— Надо же, какой деловой подход, монна Росси! А если вы не сможете родить мне наследника?

— Если я не смогу родить вам наследника, что же, наверное, такая у вас судьба, синьор Лоренцо. И тут видимо воля Светлейшей, — жёстко отрезала Дамиана. — Но зато у вас будет молодая жена, на которую так пялится весь этот треклятый театр! И ваша старость не будет такой одинокой.

— О, Мадонна, Святая Дева! — криво усмехнулся Лоренцо. — Да вы ещё циничнее меня!

— Супруги должны подходить друг другу, чтобы брак был счастливым, — пожала она плечами.

— Мне это даже нравится. Ваша смелость, монна Росси. И ваша наглость. Люблю, когда женщина знает, чего хочет. Вот только не надейтесь, что я быстро умру, а вы станете богатой вдовой. Скалигеры живут долго, — он снова посмотрел на неё и снова усмехнулся, как будто заранее знал, что всё так и будет.

А затем взял её за руку и поцеловал, добавив тихо и всё ещё усмехаясь:

— Но я согласен на ваше предложение, монна Росси. А теперь вернёмся к опере.

Вот она и стала невестой синьора Лоренцо.

Дамиана Винченца делла Скала.

Почему бы и нет?

Вот только почему в душе нет никакого триумфа? Почему ей так горько сейчас, что хочется лишь разрыдаться?

Она попросила синьора Лоренцо поменяться с ней креслами, чтобы смотреть на сцену с более удобного места. Так она будет далеко от маэстро, а лучше бы и ещё дальше!

Когда маэстро вернулся, по его лицу, ставшему внезапно отчуждённо-надменным, Миа увидела, что он всё понял.

Но так будет лучше. Для всех.

— Вижу с твоей помощью Лоренцо, монна Росси скоро полюбит оперу, — произнёс маэстро холодно и сед поодаль.

Весь второй акт она пыталась не думать о нём. Она рассматривала ложи синьоров, надеясь узнать патрицианку из своих видений, она пыталась следить за страданиями графини и её возлюбленного, но всё время ощущала, как маэстро то и дело смотрит на неё и не могла найти себе места.

Ей казалось, что и весь театр наблюдает только за их ложей. Липкие холодные взгляды со всех сторон будто щупальца огромного осьминога оплетали всё пространство вокруг… И когда несчастная графиня прощалась со своим возлюбленным, отправляя его в дальнее путешествие, Миа закрыла глаза пытаясь снова воззвать к Светлейшей. Покончить быстрее со всем этим и уйти!

Она собрала все свои силы, всю свою злость, сплела пальцы и закрыла глаза, заставляя мир меняться.

О, Серениссима! Убийца? Кто она? Кто эта женщина?! Если она здесь — покажи мне её!

…играет музыка, повсюду красный бархат…

Театр полон зрителей и в полумраке вида лишь фигура женщины, стоящей где-то за сценой. Её немного прикрывает портьера и поверх зелёного платья наброшен длинный тёмный плащ. На её лице карнавальная маска альбицийской дамы — золотое лицо, обрамлённое фальшивыми локонами.

В преддверие карнавала маски в театре уже не редкость. А рядом с ней мужчина: тёмный плащ, и белая маска под бутафорской треуголкой…

Женщина смотрит в бинокль куда-то в глубину зрительного зала, на ложи бельэтажа и Дамиана внезапно видит себя со стороны. А затем женщина достаёт из-под плаща полураспустившийся бутон жёлтой магнолии и протягивает мужчине…

И тьма сочится из её пальцев…

Миа вздрогнула и открыла глаза.

Музыка гремела и действие оперы подходило к финалу. На сцене воссоединились несчастная графиня и её возлюбленный, а Дамиана почувствовала во рту металлический привкус крови. В голове набатом бился пульс и руки стали совсем ледяными.

— Синьор делла Скала? — раздался позади негромкий голос.

Миа обернулась. В ложу вошёл слуга, поклонился и протянул поднос, на котором стоял бокал вина и бутон жёлтой магнолии.

— Это для синьоры Росси.

Дурнота прошла только тогда, когда гондола, направляемая веслом Пабло, отчалила от набережной. А до этого момента всё для Дамианы будто смешалось в одно финальное действие оперы. Музыка, овации, летящие на сцену цветы…

Зрители кричали «брависсимо», вскакивая с мест, сверху опускалась люстра с тысячей свечей, а Миа сидела оглушённая, будто вокруг неё внезапно образовался огромный пузырь тишины. Она смотрела на этот цветок глазами, полными ужаса, и прижав ладонь ко рту.

Значит, только что она видела не прошлое и не будущее. Она видела настоящее. То, что происходило в этот момент где-то за кулисами. Здесь и сейчас.

Светлейшая услышала её молитвы и показала убийц: мужчину и женщину в масках. И Дамиана была уверена — это те самые люди, что привезли в лодке тело девушки и положили перед зданием базилики. И они совершенно спокойно стояли за кулисами прямо здесь, в театре. И они наблюдали за ней.

Они знают, кто она. А этот цветок…

Этот цветок — послание о том, что она — следующая.

И то, что они совершенно ничего не боялись, отправляя ей такое послание, напугало её едва ли не до обморока. Слишком много видений сегодня, слишком много потрясений!

Маэстро всё понял сразу. Он что-то сказал на ухо Лоренцо, опустился рядом с ней на колено и спросил, что она видела. И Миа сбивчиво рассказала ему всё.

Дальше она запомнила только, как они быстро покинули ложу, не став дожидаться, когда на сцену с поклонами выйдут все артисты. Не стали приветствовать примадонну, а торопливо спустились по лестнице и вышли на набережную, где гостей театра ожидали многочисленные лодки. Но для Дамианы всё происходившее было как в тумане.

Синьор Лоренцо о чём-то тихо говорил с маэстро, а затем остался на причале, сказав, что у него ещё есть незавершённые дела, и Дамиана была этому только рада. Сейчас ей хотелось лишь одного — убраться поскорее из этого места. А ещё лучше — снова сбежать в Марджалетту.

Она куталась в манто, потому что её била дрожь, и смотрела на воду, а маэстро деликатно молчал. И только когда они вошли в палаццо Скалигеров, страх понемногу отступил, зато вернулась злость.

— Идёмте в мой кабинет, монна Росси, — произнёс маэстро спокойно, как будто ничего и не случилось. — Нам нужно поговорить.

Они вошли, маэстро запер дверь, и первое, что сделала Дамиана — стянула с себя манто и швырнула его на кресло. Попыталась снять ожерелье, но застёжка не поддавалась дрожащим пальцам.

— Снимите его с меня! — воскликнула она, нетерпеливо взмахнув руками. — Снимите его сейчас же!

Маэстро подошёл, и она даже вздрогнула, когда его пальцы коснулись её шеи. Но едва замок расстегнулся, она выскользнула из ожерелья, оставив его в руках маэстро, и отступила подальше, к камину.

— Дамиана, послушайте, вам не нужно бояться, — мягко произнёс маэстро, пытаясь, видимо, её успокоить, но она не дала ему договорить.

— Не нужно?! Как это не нужно! Я их видела! Они стояли там, за сценой! И они смотрели прямо на меня! А этот цветок — это послание! Я — следующая! И мне, по-вашему, не нужно бояться?! Да чтоб вам пропасть!

— Здесь вы в безопасности… — твёрдо произнёс маэстро и бросил ожерелье на стол.

— В безопасности?! Только здесь?! А что дальше? Вы сделали из меня приманку! О, Серениссима! Теперь они придут за мной! Нет! Всё, с меня хватит! Я ухожу! Я поплыву в Марджалетту, и прямо сейчас! Дайте мне Пабло или Жильо, или ещё кого-нибудь! Я не хочу здесь оставаться! — огрызнулась Дамиана, проводя ладонями по шее там, где больше не ощущалась тяжесть ожерелья.

— Прямо сейчас? Вы в своём уме, монна Росси? — раздражённо воскликнул маэстро.

— Я более в своём уме, чем когда-либо! — воскликнула она, взмахнув руками. — Там я спрячусь, и никто меня не найдёт!

— А почему вы так уверены, что они вас не найдут? — спросил маэстро, глядя на неё внимательно, и в его голосе прозвучал какой-то отголосок угрозы.

— Знаете, моя мать прекрасно умела прятаться у всех на виду, и делала это не один год!

— И где она теперь? — спросил маэстро, подходя ближе. — Я вас не отпущу никуда. Ни в какую Марджалетту, даже не думайте! Уж точно не сейчас! Я вас запру в комнате, если понадобится, и сам буду охранять. Понятно вам это? — произнёс он совершенно серьёзно. — Лучше расскажите мне — что ещё вы увидели? Мы должны их поймать, вы же понимаете…

— Да ничего больше я не видела! — яростно воскликнула она, не в силах унять своё раздражение.

Маэстро налил ей марсалы и протянул, но она отмахнулась.

— Послушайте, Дамиана, — он поставил бокал на край стола и сделал шаг ей навстречу, — я знаю, что это не так. Я наблюдал за вами. Не нужно ничего скрывать, особенно сейчас. Вот именно сейчас самое время рассказать мне, что именно вы видели. Даже если это чужие тайны… Даже если мои, — добавил он, непроизвольно понизив голос.

— Рассказать, что я видела?! — воскликнула Миа, снова взмахнув руками, и отошла от камина к окну. — Вы в самом деле хотите знать?! Да я каждый раз вижу одно и то же! Одно и тоже раз за разом! Вас и эту проклятую Веронику! Как вы обнимаете её! Как целуете! Как страдаете по ней, да чтоб ей пропасть! Как рисуете её бесконечно! Я вижу её и вас! Везде! В Бари-ле-Мер, и здесь, в палаццо, в храме, и даже в вашей сокровищнице! — она развела руками и сжала их в кулаки. — И я всё это чувствую, как будто я там! А я не хочу на это смотреть! — она взмахнула руками, будто разрезая ладонями воздух. — Не хочу видеть вас с ней! Мне это не нужно, понимаете! Не нужно совсем! Что ещё я вижу? О, Серениссима! Вашу свадьбу с Беатриче Ногарола! Вот что я вижу! И я не хочу всего этого видеть, слышите! Не хочу!

Дамиана шагнула от окна назад к камину, пытаясь унять свой гнев, и вдруг остановилась как вкопанная. Стена за камином сейчас не была задёрнута шторой, и ей хватило одного взгляда, чтобы понять — на этой стене она.

В центре висел рисунок, сделанный рукой маэстро, на котором была изображена она, сидящая в пол-оборота с яблоком в руке. А вокруг записки… Много записок…