенг стоит перед ней собственной персоной — высказывай! Но Олива молчала и только со страхом косилась на него. В голове у неё стучало теперь лишь одно: читал он «Жару в Архангельске» или не читал. И, если читал, и нашёл там про себя, в том числе и свои записи из ЖЖ, то ей хана.

— Ну, и? — окликнул он её, — Каким ветром тебя на сей раз сюда занесло?

— Таким же, каким и тебя занесло в Москву, — парировала Олива.

— Меня-то понятно каким, а вот ты зачем здесь?

— А что, нельзя? — вспыхнула она, — Вот интересно: когда вы в Москву понаезжаете, вас никто не спрашивает «зачем». Но стоит кому-то из Москвы приехать к вам, так сразу начинается: «шо ты тут забыла?»

Ккенг усмехнулся.

— Если бы ты была умнее, то поняла бы, почему тебе задают такие вопросы.

— То есть, по-твоему, я — дура набитая, раз не понимаю?..

— Я этого не сказал.

Разговор их прервали Кузька и Ярпен, внезапно появившиеся на балконе.

— Во! Серёга, и ты здесь! — обрадовался Кузька, — Ну, как Москва? Давно приехал? Надолго?

— На неделю, завтра уезжаю.

— Кстати, Оливину книгу читал?

«Блин, Кузька!..» — съёживаясь, чертыхнулась про себя Олива. Меньше всего ей хотелось, чтобы сейчас поднимали эту тему.

— Не удосужился, — хмыкнул Ккенг.

— Почитай, интересно пишет!

— Да нет, спасибо, я такое не читаю. Не мой жанр.

«Вот и слава Богу, и не читай...» — подумала Олива.

Глава 44

Кузька, Ярпен и Олива вышли в коридор. Ярпен, которого Олива узнала сразу, хоть и видела его только один раз зимой, недоуменно оглядывался по сторонам.

— А где Олива? — спросил он у Кузьки.

— Да вот она, перед тобой! — засмеялся тот.

— Ах, это ты Олива? Я тебя и не узнал, — смутился Ярпен, — Богатой будешь.

— Что я, так сильно изменилась за полгода?

— У тебя причёска была другая. И лицо тоже… другое…

— Постарела, значит. Что ж, это понятно… — усмехнулась она, — От такого фортеля не токмо что постареть — сдохнуть можно во цвете лет…

— Может, всё-таки сменим тему? — предложил Кузька.

— Да, давайте сменим, — сказал Ярпен, — Олив, я прочитал твою книгу. Такие потрясающе живые герои получились у тебя… Я даже на многих стал смотреть под другим углом… У тебя явный литературный талант.

— Слушай, писательница! — встрял, походя, Гена, — Может, всё-таки сначала накормишь своих друзей картошкой с курой и салатами, а уж потом будешь их кормить своими литературными талантами?

— И то правда, — засмеялась Олива, — Соловья баснями не кормят. Пойдёмте, я наложу вам жареной картошки.

— Нет-нет, я сыт, — отказался Кузька, — Влада покорми, а то он вечно голоден. Видишь же — кожа да кости…

— Да ну тебя, — смутился Ярпен.

— Пошли, накормлю! — Олива за руку потащила Ярпена в гостиную, — Кузь, ты тоже с нами за компанию.

Пока Ярпен давился непрожаренным картофелем, Гена налил в рюмки ещё водки и попросил Кузьку сказать тост.

— Ну, Кузь, говори тост, — шепнула Олива, — Не подводи.

— Итак, тост, — провозгласил Кузька, вставая из-за стола, — Господа, я, конечно, никого из вас не знаю… Но хочу выпить за именинника – как, кстати, зовут именинника? Гена? Гена. Так вот, Гена, за тебя и за… знакомство, так сказать…

Под жиденькие аплодисменты Кузька сел на место. Все остальные принялись чокаться и выпивать. Олива была всецело поглощена разговором с Ярпеном, и Кузька, почувствовав себя лишним, вышел на балкон.

В гостиной между тем установили колонки, и начались танцы. В кухне семь человек курили кальян; на балконе стояла лишь Никки и задумчиво смотрела на панораму вечернего города. Кузька подошёл к ней поближе и тоже стал смотреть. Он поймал себя на том, что ему очень уютно стоять рядом с этой девушкой, и он мог бы вот так же простоять с ней на балконе час, два — сколько угодно.

— А почему ты не веселишься в гостиной вместе со всеми? — спросил он, лишь бы начать разговор.

— Я устаю от шума и от людей, — сказала Никки, — Иногда хочется побыть одной…

— Ты знаешь, мне тоже, — сознался Кузька, — Я тоже устаю от большого количества людей. Ведь среди этих больших тусовок так часто мы пропускаем главное…

— Да… — задумчиво произнесла Никки.

Кузька приблизился к ней вплотную.

— Ничего, что я курю? — спросил он.

— Да пожалуйста, пожалуйста… Хотя я не очень люблю, когда курят…

Кузька тут же загасил бычок и выбросил его на улицу. Минуты две оба молчали.

— Красивое небо, правда? — прервал молчание он, — Только у нас на Севере может быть такое небо. Небо цвета сирени. Ты любишь сирень?

— Я люблю звёзды, — сказала Никки, — Звёзды — это глаза ангелов, что смотрят на нас с небес.

— Цветы сирени тоже состоят из маленьких звёзд… — произнёс Кузька, — А ты… ты веришь в существование ангелов?

— Ангелом может быть любой из нас. Я верю в то, что все люди хорошие.

— Но ведь плохие люди тоже бывают, — грустно усмехнулся Кузька.

— Хорошее есть в каждом человеке, каким бы плохим он ни казался вначале, — сказала Никки, — Ты знаешь, как мы с Олей стали общаться? Она ненавидела меня…

— Тебя? Ненавидела? — изумился Кузька, — Разве могут быть на свете люди, которые могли бы ненавидеть тебя?..

— Но это так. Она ненавидела меня, потому что… Потому что хотела иметь только своим человека, которого любила и я… и который меня любил…