- Понятно, - вздыхала Инга, - наши девчонки то же самое говорят. А меня Миша сегодня в кино пригласил, через полчаса уже выходить - не поверишь, совершенно спокойна. Пойду в джинсах и пиджак накину, волосы пусть так, а глаза перед выходом накрашу - просто тенями мазну, даже ресницы неохота красить. И ведь понимаю, что не так нужно собираться - а запала никакого нет. Рыба я холодная.

- Значит, это не твой мужчина, - успокаивала мама.

- Значит, все мужчины не мои, - вздыхала Инга.

Она действительно предпочитала ходить в кино и в кафе с кем-то из приятельниц или с коллегами - спокойнее, никаких намеков, никто не пытается найти твою руку под столом, никаких провожаний и противных поцелуев, от которых Инга научилась своевременно отводить губы.

- В общем, работай, русская свинья, работай. Вот твое счастье, - вздыхала девушка, - и учись, конечно. Чтобы лучше работать.

Учеба ей нравилась. Инга боялась, что окажется хуже, но многие предметы оказались интересными, в том числе неожиданно она увлеклась математической логикой.

- Вот это да! - удивлялась Инга. - В школе всегда ненавидела алгебру и геометрию. Думала, что вся математика - редкостная тупость, никому не нужная и не интересная. Если бы преподавали математическую логику, а не глупые синусы и косинусы, я бы математику любила.

- Раньше в школах была логика, - сказал папа, - ее Сталин ввел в программу, даже учебники под это дело написали хорошие. А потом, после смерти Сталина, потихонечку логику из школ убрали. Не хотели, чтобы люди учились мыслить.

Инга удивилась:

- Сталин ввел в школах логику? Но зачем ему нужно было, чтобы люди мыслили? Они бы тогда возмутились, что такие страшные репрессии в стране и что все так плохо живут!

- Это тебе в институте преподают про репрессии? - поинтересовался папа.

- Нет, мы еще не дошли до СССР. Это в школе в учебнике было. А что, неправда, что ли? Сталин был тиран и пересажал каждого пятого!

- М-да, - протянул папа, - советское образование было на порядок лучше нынешнего. Считать точно лучше учили. Ну, подумай сама, как Сталин мог пересажать каждого пятого?

- Не знаю, я тогда не жила, - слегка растерялась Инга.

- Тогда не надо наматывать на ус все, что тебе вешают на уши. Надо думать. Для того и твоя математическая логика. Ты - журналист, хочешь стать главным редактором, работаешь с информацией - а оказывается, работать-то с информацией и не умеешь.

- Так научи, - обиженно сказала Инга.

- Учу. Давай на примере сталинских репрессий. Начнем с банального - за последние дцать лет построено несколько новых тюрем и открыто несколько новых колоний. Плюс все СМИ не скрывают, что все равно тюрьмы не справляются - в камерах спят в две-три смены. Плюс одиночек уже нет - минимум четыре места. И при этом идут открытые данные, что у нас прямо сейчас находится в местах лишения свободы миллион человек. Население наше около ста пятидесяти миллионов. Значит, сидит у нас одна сто пятидесятая часть. Меньше процента. При Сталине народа в стране было больше, несмотря на войну. А тюрем и лагерей было меньше. Выводы?

- Ладно, признаю, ерунду сказала.

- Кстати, а еще война. У нас воевало сколько человек? Точно неизвестно, конечно, но погибло двадцать семь миллионов.

Еще хотя бы миллионов десять наверняка было детьми и глубокими стариками. Итого уже под сорок миллионов, которые никак не могли сидеть. Плюс не всех убили, кто воевал, как ты догадываешься. Допустим, что убили каждого четвертого из тех, кто был на фронте или работал в тылу, тогда остается еще восемьдесят один миллион свободных советских граждан.

Уже сто двадцать, которые не сидели. Плюс работники тыла, плюс работники органов - короче, набрали сто сорок-сто пятьдесят миллионов, которые сидеть не могли. Это точно не каждый пятый, как ты догадываешься.

- Все равно убили не каждого четвертого, так что можем дальше не считать. Очевидно, наш учебник писали идиоты.

- Нет, моя хорошая, - сказал папа, - ваш учебники писали очень умные люди, ты ошибаешься.

- Тогда почему они не смогли посчитать элементарные вещи? - возмутилась Инга. - Умные люди не ошибаются так глупо!

- Они и не ошиблись. Ты же скушала их лапшу и принимала ее за истину, не задумываясь, просто повторяла то, что они написали.

Они достигли своей цели. Только тебе сейчас я все это разложил, а если бы не разложил, ты бы сама рано или поздно додумалась. А в стране полно людей, чьи способности к анализу стремятся к нулю. В детстве им заложили четкую идею, что Сталин был тиран, всех пересажал, в СССР все плохо жили, - и они в это свято верят.

- Па, но зачем? Ведь это же наше прошлое. Кому оно мешает!

- Какие философские вопросы на ночь глядя, - улыбнулся папа, - я тебе скажу вкратце, а ты потом сама додумай, раскрути мысли, хорошо?

- Да.

- Во-первых, когда народ уважает свое прошлое, этот народ уважает и себя. Этот народ труднее завоевать, труднее заставить отказаться от достижений, труднее оболванить, труднее предложить ему чужое вместо своего. Дальше сама думай.

- А во-вторых?

- А во-вторых, людей пытаются заставить поверить, что прошлое было ужасным, чтобы свое настоящее они считали хорошим. Дескать, все, конечно, у нас сейчас не очень, но ведь было-то еще хуже, так что радуйтесь. Если же народ начнет анализировать и увидит, что в прошлом-то все плохое было временное (например, связанное с войной), а хорошего было много, и прогресс шел явственный год от года, народ сразу поймет - сейчас мы вместо того, что могли бы иметь, получили тысячную часть. И в этом кто-то виноват - значит, виновников на мыло. Вместе с их семьями и детьми, которые именуются золотой молодежью и демонстративно бесятся с жиру, пока люди в провинции голодают. А думаешь, тем, кто дорвался до власти и денег, и их детям - хочется поменяться местами с теми, кого они обобрали? Конечно нет. Они используют свои деньги и свою власть, чтобы защититься от новой революции.

И раз имеют возможность заливать мозги пропагандой, старательно это делают. Дальше сама. Кстати, ты тоже участвуешь.

- В чем? - спросила Инга.

- В войне.

- В какой? - не поняла Инга.

- В гражданской. В той войне, которую правительство ведет против народа. Мы же, по сути, в оккупации. И средства массовой информации помогают оккупантам в этом постепенном уничтожении коренного населения. Ты за копейку, которую тебе платят, помогаешь одурачить народ на рубль. И с каждым годом делаешь эго все лучше и лучше - становишься профессионалом.

- Чем же я дурачу? возмутилась Инга.

- А ты подумай сама. Учись думать.

- Нет уж, скажи! - потребовала девушка.

- Могу и сказать. Вот, в своем ИЦ, например, когда ты новости писала, разве ты не помогала оккупантам?

- Нет!

- А ты вспомни! Когда ты писала трогательные заметки о замечательном префекте, подарившем к Новому году новые квартиры десяти молодым семьям округа? Ты разве в это время не знала, что из этих молодых семей четыре были родственниками работников префектуры, одна семья приехала из дружественной горной республики (в Москве без году неделя), еще две вместе с родителями и бабушками-дедушками больше двадцати лет стояли на очереди, а одна вообще была семьей клинических дебилов, где мама и папа дебилы наплодили пять детей со страшными отклонениями в развитии?

Знала? Знала. А написала ты что? Что в округе семимильными шагами движется расселение очередников, что чиновники стараются всем помочь, что остальные очередники скоро тоже получат ключи. Что умница префект лично работает над вопросом, поэтому сумел достичь впечатляющих результатов. И люди, которые могли бы возмутиться, что их, как свиней, заставляют ютиться на крошечной площади, а своим родным, дебилам и приезжим за деньги в обход закона отдают их квартиры - эти люди поверили тебе и теперь будут мучиться, надеясь на лучшее. И не будут понимать, насколько их гадко обманули. Так?

- Так, - пробормотала Инга.

- Еще тебе пример привести, как ты за копейку помогаешь вести стадо на ту бойню, куда оно идет?

- Не надо… я поняла… но, па, что же мне тогда - бросать работу и идти улицы подметать, чтобы не помогать оккупантам?

- Какая ты у меня все-таки категоричная, - засмеялся папа, - не надо все так близко к сердцу принимать и в такие крайности кидаться.

- Но тут середины быть не может! Или работаешь на них, или нет! - горячо заявила Инга.

- Вот так я сам послал дочь на баррикады левого фронта, - засмеялся папа, - я тебя породил, я тебя и убью.

- Серьезно, па! Делать-то что?

- То же, что делаешь. Учить историю. Работать. Двигаться, как сейчас говорят, вверх по карьерной лестнице. Добиваться максимума. Но при этом думать. Не принимать на веру стереотипы. Воспринимать информацию критически. Интересоваться политической ситуацией в стране. По возможности стараться писать качественно, чтобы людям была польза, впрочем, сейчас у тебя с этим как раз неплохо, тематика такая удачная - и недвижимость, и туризм, и профессии. А когда в стране начнут формироваться какие-то серьезные очаги сопротивления - твои знания и умения очень пригодятся. Поэтому не гони волну и старайся нахвататься всего-всего.

Папины слова крепко засели у Инги в сознании, она частенько перебирала случаи, когда помогала обманывать людей, перебирала и краснела. Потом перебирала стереотипы - и скоро стала любимицей многих преподавателей потому, что не ограничивалась учебником-двумя, копалась в библиотеке, расспрашивала, сравнивала, пыталась делать выводы сама. Иногда изобретала велосипед, иногда попадала пальцем в небо, а иногда делала открытия. Девушке стали прочить красный диплом. А она с удивлением узнавала историю собственной страны - историю, которую вроде бы не скрывали, но аккуратненько занавешивали лапшой так, что никто не замечал очевидных фактов.