— Обсуждать, кто и откуда родом можно бесконечно долго, капрал. И если хотите, мы непременно обсудим вашу родословную. В другой раз. — Он замолчал и продолжил после паузы: — У меня к индейцам свои счёты, вы правы. Но даже ради них я не вернусь в армию.

— Я не стану настаивать, мистер МакРайан, — сухо ответил Лоуренс, — но уверен, что мы ещё вернёмся к этому разговору.

— Не тратьте понапрасну время, капрал. — Киллиан холодно сверкнул глазами. — Моё «нет» всегда означает «нет» и ничего другого.

— Благодарю за честность, сержант, — коротко кивнул Лоуренс, поднимаясь и забирая со стола кепи. — Не скажу, что доволен нашим разговором, но определённо рад знакомству.

Проследив взглядом за капралом, который присоединился к своим людям за соседним столом, Киллиан одним махом опрокинул в себя остатки виски и вышел из салуна, щурясь на оказавшееся чересчур ярким солнце. То, что о нём вдруг вспомнили, да так, что подняли личное дело, настораживало. Стоило рассказать Колуму и решить, не пора ли срываться с насиженного места, или же тревога ложная, и просто не в меру прыткий капрал хочет усилить свой отряд и местный форт?

Нахлобучив шляпу, Киллиан вытащил изо рта потухшую сигару, повертел в руках и с сожалением отправил в стоявшую на выходе плевательницу. Стоило заглянуть к Дженкинсу, пополнить запасы перед отъездом.

— Мистер МакРайан! Киллиан! Добрый день!

Из-за забора, отделявшего двор кузницы от дороги, ему махала Мередит. Киллиан кивнул, собираясь пройти дальше, когда услышал звонкий переливчатый смех. «Да чтоб тебя!» — раздражённо вспыхнуло в голове. Он подошёл к забору, облокачиваясь на него. Мередит тут же повернулась, принимаясь оживлённо рассказывать, как долго Фрэнк помогал им выбирать лошадь, а потом и повозку. И вот теперь учит Алексис ей управлять.

— Алексис говорила, что умеет управлять двуколкой, но эта повозка — сущее наказание! — заключила Мередит, приложив руку козырьком и глядя вперёд. Судя по тому, как повозка кренилась на поворотах, Киллиан готов был с ней согласиться: казалось, она вот-вот потеряет колесо.

— Надо сказать Коулу, чтобы скинул пару долларов и заодно посмотрел ось. — Фрэнк открыто любовался Алексис: её горящими от азарта зелёными глазами, тем, как она в волнении прикусывает нижнюю губу, входя в поворот. Повозку тряхнуло, Алексис подпрыгнула, и Фрэнк легко поймал её, придержав за талию. Натянув поводья, она остановила повозку и, не переставая улыбаться, решительно убрала чужую руку.

— Спасибо за помощь, мистер Салливан. — Алексис расправила юбку на коленях и посмотрела на Фрэнка.

— Фрэнк, миссис Коули, — растянулся в улыбке Фрэнк. — В последний раз по фамилии меня называла мамаша. Надеюсь, её котёл в аду как следует прогревают, — добавил он вполголоса.

— Фрэнк, — согласно кивнула Алексис. Опустившись на землю, погладила пегую лошадь, которая теперь перешла в её собственность. Как давно она не ездила верхом!

— Вот видите, теперь у вас есть лошадь, — раздался знакомый голос, и Алексис обернулась. Младший МакРайан стоял у изгороди рядом с Мередит, причём, видимо, довольно давно. Вместо сигары во рту он держал тонкую соломинку, и её кончик непрерывно плясал в воздухе.

— Я подумала, раз вы решили заготовить сена, то ему не стоит пропадать зазря.

Настроение было слишком хорошим, чтобы портить его общением с Киллианом. Поэтому Алексис, не переставая улыбаться, прошла мимо, беря под руку Мередит.


Мягкие сумерки погружали лес в тишину, смазывая чёткие силуэты деревьев. В амбаре тихо фыркала лошадь, припасы, купленные у Дженкинса, уже были разложены, а Алексис сидела на крыльце, закутавшись в шаль, и неспешно пила кофе. Жизнь постепенно налаживалась, и сегодня, вернувшись из города, она чувствовала, что возвращается домой. Или почти домой, — конечно, назвать это место своим домом было бы слишком поспешно.

Почти все сбережения ушли на лошадь и повозку, обошедшиеся почти в пятьдесят долларов, и теперь стоило решить, отдать ли часть оставшихся денег, чтобы погасить долг у Дженкинса, или же дождаться первого чека от комитета*, а пока приберечь их? Где-то в горах залаял койот, коротко подвывая. Алексис откинулась к стене, прислонившись к тёплым, прогретым за день доскам, от которых слабо пахло сосной и пылью. Подняв глаза к небу, она наблюдала, как зажигаются звёзды: сначала по одной, неспешно. А потом их уже невозможно было отследить — так быстро возникали светящиеся точки на фиолетовом, почти чёрном небе. Во всём этом сверкающем великолепии тёмная громада горы казалась таинственной и жутковатой. Где-то там, на её склонах, жили индейцы. Алексис не пичкали с детства страшными сказками про жутких краснокожих. Напротив, отец любил повторять, что уж если краснокожие дети знают два языка, то Алексис и думать не должна о том, чтобы лениться за французским!

Но впервые увидеть их удалось только во время войны. Когда армия Конфедерации проходила через Вирджинию, в её числе был и батальон индейцев — разведчиков и снайперов.

Сначала полная надежд и задора от победы при Булл-Ран, после битвы при Чаттануге разбитая и окровавленная, армия вернулась сотнями повозок с раненными. Там погиб её Джон… Тогда, в госпитале, забитом под завязку, она искала его, заглядывая в измученные, искривлённые от боли лица, и не находила. Десятки лиц, одинаковых в своём страдании. Именно тогда Алексис и увидела индейцев.

Не хотелось об этом вспоминать. Хотелось забыть, как страшный сон, и больше никогда не задыхаться от запаха смерти, забивающего ноздри и пропитавшего одежду. Не чувствовать, как горит кожа, стягиваясь под коркой чужой крови, на лице и руках. Не смотреть на отрезанные конечности и не помогать резать их самой. Заново родиться…

Алексис тяжело вздохнула и открыла глаза. Тишина. Здесь было по-прежнему тихо и спокойно, только звёзды безмолвно смотрели с вышины. Ветер шумел в листве, принося аромат ночных цветов и хвои. Потянувшись, она поднялась и, бросив последний взгляд на гору, вошла в дом.

Утро воскресенья, яркое и солнечное, застало Алексис в раздумьях. Застыв над раскрытым сундуком, она разглядывала скудный гардероб, решая, что лучше надеть в церковь. Два повседневных платья, две юбки, три блузки. Зимняя одежда в другом сундуке. И роскошь, настолько непозволительная и чуждая здесь — три бальных платья из прошлого. Занимающие почти весь сундук. Перевезённые через весь континент. Шёлк, парча, тафта и вышивка. Нижние юбки и глубокое декольте. И запах. Непередаваемый запах Юга. Зачем она везла их с собой — Алексис и сама бы не смогла ответить. Зато точно знала — она никогда больше не наденет эти наряды. Куда?

— Алексис!

Каннинги уже приехали, когда Алексис, воткнув последнюю шпильку в тугую косу, уложенную в корону на голове, поправила косынку на плечах и, подхватив соломенную шляпу с широкими полями, вышла из дома. Мередит пересела к ней с младшими, а Джон покатил впереди с остальным семейством.

— Я взяла яблочный пирог, кофе и сендвичи. — Мередит кивнула на объёмную корзину, прикрытую клетчатым платком.

— У меня только кофе и конфеты детям, — смущённо проговорила Алексис.

— Надо бы научить тебя готовить, — рассмеялась Мередит, подбросив на коленях дочку. — И делать заготовки на зиму.

Алексис рассеянно кивнула, глядя на церковь, показавшуюся впереди. Повозка покатилась по дороге, ведущей через большой луг. Здесь уже собрался, кажется, весь город. Люди смеялись, приветствуя друг друга, предвкушая пикник после службы и обмениваясь последними новостями. Кто-то был уже знаком Алексис, но большинство она видела впервые и внезапно оробела, держась Каннингов и не отходя от них.

— Алексис! — Колум вынырнул из толпы прихожан, широко улыбаясь. В чёрной сутане с белоснежным воротом он выглядел внушительно. Но Алексис вдруг поняла, что ужасно соскучилась по тёплому взгляду голубых глаз и доверительной улыбке.

— Отец МакРайан! — Она отошла от Каннингов, протягивая руки и пожимая его ладонь. Колум, не скрываясь, восхищённо смотрел на неё. В ситцевом платье цвета весенней листвы, с белоснежным платком на плечах, украшенным канвой из светло-зелёных цветов и листьев, она казалась яркой и в то же время очень хрупкой. Чуть больше пяти футов изящества и красоты.

— Вы прекрасно выглядите! Как вы устроились?

— Спасибо, всё хорошо. Знаете, мне бы хотелось по…

— Простите, Алексис. — Колум извиняюще улыбнулся. — Мы обязательно поговорим после службы. Я представлю вас нашим жителям официально, будьте готовы.

Служба тянулась медленно, может, из-за того, что Алексис ждала её окончания и того, что выйдет и встанет рядом с алтарём, и отец Колум попросит произнести приветственную речь? Сейчас здесь было душно. За спинами прихожан, у входа, стояли девочки из салуна, и запах дешёвых духов наполнял небольшое помещение, заставляя миссис Дженкинс закатывать глаза, то и дело прикладывая к носу платок. Наконец проповедь закончилась, и Алексис, смущённо улыбаясь, прошла по проходу. Короткая приветственная речь, дружелюбные выкрики, шумные поздравления и аплодисменты — всё прошло гораздо легче и быстрее, чем казалось.

Спустя час, заново познакомившись с одними жителями и впервые — с другими, Алексис наконец нашла Каннингов и направилась к ним.

— Вы не против, если я провожу вас? — Колум возник из ниоткуда, отделившись от небольшой компании прихожан. — Нам следует назначить время, когда надо собраться и подготовить к занятиям школу. После отъёзда учительницы она использовалась как склад. Я уже сказал тем, кто хранил там вещи, забрать их до конца недели, но не думаю, что кто-то поспешил это сделать. Проще организовать людей сейчас, когда они все здесь.

— Было бы замечательно, — кивнула Алексис. — А так же мне надо посмотреть, что с учебниками. Может, что-то придётся заказывать в Денвере.

— Отец МакРайан! — приветливо воскликнула Мередит, двигаясь и освобождая места, чтобы сесть. — Присоединяйтесь. Как дела на дальних фермах? Я слышала, у Гассов койоты задрали трёх коз?