— Очень удачно, — вырвалось у Зимина.

У начбезопасности его банка было много возможностей и старых связей. Конкурент еще не подозревал, что скоро окажется в полиции. Причем не по своей воле.

— Семен Семеныч, — сказал он. — Завтра после обеда отправьте в СМИ ту видеозапись из Твери. Ага… Анонимно, да не мне вас учить. Добро.

Потом он набрал Калаша.

— Я в городе, — сказал Зима. — Да, утром прилетел. Да. На даче завтра, хорошо? Выпьем, закусим, поговорим. Да… Не телефонный разговор.

Он вел неприметную «Ниву» обратно к «Коллосиусу». Выехать без охраны было рискованно, но зато он не привлекал чужого внимания.

* * *

Надюшка позвонила Ольге после обеда.

— Оля! Мужики совсем с ума сошли, — начала она. — Шашлыки затеяли. После всего этого…

— Шашлыки? — удивилась Ольга. — А мне муж сказал сидеть дома до среды.

— Так в среду все и будет. Я ничего не успеваю.

— А… Ты об этом…

А она-то уж подумала, что подруга боится новых покушений. Оказывается, дело было в другом.

— Ладно, — захотела она вырваться из-под домашнего ареста. — Снаряд в одно место дважды не бьет. Поедем.

— Надо закупиться по списку, — уже рулила Дробышева. — Тебе надо взять…

Ольга царапала карандашом в блокнотике под диктовку подруги, размышляя, в какой доставке все это заказать, раз в магазин не получается отлучиться. Потом, когда Надя отключилась, она подумала, что прежней радости уже нет.

Раньше «на шашлыки» звучало по-другому. Тогда трава была зеленее, небо голубе и вода мокрее. И все это сквозь призму влюбленности.

Накатила какая-то странная меланхолия и осенняя хандра.

* * *

Айваз Багратуни заехал к дяде на обед. За столом он рассказал, как движется дело с Летковым.

— Мы ему подсунули договор, где возврат займа можно потребовать в одностороннем порядке и досрочно в случае, если кредитный рейтинг заемщика по тем или иным причинам снижается ниже отметки, когда станет проблематичным возврат суммы основного долга. Даже если он будет в состоянии погашать проценты, я все равно смогу его вынудить вернуть заем. На это ему больше нигде денег не найти. Придется расстаться с залоговым имуществом и активами. Или с акциями, что почти одно и то же.

— Неужели он согласился?

Артур не верил в такой скорый успех. Зверь угодил в силки. Это был кабальный договор, где участь заемщика все время висит на волоске. Все на доверии.

— А куда ему деваться? — самодовольно рассмеялся племянник. — У нас самые выгодные условия, согласование мы уже начали, остальное пустая формальность. Могу одобрить в один день. Не надо ждать, как с государственными банками. Там, кстати, залог тоже стандартное условие, так что подозрений не вызвало.

— Отлично. Мальчик мой, ты молодец! Храни тебя бог.

Артур встал и похлопал племянника по плечу.

— Рассказывай, что ты задумал, — добавил он.

— Я по громкой связи слушал. Его экономист сказал, нужны деньги на развитие компании. Срочно, прямо сейчас. Филипп ему ответил, что Летков не нашел инвесторов, — сказал Айваз. — Инвесторы отказались, потому что он вкладывает средства не в производство или филиалы, а только в выпуск акций. Капитализация без реального производства. В один карман положили, в другом взяли.

— Типа МММ?

— Нет, не пирамида. Тут все без обмана, — ответил Артур. — Но роста в компании не наблюдается, так что выпуск акций нецелесообразен. Так что Филипп тоже надавил, сказал, что это финансовое вливание, чтобы сохранить за собой контроль над компанией. Дожал их, короче.

— Рискованно, — сказал дядя. — Могли отказаться.

— Никуда они не денутся. Анонс уже был. Если все отменить, акции упадут. Это будет крах. Акции и так вяло торгуются на бирже, люди не знают, чего ожидать. Кредитный рейтинг в связи с эмиссией ценных бумаг временно упал, и так будет до тех пор, пока не начнутся выплаты дивидендов. Исходя из их размера станет ясно, можно ли в дальнейшем иметь с холдингом дело. Но я не буду дожидаться этого и рисковать.

— Дальше! — воскликнул Артур.

Его карие глаза горели азартом.

— Мои юристы уже подготовили бумаги. Мы выждем примерно месяц и потребуем досрочного возврата ссуды. Он не успеет собрать деньги. Акции в залоге, как и его недвижимость, продать он их не может, чтобы рассчитаться с долгом. Так что…

— Ты молодец, мальчик мой. Ты молодец!

От избытка чувство старик крепко обнял и расцеловал племянника.

Ануш слушала их и думала о внучке. Будет чудо, если она их когда-нибудь простит. Но это меньшее, что они могли для нее сделать.

* * *

Ольга встретила Зимина приветливее, чем он ожидал.

— Чем занимался? — спросила она. — Ужинал?

Какая же она… Цветет и пахнет. Волосы вьются мелким бесом, глаза сияют, губы блестят сами по себе, без этих дурацких блесков и помад. Вроде бы, обычное трикотажное платье, но оно облегает и обрисовывает все изгибы, а уж ноги… Короче, давно у них секса не было.

— Нет еще, — ответил он и привлек ее к себе. — Не ужинал. А ты чем занималась?

— Слав, ты издеваешься? — поцеловала она его. — Точно издеваешься… — и повторила, уже дольше, ощутив привкус кофе. — Что я дома могу делать?

— Ну, мало ли, — облегченно улыбнулся он.

Натянутость и скованность от встречи исчезла. Все стало вдруг как раньше. Ее чистая радость, когда он рядом. Сладость губ, гибкий стан и мысли о том, что будет дальше, в глубине спальни.

Но, как выяснилось, расслабляться было рано. Сначала Ольге позвонили. Она метнулась к телефону, лежавшему на банкетке, и ответила. Потом повторный звонок с охраны здания. Собакен залаял на эти сигналы. Служит, охраняет, зверюга.

— Шашлык наш привезли, — улыбнулась женщина и развела руками. — Слав, я уже не знаю, чего от тебя ожидать.

— Это хорошо, — усмехнулся он. — Значит, готовитесь.

— Ну а как же? Это вам, мужикам, загорать у мангала, — картинно вздохнула она. — А мы все заранее готовим.

В дверь позвонили. На экранчике домофона возник охранник. Ольга открыла и приняла коробку, расписываясь на ходу в квитанции.

— Все. Мы готовы, можно отдыхать.

«Отдыхать».

Зимин подумал о ней. Потом о швах на ребрах. Потом снова об Ольге.

— Отдыхать — это спать, Слав, — словно читая мысли, ехидно заявила она.

Ведьма.

* * *

Поспать он ей так и не дал. Ворочался, думу думал. От этих движений огромного мужниного тела на матрасе Ольга злилась и тоже не могла уснуть. И думала, думала…

Наконец она не выдержала и села, включив прикроватное бра.

— Ну хватит! Я пошла, — заявила она, схватив подушку, и решила пойти в гостевую спальню.

— Хватит так хватит, — ухватил Зимин ее за руку и потянул на себя.

Глава 25

Они оказались так близко, что ощущалось чужое дыхание. Глаза в глаза. Ольга тонула в этой полночной синеве.

Поцелуй. Глубокий, взрослый, всепоглощающий. Бесстыдный.

Объятия. Шероховатые, горячие мужские руки на груди, талии, бедрах. Бесстыдные ласки между ног, где уже влага. Она хочет его. Ждет его и жаждет, сгорая от нетерпения.

— Ох… Слав!

Неловко выпутываешься из сорочки. Так хочется уже коснуться, поцеловать, ощутить солоноватую от пота кожу. Быстрее, быстрее…

Останавливаешься. Повязка у него на груди. Как же быть?

Не все ли равно.

— Слав…

— Давай.

— Слав, — шепчешь ему куда-то в грудь, в живот.

Хочешь, хотя бы так. Раз не получится иначе.

Просто быть вместе.

Прокладываешь дорожку из поцелуев — и ныряешь вниз, туда, где он уже напрягся, готовый к бою. Коснуться, погладить, провести рукой по члену сверху вниз — и обратно. Услышать стон. Посмотреть наверх и встретиться взглядами снова.

— Ты поэтому не спал?

Осознание.

Собственный голос кажется сорванным, хриплым и странно низким.

— А ты? — спрашивает он в ответ.

Не отвечаешь. Щеки горят то ли от стыда, то ли от возбуждения. Соски невольно напрягаются. Внутри все пульсирует и скручивается в тугой узел от желания.

Целуешь снова — уже там, где гордо вздымается его орудие. Лизнуть украдкой живот, где начинается дорожка из темных волос, и его пресс сразу как каменный. Пальцы мужчины впиваются в простыни.

Бросаешь украдкой взгляд. Смотрит, ждет… И вдруг подхватывает и переворачивает.

Падение навзничь. Он уже сверху. Давит всем весом, целует до одури, до изнеможения. Губы горят от его жестокой ласки.

— Оль. Хватит уже этой …ни. Сколько можно?

— Дурак.

— Иди ко мне.

Она и не уходила. Ольга здесь, с ним, навечно, навсегда. Обхватывает ногами в замок и принимает в себя. Толчок. Медленно, неспешно он входит в нее до упора, растягивая и наполняя ее целиком. Кажется, что уже слишком, что больше не можешь, хватит, но вот он уже весь внутри.

Все-таки она была не готова к такому.

Он понимает. Чувствует ее отклик, когда она резко сжимается. Мужчина медлит, дает ей привыкнуть, и только потом продолжает. И так же медленно, неспешно выходит. И опять, еще, раз за разом, пока она не расслабляется, принимая его. Слушает. Движется в том же ритме. Вскидывает навстречу бедра. Отвечает. Стонет под ним.

— Слав…

Самое сладкое — вырвать из нее этот стон. Обладать ею. Знать, что она только его. Жестко т…ть, пока она не выгнется, не откинет шею назад. Целовать шею и грудь, оставляя следы на коже.

Сильнее, быстрее, глубже. Так, как он хочет, вжимая в матрас, стискивая ее бедра.

Услышать всем телом ее дрожь и тут же кончить следом.