Вообще поразительно, насколько скрупулезно вел записи шантажист. Кто, сколько, когда, тема, доказательства вины, расплатился или нет, и особенно любопытная графа «наказание». Это для тех, кто не пошел на контакт и отказался платить.

Ему бы работать следователем или частным детективом, а не людей разводить на деньги.

«Не в коня корм».

— Мирослав Иванович, тут компромат на известных нам людей, — сообщил он.

Кажется, он позвонил не вовремя. Было слышно тяжелое дыхание и тихий женский смех. Потом все пропало, словно динамик закрыли рукой.

— Алло, да! — наконец ответил Зимин, скатившись с жены. — Что там? Только быстро.

Ольга улеглась набок, как восточная одалиска, оперлась на локоть и принялась накручивать локон на палец, бросая на мужа красноречивые взгляды. Зимин прижал трубку к уху и изо всех сил старался не смотреть, чтобы не отвлекаться. Но взгляд то и дело останавливался на плавных изгибах бедер с таинственной тенью между ними, на полушариях груди с темными торчащими сосками и на распухших от поцелуев губах.

— Много информации на депутата, — доложил Крагин.

— Серьезной?

— Очень, — многозначительно ответил начальник службы безопасности.

— Ясно. Утром мне доклад на стол.

Понятное дело, не телефонный разговор. Интересно, что там. Вот бы их конкретно прижать с тендером! Если надавить на депутатского сынка через отца, тут без вариантов. Кузин лишится поддержки в администрации города. Дальше просто.

От этих мыслей его отвлекли самым приятным образом. Женские пальцы пробежались по крепкому мужскому прессу и спустились ниже, сжимая и лаская стремительно твердеющую плоть.

— Извини, — сказал Зимин. — Срочное дело.

Он сглотнул. В горле внезапно пересохло. У него встал. Моментально, резко, почти до боли. Захотелось подмять жену под себя, раздвинуть ноги и войти глубоко, до основания, чтобы она сладко застонала… Зимин выдохнул через сжатые зубы и положил смартфон на прикроватную тумбочку. Добившись своей цели, Ольга улыбнулась.

— Сла-ав, — протянула она. — Что случилось? Ну, Слав…

Она так это сказала, что он забыл и про депутата, и про конкурента, про все их заморочки. Они снова сплелись воедино.

— М-м… царствуй, лежа на боку… — подколола она, когда он передумал и тоже улегся рядом.

— Разговорчики.

Она закинула на мужа ногу и прижалась, ощущая его всего, от напряженной плоти снизу до мощной, поросшей темными волосками груди. Поцеловала. Оторвалась на миг, переводя дыхание, и потерлась губами о его колючую щеку. Снова вернулось темное, томительное напряжение, которое разрушил телефонный звонок. Оно стремительно нарастало, заставляя хотеть большего.

Мужчина ответил на этот безмолвный призыв. Он на миг замер у входа, потом подхватил ее поудобнее рукой под ягодицы и толкнулся внутрь. Ольга выгнулась и ахнула. Не от боли — от удовольствия, а еще от стремительности, с которой все случилось. От его напора, когда он вошел до основания, от того, что она наконец получила то, то хотела…

— Слав.

Глаза в глаза. Зрачки во всю радужку; кажется, что они черные. Имя — как тайна. Они одни в полумраке спальни. Никого.

— Что? — замер он.

— Слав! — в панике шепотом вскрикнула она.

Не уходи. Не оставляй. Страшное предчувствие, словно надвигается беда. Кажется, если его не станет, жизнь кончится, и она снова проснется в больнице — одна. Все будет только сном.

— Иди сюда.

Его поцелуй возвращает ее к жизни. Его сильные руки держат ее, не отпуская, обнимают, защищая от глупых страхов. Нет, это не сон. Он внутри, овладевающий ее телом — не сон. Все слишком реально.

Пот, стекающий по коже, напряжение и каждое движение внутрь и наружу. Тяжелые толчки. Стоны и рваное дыхание. Его ладонь под коленом, разводящая ей ноги шире. Стыдно и жарко, сладко и слишком открыто. Соединение тел. Ее ногти впиваются ему в плечи. Жадные поцелуи, от которых потом ноют губы. И в шею, да… Да! Пусть останется метка. Пусть видят и знают. Она — его.

— Слав.

Мир перевернулся. Она повержена, снова на спине, а он сверху — победитель и побежденный страстью. Поцелуи в грудь. Его голова, склоненная над нею, и ее тонкие пальцы, запутавшиеся в волосах. То ли хочет прижать покрепче, то ли оттолкнуть. Зубы слегка сжимают сосок, и из горла невольно рвется стон.

Он приподнимается. Опять встретились взглядом.

— Оль, ты как?

Она снова тихо, почти неслышно смеется и обнимает его. Счастлива.

Она счастлива.

* * *

Зимин потом долго смотрел на нее, спящую. Раньше он не наблюдал за женщинами, когда они так беззащитны.

Ольга разметалась на постели, удовлетворенная, как сытая кошка. Губы чуть припухли. Странное сияние, будто смуглая кожа подсвечена изнутри. Да нет, фигня, это все торшер, его теплый свет. Волосы вились вокруг, скрыв подушку. Мужчина тронул один локон, тот раскрутился и снова сжался в тугую спираль.

Не проснулась, только вздохнула. Ни стыда, ни раскаяния, как у других порой после секса. Полное доверие. Зимин в какой-то миг подумал, что переборщил и причинил ей боль, но это не так. То, как она принимала его, ее готовность, влага, взаимная тяга была неподдельной. Она не из тех, кому нравится приправа в виде «наказаний».

Ольга имела секреты от него. Как можно выглядеть такой невинной? Девчонка… О чем она тогда думала? Где витала, и почему вдруг на ее лице возник испуг, даже страх? Почему она цеплялась за него и так крепко обнимала?

«Ибрагимов».

Ольга боится, что он узнает. Значит, он ей небезразличен, это факт. Иначе бы она просто поставила его перед фактом, что сделала выбор. Слишком мало времени прошло, еще не поздно разбежаться.

Но она остается с ним, несмотря ни на что.

Хорошо. Он свое тоже не отдаст просто так.

* * *

Спустя два дня, в четверг, все прошло штатно. Ольга съездила с Латышевым в область, чтобы познакомить с руководством филиалов и с партнерами. В тех организациях, которые обслуживал ЧОП, пока не знали нового пресс-секретаря. Она считала, что лучший способ увидеться лично, а не рассылать информационные письма.

Теперь Макса знают в лицо, и он может сам связаться с нужными людьми.

Ольга думала, что там происходит в головном офисе холдинга «Лето». Как воспримет Борис Летков вторжение в святая святых? Справится ли Большаков? Пока только первый шаг — внесение изменений в реестр акционеров. Но потом начнется война.

Она думала, думала и почти ничего не ощущала. Ни азарта, ни страха, ни жажды мести. Все мысли занимал предстоящий после обеда визит в женскую консультацию.

* * *

— Заходите!

Ольга вошла в кабинет. За столом восседала необъятных размеров тетка лет пятидесяти в белом халате. Она подняла взгляд от документов, лежащих на столе, и посмотрела на пациентку поверх круглых бифокальных очков.

— Что стоите, присаживайтесь, — махнула она пухлой рукой, указывая на стул.

Ольга осторожно, как по минному полю, подошла ближе и присела на краешек стула, прижав сумочку к животу.

* * *

Вчера они с Надюшкой пересеклись в бане. Ольга, конечно же, не парилась, но вдоволь наскрабилась, искупалась в бассейне и вымазалась голубой глиной. Подруга, у которой было трое пацанов, наставляла, что теперь можно и нельзя. Оказывается, даже чай с мятой под запретом, пока не выяснят, что там с тонусом матки. Так что они, отдыхая в рекреации, пили зеленый чай с ромашкой и болтали.

Надя отдыхала от своих мужчин и допытывалась, что и как у Ольги с мужем. А та не знала, что ответить. Рассказать про ситуацию с шантажистом? Подруга и так ругает, что она до сих пор не открылась мужу насчет беременности. Еще и это… Короче, нет. Пусть будет тайна, покрытая мраком.

Она только упомянула бывшего, который нарисовался на работе.

— Ой, мать, ты даешь! — удивилась Дробышева, подскочив с кушетки, так что полотенце слетело. — Что, серьезно? А твой что, не ревнует?

— А он не знает, — лукаво улыбнулась Ольга.

— Не дай бог узнает, — погрозила подруга пальцем.

— Он не ревнивый.

— Ой ли! Такие вот «не ревнивые» — самые страшные Отеллы, поверь мне. Мой первый муж знаешь как отжигал под конец?

— Ты не рассказывала.

Вот какие тайны мадридского двора.

— Не люблю вспоминать про это, — призналась Надя.

Ольга вздохнула. Может, она как раз этого боялась? Зимин узнает и устроит им всем Варфоломеевскую ночь. Он может, он такой. Тихий, спокойный, как танк, но иногда прорывает. Одно дело — бутылка вина в ресторане, а совсем другое — поцелуй с деловым партнером. Можно истолковать превратно. Надо у Латышева забрать диск с записью видеонабюдения.

Муж такой: ах ты, изменщица коварная! А она такая: смотри кино, дорогой!

«Жена Цезаря вне подозрений».

В общем, план такой. Но это если узнает.

Гораздо важнее сейчас сходить к доктору. Смущало, что врач другой, но это ничего. Дробышева ее записала, настропалила и успокоила, что Гаврилова — женщина старой закалки, однако бояться ее не стоит. Как специалист она хороша, а с лица, как говорится, воду не пить.

* * *

Сейчас Ольга понимала, что подруга имела в виду. Бегемотик. Такой вот необъятный, массивный, который едва умещается на стуле. Над верхней губой редкие усики, которые дама даже не думала сводить. Осветленные пергидрольные волосы уложены в начес-вавилон в лучших советских традициях. Взгляд маленьких, заплывших жиром глаз внимательный и цепкий.

— Итак, что будем делать? — зычным басом изрекла она. — Сохранять или снова на аборт?

— Что?!

Если бы Ольга стояла, она бы села.

— Что непонятного? — поправила дама очки. — Я вас спрашиваю, что будем с беременностью делать?