Интересно. Сначала подумала, что он хочет Борзунова проучить, но похоже нет. Что-то другое. Но что? И он рассказывает. Когда Антон смолкает, меня колотит в мелком противном ознобе так, что я невольно охватываю себя руками за плечи.

— Когда, говоришь, все произойдет?

— В любой момент, начиная с завтрашнего утра. Сразу после того, как ты из дома свалишь. Ты ведь, если уезжаешь, то не иначе как в Москву. Значит надолго. Тут-то они и сделают все.

Киваю. Все понятно. Надо связываться со Стрельниковым и Кондратьевым. Одна голова хорошо, две — мутант, а три — Змей-Горыныч. А это уже сила.

— Спасибо тебе, что решил вмешаться.

— Да какое — спасибо? Не могу больше, понимаешь? Не могу больше позволять этой скотине…

Стискивает зубы и отворачивается. Уже собираюсь уходить, когда он вновь останавливает меня, ухватив за руку.

— Ты конвертик-то в больнице получила?

— Ты?..

— Я. Давно решил этому гаду как-то насолить. Подсмотрел раз как он сейф открывает. Как-то при удобном стечении обстоятельств порылся. И вот… Нашел. Сначала хотел себе оставить, для страховки. Тебя-то там на фотках не узнать сразу, если в детстве не видел. А потом подслушал, как он на той презентации тебе в любви-то объяснятся начал, а ты потом вылетела с таким цветом лица, что краше в гроб кладут, и вдруг все понял. Пришел, посмотрел еще раз фотки — точно ты. Знал, что он — дрянь, но даже не подозревал, что до такой степени.

Я закрываю глаза и отворачиваюсь. Он сопит рядом.

— Больше у него ничего такого не осталось. Я все выгреб. Он осторожный, сука, в электронном виде такое не хранит. Видно боится, что какой-нибудь хакер взломает его комп, а там такое… Так что можешь не бояться и делать с этим, что хочешь…

Благодарю через силу:

— Спасибо тебе и за это.

— Да не за что. И ты это… Не держи на меня зла, что я сунул свой нос и все это увидел… Я обещаю забыть… А потом, я подумал, это ведь реальное оружие против него…

Я киваю и наконец ухожу. Иду и думаю, что он прав. И если даже веник хоть раз в год да стреляет, то такое тем более.

Звоню по скайпу Стрельникову. Он еще не спит. Хотя вид как у сытого котяры. Натрахался уже наверно со своей рыжей. Сначала ни о какой встрече в столь неурочное время он и слышать не хочет. Но я могу быть убедительной, и он соглашается. Обещает вызвать и Кондрата. Встречаемся у Стрельникова в конторе.

— Ну расскажи нам голуба-душа за каким-таким хреном ты Стрелка с теплой бабы сняла, а меня с бутылочкой холодного пива разлучила?

Это Кондрат. Он благодушен. Пока что благодушен. Все это с него слетит после того, как я расскажу им… Сама до сих пор не пришла в себя.

Стрельников плюхается на диван. Кондрат занимает место на углу стола, явно намекая мне на то, что надолго здесь задерживаться не собирается. Я вздыхаю и начинаю с главного.

— Это касается Коршуна.

* * *

Мы обсуждаем подробности и строим планы уже час, не меньше. Кое-что вырисовывается.

— К сожалению, не могу приказать участвовать в этом моим ребятам, — Кондрат недовольно крякает. — Не мне распоряжаться их судьбой.

— А чисто по-дружески?..

Усмехается.

— А чисто по-дружески у тебя есть я и, вон, Стрелок.

— «У тебя»! Можно подумать вы именно мне одолжение какое делаете.

Оба становятся серьезными. Кондрат молча хлопает меня по плечу, признавая, что был не прав. Задуманное нами на завтра ведь напрямую касается жизни их друга.

История, которую мне рассказал Антон, проста и страшна. Все то время, что мы считали — Сергей Коршунов находится в длительной командировке, он на самом деле сидел, прикованный цепью к стене в подвале собственного дома. Все то время, пока мы выпивали, смеялись, решали проблемы, ездили как я во Францию или как Кондрат «на войнушку», Коршуна били и пытали в двух шагах от моей дачи… Только улицу перейти… Это меня мучает особенно сильно. Мне кажется, что я должна, просто обязана была почувствовать его боль. Его страдания. Мне верится, что любовь — это все-таки не заразное заболевание вроде скарлатины, а нечто большее. Связь, которая возникает между людьми… Или все дело в том, что работает она только тогда, когда становится двусторонней?..

Антон не знал, откуда в истории Коршуна ноги растут, и почему Борзунов взъелся на собственного сына, но точно был уверен — долго парню не протянуть.

— Ты понимаешь, — шептал он мне в кустах моего сада. — Я ведь что? Меня только сторожить и кормить его приставили. В допросах я не участвовал. Только видел потом, когда с очередной порцайкой жратвы приходил, во что они его каждый раз превращали. Пальцы переломали, ногти повыдрали. Как-то отделали так, что потом даже докторишку какого-то привозили. Чинить, значит. С завязанными глазами привезли и так же увезли. Потом вроде бить Серегу перестали. Вообще отстали от парня. Сказали мне — будет сидеть, пока не сдохнет. А он очень здорово за все предыдущее время ослабел. А тут ты вернулась. Когда вы с ребятами ко мне с выпивкой завалились, знаешь как мне хреново было? Сидим, пьем, они мне рассказывают, какой Коршун парень отличный, а я-то знаю, что он прямо под нами в подвале сидит. Шефу, ясен пень, про ваш приход говорить не стал. Он бы мне реально башку оторвал за то, что я вас пустил. Но тут ты сама ему на глаза попалась. Как он сегодня орал! «Почему не доложил, что Ксения домой вернулась?» «Сам должен понимать, дегенерат, что теперь его в соседнем с ней доме держать опасно. У нее и ключ может быть. Этот мудак внизу ведь к ней дышал неровно». Я что-то мямлить стал, оправдываться, как мог. А он как подскочит, как мне в глаз даст…

Эту сцену я видела, так что подробности не интересны. Да и вообще Антона мне теперь как-то не больно-то жалко. Что ж за сволочная натура все-таки у людей? Вот сейчас вроде доброе дело делает. А на поверку? Почему только сейчас? Потому что в рыло получил и сильно обидно стало? Почему, когда видел, что с Коршуном творят, просто не отпустил его?.. Обрываю себя: ну это вряд ли… Это ж себе самому смертный приговор подписать… Ну ладно! Стукнул бы в полицию как-нибудь анонимно, по-тихому! Так ведь нет, молчал.

Возвращаюсь к злобе сего дня.

— А потом вы все куда пошли?

Смотрит удивленно. Пожимаю плечами.

— Я за вами в бинокль наблюдала. Очень уж мне Борзунов при нашей встрече странным показался. И говорил как-то странно и приехал не в своей машине с правительственными номерами, а на каком-то джипе непонятном.

Качает головой.

— Умный он все-таки мужик. И тебя, видно, хорошо знает. Я бы и не подумал. А он как увидел, что ты вернулась, сразу смекнул — будут проблемы.

— Ну поцелуй его за то, что он такой классный.

Антон сплевывает и смеется.

— Можно не буду?

— Можно. Так куда пошли? К Коршуну?

— Ага. Тогда-то я и услышал, что Борзунов приказывает подготовить все для того, чтобы перевезти парня в другое место.

— А еще что подслушал?

— Спрашивал он его про какие-то бумажки. Мол, не надумал отдать? А тот: «Иди на х.!» Ну один из парней Сереге по зубам. Борзунов прикрикнул, и они ушли от него. Потом еще какое-то время совещались. Решали как быть, куда его девать. Борзунов говорил, что тянуть нельзя — завтра все и надо сделать. Я должен проследить за тем, что ты из дома убралась, и тут же позвонить — мол, можно начинать.

* * *

— Значит, он позвонит…

Это уже Стрельников, который, нахмурясь вновь и вновь прокручивает ситуацию. Я киваю.

— Он позвонит, как мы договорились, в 10 часов утра. Они приедут, чтобы Коршуна забрать, а мы проследим куда.

Кондратьев не согласен.

— Нельзя им давать довезти его до места. Там сложнее будет. И потом — риск. Может они его надумают довезти до ближайшего лесочка и в расход пустить.

Мне становится страшно. Видно, все мои чувства слишком хорошо написаны у меня на физиономии, потому что Кондрат принимается меня утешать. Как умеет.

— Не бзди. Прорвемся. Организуем операцию по перехвату объекта лучше, чем «не бывает». Собственно, уже знаю, как поступать будем.

Обсуждаем. Все вроде понятно. Но все равно всем не по себе. Ждать момента, когда события начнут развиваться, всегда тяжело. Вот и Стрельников:

— А что нам мешает просто прийти и вынуть его из подвала вот прямо сейчас?

Качаю головой.

— Не выйдет. Только если Кондратовских ребят подключать и вообще тяжелую артиллерию. Антон, думаешь, чего так сложно до меня добирался, чтобы поговорить? Там сейчас полна коробочка. Он сказал — человек десять. И все вооружены… Приехали по-тихому, от автобусной остановки пешочком шли.

— И чего ж они так боятся? Что это за бумажки?..

Смотрю хмуро.

— Это вам должно быть виднее. Вы же мне рассказывать о вашей возне вокруг продажи оружия так ничего и не хотите.

— Нет, Ксюх. Это что-то другое. Те бумажки Коршун куда надо сразу передал. С таким не шутят.

— Тогда что же это?

Кондрат хлопает себя по коленям и поднимается.

— Вот выдернем Серегу, все и узнаем.

— А я вот думаю… Может нам на дом Коршуна полицию просто навести? Анонимный звонок — мол, есть сведения, что там террористы человека в заложниках держат…

— Плохая идея, Ксюх. Пока менты и кто-то вроде моих ребяток еще только будет готовиться штурмовать дом, один из тех, что засел в нем, в подвал спустится и отправит Коршуна на тот свет… Нет уж. Будем действовать, как договорились.

Собираемся расходиться. Все детали обсуждены, действия каждого ясны. По крайней мере «на бумаге». Что выйдет на деле — сможет показать только вскрытие…