— Оно было пышным, да? — прошептала Роза. — Как у принцессы?

— Да. Но надевать его было тяжело. Мне определённо понадобится помощь твоей мамы!

— Алексис, ты действительно ходила в таком каждый день? — Что-то в голосе Мередит заставило пристально посмотреть на неё. Подруга, кажется, не дышала, боялась даже протянуть руки, чтобы взять платье. Тончайшее кружево бежевого цвета по лифу и длинным рукавам, дорогая ткань, которую в простых магазинах никогда не встретишь — кажется, до неё только сейчас дошло, что за жизнь была у Алексис. Потому что рассказы и несколько карточек в серебряных рамках — это одно. А здесь перед ней было настоящее доказательство былой роскоши и богатства.

— Каждый день, конечно же, нет, — мягко улыбнулась Алексис. — Это бальное платье, я надевала его всего один раз. В последний раз, когда приезжал Джон. Это было на Рождество. Хочешь примерить?

— Я? — Мередит встрепенулась. Даже отшатнулась, посмотрела с недоверием. — Ты серьёзно?

— Почему бы и нет? Давай, вставай. Пойдём за ширму. Кстати, к этому платью ещё прилагалась шаль, не помню, брала ли я её… — Алексис нырнула в сундук, без особого почтения переворошив лежавшие там платья. — Вот она! — Тонкий бежевый кашемир с вышивкой тёмно-зелёными, блестящими нитями, лёг на плечи Мередит. Спустя полчаса она уже пыталась разглядеть себя в зеркало, висящее над рукомойником, а дети восторженно кружились рядом, восклицая, что мама похожа на принцессу.

* * *

Колум оттягивал поездку, сколько мог. Находил множество предлогов, чтобы не заходить к Алексис. И тут же их отвергал, придумывая новые, чтобы наоборот зайти. Его тянуло к школе, как магнитом, и всякий раз, когда на улице показывался силуэт учительницы, сердце прыгало вверх, принимаясь биться, как заполошное. Но во вторник всё же решился да ещё и укорил себя за сомнения. Он сам предложил поехать вместе, так почему тогда так боялся напомнить об этом?

— Миссис Коули? — Колум остановился в дверях, не смог сдержать улыбки, когда она подняла голову, отрываясь от проверки тетрадей.

— Отец МакРайан! — От её улыбки словно стало светлее, и не только в классе — на его душе. — А я всё гадала — когда же вы заглянете? Когда мы сможем поехать в резервацию?

— Я планировал завтра. — Колум подошёл, с трудом заставив себя не вертеть шляпу в руках. — Вы уверены, что у вас получится?

— Конечно. — Алексис кивнула на стопку тетрадей. — Перед праздником занятий не будет, дети будут помогать с украшением салуна. Дико звучит, правда?

— Это точно. — Колум усмехнулся.

Когда решили отмечать День Благодарения с размахом, оказалось, что подходящих помещений, способных вместить в себя всех желающих, в городе пока попросту нет. Точнее, их было два: салун и церковь. Но даже без вмешательства отца МакРайана жители решили, что собираться в церкви, чтобы пить и танцевать — не лучшая затея. Салун, правда, у многих тоже вызывал сомнения, но Фрэнк заверил, что ничего непотребного в нём не будет. И что он, скрепя сердце, пустит женщин города в святая святых и даже позволит украсить зал.

— Так что завтра я свободна с самого утра. Вы заедете за мной, или мне лучше приехать к церкви?

— Заеду, — кивнул Колум, старательно отгоняя мысли о том, что в этом «заедете за мной» для него звучит слишком много. О слухах про ухаживания Киллиана он, конечно же, знал. Не мог не слышать, но на все расспросы отвечал предельно честно: в свои планы брат его пока не посвящал. И это было так на него похоже! Тогда, с Мэренн, он просто поставил его перед фактом. И Колум отчего-то отчаянно боялся, что сейчас произойдёт нечто подобное. И выяснить, что же на самом деле происходит между Киллианом и Алексис он надеялся в поездке.

Но все вопросы вылетели из головы, когда она показалась на крыльце, в длинном плаще, из-под которого виднелась шерстяная юбка, и в капоре. Подвязав ленты под подбородком, Алексис подняла корзину, приготовленную заранее и накрытую клетчатым полотенцем.

— Я собрала подарки для Белой Сойки и Золотого Ястреба. Как считаете, это их не оскорбит?

— Подарки от чистого сердца редко бывают оскорбительны. — Колум помог поднять корзину в повозку и протянул руку Алексис. Она доверчиво вложила свою ладонь в его, усаживаясь рядом, а он всё не мог отпустить. Осторожно погладил нежную кожу, и Алексис недоуменно нахмурилась. Посмотрела на его загорелые пальцы, отчётливо выделявшиеся на белой коже, досадливо воскликнула:

— Ну вот, я забыла перчатки!

— Оставьте, — дрогнувшим голосом ответил Колум. И, спешно взяв себя в руки, ответил: — Уверен, отсутствие перчаток индейцев не смутит.

— Поверю вам на слово! — звонко ответила Алексис, устраиваясь поудобнее, почти касаясь плечом его плеча. — Впрочем, если учесть, в каком виде мы появились тогда в резервации, я с вами соглашусь.

— Хм, а в каком же? — заинтересованно спросил Колум, щёлкнув поводьями.

— О, мой вид шокировал бы вас, преподобный! Мне и вспоминать стыдно, что я могла выйти к людям, не думая, как выгляжу. Представляете: рубашка вся в крови, чужой, не моей, конечно же, пуговицы на ней через одну отсутствовали. А на подол юбки и смотреть было страшно — сплошные лохмотья. А ещё я была в куртке Киллиана. Добавьте к этому сбившиеся в колтун волосы — тот ещё вид.

— Вам много пришлось пережить за те дни, — сказал Колум, пытаясь прогнать видение Алексис в расстёгнутой рубашке. Верить в то, что Киллиан запросто устоял, получалось с трудом. — Жаль, что меня не было рядом.

— Мне очень повезло, что мистер МакРайан прыгнул за мной, — серьёзно ответила Алексис. — Без него я и дня бы там не прожила. Даже если бы смогла выбраться из реки.

— Повезло, — эхом откликнулся Колум, а в голове вдруг мелькнула мысль: а что, если бы он был на месте брата? Блуждал бы с ней три дня по лесу, защищал и согревал холодными ночами? — Повезло, что вы оба не замёрзли, — заметил он небрежно. Но Алексис лишь пожала плечами:

— По вечерам согревал костёр. И куртка.

— Одна на двоих, — многозначительно произнёс Колум, покосившись на неё. Поля шляпки скрывали большую часть лица, но он заметил, как дрогнули губы. Впрочем, ответила Алексис ровно и насмешливо:

— Под одной курткой, конечно, было неудобно. Мне не повезло, что мистер МакРайан не имеет рост в шесть с половиной футов и не весит, по меньшей мере, фунтов триста. Вот это было бы настоящее одеяло!

Колум усмехнулся: — Тогда нужно было, чтобы вас спас Здоровяк Билли.

Алексис расхохоталась, вспомнив высокого, крупного, но очень робкого юношу, работавшего на лесопилке.

— Вы хотели о чём-то поговорить со мной после позапрошлой службы. Когда только вернулись, помните?

— Если честно, уже не помню, о чём, — быстро ответила Алексис. — Но после праздника тема для разговоров у нас определённо появится. Обещаю.

— Буду ждать, — хмыкнул Колум.

Всю дорогу разговор перескакивал с темы на тему, обо всём и ни о чём. О предстоящем празднике и быте индейцев. О том, какие книги хотелось бы заказать по почте и как часто кузнец жалуется на подагру. Алексис всегда было легко с отцом МакРайаном. Никакой давящей тяжести, что возникала поначалу с Киллианом. Никакой неловкости и напряжения. Он был приятным собеседником и знал, казалось, обо всём на свете.

Резервация показалась к обеду, и солдаты, снова вернувшиеся на свой пост, взмахнули руками, не торопясь подниматься из-за стола, за которым обедали под тощей берёзой. Повозка проехала между хоганов, дети радостно засуетились, узнав отца МакРайана, который вечно привозил им какие-то сладости. А Алексис смотрела вокруг со странным чувством щемящей ностальгии, ведь именно здесь началось её счастье.

— Маленькая скво? — Вождь остановился у повозки, разглядывая Алексис. — Выглядишь ты сегодня хорошо.

— Благодаря вам и Белой Сойке, — улыбнулась она. — А где она? Я хотела бы ещё раз её за всё поблагодарить.

— Скоро подойдёт. — Золотой Ястреб хитро улыбнулся. — А как твой мужчина? Победил своих демонов? Смог забыть о прошлом?

— Да, — тихо ответила она, и Колум, в этот момент снимавший корзину с повозки, замер. Забыл, как дышать, глядя на покрасневшую Алексис.

— Хорошо. — Вождь кивнул. — Значит, всё не зря. Это хорошо.

Благодарности, разговоры, подарки — день прошёл для Колума как в тумане. Он что-то говорил, отвечал, но грудь словно сжало в крепких тисках: ни вздохнуть, ни выдохнуть. И бессильная злость на самого себя разливалась в груди, грозя затопить всё вокруг. Они собирались обратно, когда до заката оставалась лишь пара часов. Алексис тепло прощалась с Белой Сойкой, обещая обязательно приехать в следующий раз.

— На этот раз не забудь своего мужчину. Мне ещё есть, что ему сказать. — Золотой Ястреб подошёл к повозке, положил широкие ладони на её плечи. — Да пребудут с тобой Духи.

— Спасибо вам за всё, — прошептала Алексис искренне. Потом протянула руку Колуму, чтобы тот помог сесть в повозку. К её удивлению, он сжал её ладонь так сильно, что стало больно. Прощался с индейцами он, впрочем, радушно, и пообещал заехать в ближайшее время.

Щёлкнули поводья, и дорога побежала вперёд, оставляя горы за спиной. Некоторое время ехали в тишине. Алексис вспоминала разговор с Белой Сойкой, а Колум тщетно пытался не думать, что сам виноват в том, что брат и Алексис стали так близки. Что, из-за желания скрыться, надел на себя сутану, которая никогда в обычной жизни не стала бы его выбором. Что теперь уже точно потерял Алексис, и даже если раскроет свою тайну, никогда не сможет быть с ней. Потому что она сделала свой выбор, даже при условии, что выбирать было не из чего. И за то, что не смог даже побороться за её внимание, Колума захлёстывала ярость. На себя. На жизнь. На упущенные возможности. Тоска скребла по душе с такой силой, что хотелось разорвать рубашку на груди, а за ней и кожу, только бы выпустить её наружу.