— Я-то муж, а ты что за х… с горы?

* * *

«Ты понимаешь, что за такие дела я тебя просто прикопаю?»

Эти слова все еще звучали в ушах Андрея Рудницкого.

«А Ольга?» — «А Ольга ничего не узнает».

И улыбочка во все тридцать два зуба.

Спецназовец понял, что вляпался по полной и продолжает погружаться.

* * *

Он совершил непростительную глупость, променяв шикарную женщину на простушку.

Ему ведь раньше все мужики завидовали. Это льстило его самолюбию, хотя иногда раздражало, словно это он был приложением к Ольге, а не она — к нему. Так что Андрей старался не брать ее на общие встречи, чтобы никто не увел.

Назревала мысль, чтобы «расписаться»: семейным давали ведомственное жилье в столице. Ольга тоже устала мотаться из пригорода на работу, так было удобнее. Чаще видеться, жить одним домом. Одни плюсы. Он умел убеждать.

Тогда он впервые заговорил о детях. Просто чтобы повлиять на Ольгу. Ее откровение стало сюрпризом. Бесплодие. Хотя раньше Андрей не думал о них, его и так все устраивало, но… Мыслишка мелькнула нехорошая. Это как покупать бракованный товар в магазине.

Да и мать постоянно на мозги капала, что ему нужна девушка помоложе, и как она так мечтает о внуках, а ведь Ольге уже тридцать семь, ну куда ему с ней… Он проговорился — и понеслось. Аргументы правда были железными. Усыновлять он неизвестно чьего ребенка никогда бы не стал. Чужая кровь.

И тут девушка из бухгалтерии, с которой он случайно переспал, сообщила о своем деликатном положении. Это произошло за день до свадьбы. Он сделал выбор и в полном раздрае улетел в командировку на Кавказ.

Прилетел обратно — а ребенка никакого не оказалось! Подружка решила его поймать «на живот», лишь бы расстроить свадьбу. Думала потом забеременеть, но не получилось, он не спал с ней после этого. Вернулся — все узнал от доброжелателей.

Ольга вышла замуж в тот же день, как он ее бросил. По слухам — за любовника, с которым давно встречалась. Андрей и верил, и не верил. Это больно ударило по самолюбию.

Родители подлили масла в огонь. Мать все узнала. Вышло глупо, вроде как сын утешился с другой. Девушка в его отсутствие приезжала, чтобы задобрить будущую свекровь, а та разузнала всю ее подноготную. Такая невестка ее тем более не устраивала.

Андрей узнал, что Ольга уволилась. Он видел сюжет по ТВ и фотографии в интернете, читал про ее мужа — бывшего уголовника, а ныне несметно богатого банкира Мирослава Зимина. Вот, значит, как… Конечно. Все бабы клюют на деньги.

Потом он случайно встретил ее на Лубянке. Ольга гуляла в сопровождении двух охранников. Понятно. Значит, муж приставил, пасет красавицу-жену, чтобы не сходила «налево». Она теперь под колпаком. Рудницкий решил раньше времени не обнаруживать свое присутствие.

А после спецоперации на даче он наконец решился: пан или пропал! Он видел, как Ольга, поссорившись с мужем, уезжает. Одна. Не составило особого труда ее опередить и приехать к ней домой раньше.

Кто же знал, что муж таким ревнивым окажется?

* * *

Мирослав мог, чтобы не мараться, дать распоряжение избить ухажера жены и выкинуть за МКАД, чтобы пешком добирался домой. Но так неинтересно.

Хм… Как там Ольга сказала про борцов в «октагоне»? Самбо лучше. Вот и поглядим. Поглядим, чего там стоит его хваленое боевое самбо. Внутри нарастал азарт. Выплескивался адреналин, сердце билось чаще.

— Ну, идем, — улыбнулся он Рудницкому, покровительственно похлопав по плечу.

— Куда? — глупо спросил мужик.

— Туда, — так же коротко ответил Зимин.

Он указал на «клетку». Ребята уже по его жесту открывали вход на ринг, огороженный сеткой. Рудницкий еще не понял, и хозяин спортзала мягко подтолкнул его туда.

— Побьешь меня — уйдешь живым.

Припугнул, конечно. Сказал для красного словца, чтобы герой-любовник напрягся, и, кажется, достиг нужного эффекта. Зимин не думал, что бывший что-то сделал Ольге, но вот то, что он пришел к ней — уже само по себе заслуживало наказания. Такого, чтобы запомнил на всю жизнь и даже не думал не то что смотреть — дышать в сторону чужой жены.

— Точно отпустишь? — криво усмехнулся блондин.

— За базар отвечаю.

Рудницкий подошел, оперся руками о бордюр, оттолкнулся и легко, игнорируя лесенку, запрыгнул на ринг.

— Паря, не надо, — сказал Поп, который с нарастающим интересом все это наблюдал. — Давай просто кончай его и пойдем. Что доктор скажет?

— Плевать.

Что скажет, что скажет. Снова сошьет. Такая их работа медицинская — резать и шить по живому.

* * *

Они стояли напротив друг друга — высокие, сильные мужики.

Спецназовац бывший Ольгин был сухим, поджарым и гибким. Зимин, напротив — массивней, тяжелее. Рудницкий считал это опасностью, но боксер особо не рассчитывал вступать в контактный рукопашный бой и прямое противостояние лежа на матах. Он в порядке, пока стоит на ногах и держит дистанцию. Задача стоит бить наповал и не дать взять себя в захват.

Был у Зимина один из бойцов, которого он спонсировал. Там вообще лучше не приближаться, не дать себя взять в болевой захват. Надо бить наверняка.

Рудницкий уже переминался с ноги на ногу, пробуя поверхность под ногами и привыкая перед схваткой. Пообвыкнувшись, он стянул через голову свитер и бросил на пол, оставшись в одной майке и вытертых джинсах. Смотрит вызывающе, расчетливо. Думает, легко завалит массивного и неповоротливого мужика.

Обманчивое впечатление.

Зимин бросил сшитый на заказ пиджак заместителю и тоже приготовился. Ленту-бандаж на руки намотал, перчатки не стал надевать. Он с юности привык к классическим, набитым конским волосом перчаткам, где можно было сжать кулаки, и удар выходил не скользящим, а просто убойным; такие потом перестали выпускать, и техника у людей изменилась до неузнаваемости. Так что проблемы драться голыми руками у него не было.

Рубашку оставил, чтобы противник раньше времени не понял, что он травмирован, и не бил в больное место. Плохо, что за одежду можно ухватиться, но он не собирался давать парню такого шанса.

Сверху били ослепительные лучи софитов, которые обычно включали только для соревнований.

— Свет убавь, а? — попросил Зимин. — Мешает.

Сделали. Стало лучше.

— Начали! — махнул Поп как рефери и тут же свалил за пределы ринга.

* * *

Зимин еще не размялся, не разогрелся как следует, так что покрутил головой и немного попрыгал, как на тренировке по боксу. Боец напротив скривился — пусть. Смешно ему, ага. Не ему же голеностоп ломать, если что.

— Драться-то будем? — спросил он, отлично зная, что самбо чаще используется для самообороны, а не для атаки.

— Ну, предположим, будем.

Без всякой паузы Зимин резко, в один шаг сократил расстояние и почти в упор молниеносно провел классическую комбинацию из трех ударов — левой, правой, левой.

Противник едва успел уклониться, реакция хорошая, а на третьем ударе отвел руку зацепом изнутри, опустив вниз. Зимин вовремя успел отдернуть, иначе бы попал в жесткий захват локтя. Рудницкий в это время раскрытой ладонью ударил его по подбородку.

Мирослав сгруппировался, вжал голову в плечи и закрылся кулаками. Противник ударил коленом по бедру, отбросив на шаг — он ответил хуком слева. Ага, не ожидал! В челюсть не попал, но зацепило по уху, еле избежал нокдауна. Трясет головой, пытаясь избавиться от звона в ушах.

— Ты зачем… к моей жене пришел?

Удар одновременно с шагом вперед, почти в броске — силища как у тарана. Бил в грудь, в воронью кость, не в личико. Успеется еще. Рудницкий закрылся скрещенными руками, но остаточная мощность была такая, что он закашлялся.

— Она с тобой… не останется… — прохрипел он.

— А ты у нас все за нее решаешь, — ударил он серией на шаге вперед в туловище и, отступив, на шаге назад наконец врезал в ненавистную морду.

Рудницкий не успел закрыться. Он обманулся — и получил в челюсть по касательной. Мужик, мелко переступая, отошел, сплевывая кровь. Мирослав дал ему очухаться. Добивать не стал. Игра еще не закончилась.

Спецназовец по дуге уходил от него, обходя «клетку» и не давая приблизиться на расстояние удара. Держал дистанцию. Видать, не совсем еще пришел в себя или примеривался для атаки. Зимин не стал ждать. Он провел серию из двух прямых ударов в голову и тут же уклонился.

Вовремя!

Рудницкий не смог контратаковать. Однако он, следуя за противником, перехватил Зимина за запястье, резко потянул на себя и, не отпуская, с разворота врезал ему ногой по ребрам слева.

Мирослав на миг ослеп от боли. Отдача была сильной за счет того, что его держали за руку в момент удара. Даже сердце на миг сбилось с ритма.

— …ля…

Рудницкий не собирался играть, не дал отдохнуть. Он просто хотел победить. Не давая очухаться, он зашел за спину банкиру и взял его сзади в болевой захват. Зимин захрипел.

Сжало горло. Еще пара минут — и он отключится прямо на ринге.

— Ольга… разведется… — жим. — С тобой… — давление усилилось.

Никогда.

Нет.

Этого. Не будет.

Он резко согнулся, падая на колени, и по инерции перебросил противника через себя. Рудницкий разжал руки, рухнув на ринг. Зимин вздохнул полной грудью. Не успел трахею повредить.

Игры кончились.

Он больше не жалел. При попытке противника встать Зимин нанес прямой удар в челюсть, хук справа и следом провел серию в корпус, так что рук было не различить. Костяшки сбил, обмотка на руках набрякла от крови. Или это чужая?

Спецназовец упал мешком на пол и пополз прочь.

— Куда? Стоять.

Зимин подошел и пнул его под ребра. Благо, не разувался. И в живот наподдал, и в зад — для верности.