— Луна… Перевёрнутая Луна… И Меч… Тоже перевёрнутый.

Она брала карты, показывала их маэстро и рассказывала, что они означают.

— … это иллюзия. Обман. А перевёрнутая Луна — это самообман… Это не настоящая боль. И вместе с перевёрнутым Мечом — это не просто боль. Это наказание. А поскольку они лежат у вас за спиной — это ваш выбор. Вы наказываете этим сами себя. Но иногда вы забываете об этом и тогда… боли нет. Если вы перестанете считать себя виновным, боль исчезнет.

Она положила последнюю карту на стол, ожидая, что маэстро сейчас взбесится или скажет что-то едкое. Но он смотрел на Дамиану и молчал некоторое время, и о чём он думает, она понять не могла.

— Пожалуй, на сегодня хватит. Вы, верно, устали и уже очень поздно. Остальные детали расследования мы можем обсудить и завтра, по дороге на остров Повильи. Портниха должна была принести вам платья, не забудьте про завтрашний вечер, — маэстро встал из кресла рывком, подошёл к двери и, распахнув, добавил: — Спокойной ночи, Дамиана.

— Спокойной ночи, маэстро, — произнесла Миа, быстро собрав карты.

Ну что же, в этот раз он её всего лишь просто выставил из комнаты. Ну хоть не накричал.

Проходя мимо кофейного столика, она заметила лежавшие на краю рисунки. Они были перевёрнуты, но один упал на пол изображением кверху. Набросок женщины, сидящей на краю стола в пол-оборота, локон, падающий на плечо…

Вероника…

Снова Вероника.

Миа вспомнила видение. Ладонь маэстро и линии на ней. Невеста из могущественного рода…

Патриции женятся на патрицианках. Всё так и должно быть в этом мире.

— Монна Росси? — раздалось откуда-то из темноты галереи, когда Миа уже подошла к своей комнате.

Монна Джованна поднялась с мраморной скамьи, стоявшей в нише, и подошла своей обычной царственной походкой, гордо неся на голове корону тщательно уложенных волос.

— Синьор делла Скала желает вас видеть, — произнесла торжественно и уточнила: — Синьор Лоренцо делла Скала.

— Что? Сейчас? — удивилась Дамиана.

На улице уже глубокая ночь…

— Он сказал, привести вас, как вернётесь, и распоряжения своего не отменял. Следуйте за мной.

Монна Джованна развернулась и направилась в другое крыло палаццо, туда, где находились покои синьора Лоренцо. И идя за ней, Дамиана ощутила нарастающее беспокойство. С чего она понадобилась ему посреди ночи? Неужели вопросы не могли подождать до утра?

Огромная комната, в которую её привела монна Джованна, совмещала в себе кабинет, библиотеку и террасу. Шкафы с книгами, массивный стол чёрного дерева, камин с решёткой, украшенной позолоченными львиными мордами, и несколько диванов, образующих уютный уголок — всего понемногу. А ещё резной буфетный шкаф с бутылками и бокалами тончайшего стекла — сразу видно, что синьор Лоренцо тут и отдыхал, и работал.

Одну из стен занимал огромный герб Скалигеров, а другую — большая карта морских владений Альбиции. На столе стоял массивный письменный прибор из какого-то зелёного камня с прожилками золота и бронзовый канделябр с ножками в виде лап хищных птиц.

Покои синьора Лоренцо вполне отражали характер его хозяина.

Он был в домашних туфлях, рубашке и удлинённых бриджах, а на плечи был наброшен чёрный атласный халат. Хозяин кабинета поднялся из-за стола и, отложив очки, приветственным жестом пригласил Дамиану входить.

Монна Джованна бесшумно затворила двустворчатую дверь, а Миа оглянулась, подумав, что оставаться ночью в покоях синьора Лоренцо один на один — так себе идея. Она скользнула взглядом по поверхности стола, и решив, что канделябр вполне сгодится как средство защиты, немного успокоилась. Если понадобится — она сумеет поставить на место зарвавшегося патриция.

— Располагайтесь, монна Росси. Вина? — спросил синьор Лоренцо, взявшись за бутылку.

— Нет. Благодарю. На сегодня вина достаточно.

Судя по этому ночному приглашению, ей ещё понадобится ясная голова. Синьор Лоренцо отодвинул бутылку и себе наливать тоже не стал.

Дамиана присела на высокий стул напротив стола и спросила:

— Так зачем вы хотели меня видеть?

— Для начала, я хотел бы послушать, что вам ещё удалось выяснить о «бабочках», — синьор Лоренцо расположился в кресле напротив.

Миа пожала плечами и рассказала о том, что, к преступлению скорее всего причастна какая-то женщина-патрицианка. О лепестках из сада дожа… О том, что, возможно, всё это в интересах герцога Ногарола… О вдове Гольдони и острове Повильи…

Она так старательно избегала упоминания о цверрах и обряде, что у неё даже спина затекла от напряжения. Под пронизывающим взглядом синьора Лоренцо пришлось сидеть прямо, как пансионерке перед судом святых сестёр. Ему бы ещё розгу в руки и было бы полное сходство.

— А что твои видения говорят насчёт Райно? Видела ли ты что-нибудь, касающееся моего брата? — спросил синьор Лоренцо, внезапно перейдя на «ты», и это показалось ей плохим знаком.

— Ничего такого, — пожала она плечами.

— Зачем он отправлял тебя в Марджалетту? — продолжил синьор Лоренцо свой допрос.

— Узнать кое-что об одном обряде…

— Послушай, Дамиана, — синьор Лоренцо вдруг подался вперёд и впился взглядом в её лицо, — я знаю о подозрениях моего брата насчёт причастности цверров к этим убийствам, так что не пытайся мне врать. Это последнее, что мне нужно от тебя за мои же деньги. Или ты думаешь, Райно стал бы утаивать от меня такое?

Так маэстро всё ему рассказал! О-ля-ля!

— Ну… Судя по лепесткам, это сделали вовсе не цверры…

— Избавь меня от своих выводов, девочка, — усмехнулся он и, откинувшись назад, некоторое время смотрел на Дамиану и молчал.

А она сидела как на иголках, сцепив пальцы на коленях и думая, к чему весь эта странная ночная аудиенция.

— Ну если вы всё знаете и так, то зачем вы меня позвали? — спросила она наконец, собравшись с духом.

— Я позвал тебя затем, чтобы сделать тебе ещё одно предложение, более интересное, чем смотреть в шар за шестьсот дукатов. И, я надеюсь, ты проявишь благоразумие и оценишь все открывающиеся перед тобой перспективы…

Миа почувствовала, как в желудке зашевелился ледяной осьминог страха, пуская во все стороны свои щупальца.

Понятно ведь, о чём он! Синьор Лоренцо знает про её дар. Маэстро всё ему рассказал! Ясное дело, какое дальше последует предложение — работать на Скалигеров, узнавая чужие тайны!

— Не думаю, что могу быть ещё чем-то полезна, — пробормотала она, сцепив пальцы.

— А ты и не думай. Это моя привилегия. И моего брата. Лучше ответь, что ты знаешь о древней крови, Дамиана? — спросил он, прищурившись и наблюдая за ней, как удав за кроликом.

— О древней крови? — удивилась она. — Да не особо много. Это люди с даром, которые раньше рождались в семьях патрициев, но вроде как этого не было уже пару сотен лет. Или что-то такое.

— Ты же знаешь легенду о зарождении Альбиции? — спросил синьор Лоренцо.

— Все слышали о том, как основатели собрались под деревом жёлтой магнолии и заключили договор.

— А про осколки зеркала? — он резко встал, и Дамина даже отодвинулась немного.

— Ну это вроде как легенда…

Синьор Лоренцо подошёл к открытой двустворчатой двери на террасу. Дождь всё ещё шёл, но уже без ветра. Шелестел по крышам, и в его тёмной пелене город утонул совсем, лишь кое-где через сплошную занавесь воды проглядывали жёлтые пятна фонарей.

— Иди сюда, — синьор Лоренцо, указал рукой на место подле себя. Дамиана подошла и остановилась чуть поодаль у другой створки двери. — Зеркала — это не легенда. Они и в самом деле существуют. Когда-то они помогали процветанию светлейших домов Альбиции. Когда-то у каждого зеркала была его хозяйка — женщина с древней кровью. Они были в каждой семье. А потом… Потом семьи стали соперничать за могущество и убивать таких женщин из других семей. И вот последнюю сотню лет с даром уже никто не рождался. Зеркала стали тускнеть, а Большая вода, что приходит в Альбицию каждое лето, поднимается всё выше и выше. По легенде, город утонет, когда умрут все зеркала, — синьор Лоренцо повернулся и посмотрел на Дамиану.

— Вы же не хотите сказать, что всё это правда? — спросила она удивлённо.

— Идём, я покажу тебе кое-что.

Синьор Лоренцо взял канделябр и направился не к входной двери своих покоев, а к другой, которую за широкой бархатной шторой Дамиана сразу и не заметила. Он повернул в замке ключ, и они вошли в тёмную комнату с зарешёченным окном, выходившим во внутренний двор. Ещё одна дверь — и другая комната, больше похожая на склеп. Затхлый воздух, какие-то ящики, составленные один на другой, и вделанный в стену большой сейф с массивной дверью, в котором с трёх сторон виднелись прорези замков.

Синьор Лоренцо снял с шеи какой-то ключ на цепочке и вложил его в один замок, с пояса — другой ключ, и ещё один — из кармана, и повернул все ключи. Дверь поддалась натужено, со скрипом, как будто её не открывали тысячу лет. Синьор Лоренцо поднял свечу повыше, но из-за его широкой спины содержимое сейфа, Миа разглядеть так и не смогла.

— Вот, смотри, — он достал какой-то свёрток и положил его на один из ящиков в углу, а рядом поставил свечи.

Внутри куска красного бархата оказался треугольный осколок зеркала длиной в локоть, по форме напоминающий широкий кинжал. Его поверхность при таком свете казалась тёмной и почти ничего не отражала, а обратная сторона была покрыта пятнами и сколами, словно тонкую плёнку серебра или платины разъела ржавчина.

— Это оно, то самое зеркало из легенды, — Лоренцо провёл ладонью по тёмной поверхности. — В роду Скалигеров оно передаётся из поколения в поколение. Но вся беда в том, что от некогда славного рода уже мало что осталось. И, не считая тёти Перуджио и её внука, в нашем роду прямых наследников только Райнере и я.