Однако с Ольгой все было иначе. В этом проблема.

До этого он никого так не пас, оберегая от других мужиков. Накатило неприятное прозрение. Он как его юрисконсульт, отхвативший красотку на старости лет. Раньше Мирослав про себя посмеивался над неуверенностью и страданиями мужика, связавшегося с инста-бабой из спортклуба, а теперь доперло… как это.

Зимин раньше никогда — никогда! — не переживал, что его женщину уведут. Рукоприкладством не занимался. Не наказывал. Не следил, не контролировал. Просто делал выводы. Уйдет — значит, так тому и быть. Силком не держал. Но таких случаев по пальцам пересчитать: та девчонка в молодости, Марина, чем-то неуловимо напоминающая ему Ольгу, и бывшая невеста. Так что его не бросали по-настоящему ни разу.

Иначе говоря, в отношениях с женским полом Зимин не испытывал недостатка внимания и особо не загонялся.

Придерживаясь принципа «доверяй, но проверяй», после всех проверок, досье и общения, узнав человека получше, он обычно расслаблялся. В этот раз тоже думал, будет как обычно. Женился, все на мази. Уломал, уговорил, досье добыл, паспорт проштамповал, переспал, к себе перевез. Но расслабиться почему-то не получалось. Все время напряг. Жена держала его в тонусе.

Вот и она, легка на помине!

— Слав, я побежала, — обманчиво нежно проворковала Ольга, наклонившись так низко, что он рассмотрел расстегнутые пуговицы на блузке и ложбинку декольте. Она как-то дежурно, мимолетно поцеловала его в губы и добавила: — Не успеваю с тобой позавтракать.

Зимин ловил ее взгляд, но она все время отводила глаза.

— Погоди.

Он схватил ее за руку, не давая сбежать. От этого прикосновения Ольга вздрогнула, как норовистая кобылица, и наконец-то посмотрела на него. Может, все еще не пришла в себя после вчерашнего? Или просто демонстрирует характер?

— Слав, для меня это важно. Пусти, надо вызвать машину.

— Ну, езжай, — понял он, что договориться по-хорошему не удастся.

А по-плохому не хотел.

* * *

Журналисты опять штурмовали ЧОП. Зам главного Ковылев ехидно бросил ей на проходной:

— Не царское это дело — на работу кататься.

— Вам с этого какая печаль? — усмехнулась Ольга, не поддаваясь на провокацию, и, не дождавшись, пока он пропустит ее вперед, ловко просочилась мимо него, обдав ароматом дорогого парфюма.

Неймется ему, понимаешь ли. Никак не успокоится, что Ольга вернулась на работу после того, как он ее «ушел». У Ковылева было весьма болезненное самолюбие. Злопамятный мужик.

Получив от охранника одноразовый пропуск, женщина провела картой по считывателю магнитного турникета и вошла внутрь.

— Скоро контракт истекает, — сказала она, не оборачиваясь. — Вы, наверно, очень рады.

Он не ответил, но спиной она ощущала взгляд, пока не добралась до лифта.

Глава 38

Максиму она не стала ничего говорить про свои трения с заместителем руководителя ЧОПа. Ни к чему.

Просто быстро и качественно делала свою работу. Обсуждала, печатала и заполняла файл для программиста, чтобы загрузил потом на сайт ЧОПа. В четыре руки и две головы они с Латышевым быстро справились, тем более что понимали друг друга с полуслова.

— Перерыв? — спросил наконец Макс, когда она отправила в «общую папку» на сервере документы и перезвонила, чтобы сисадмин скопировал.

— Да-а, — потянулась Ольга и скинула жакет.

Латышев, не дожидаясь, подошел, помог снять его и повесить на спинку кресла. Он думал, сколько же лет прошло и сколько времени потеряно зря.

— Кофе?

— Чай, — посмотрела она на него снизу вверх, откинувшись на спинку кресла и задрав голову. — У меня теперь режим.

— Да у тебя всегда режим, — щелкнул он ее по носу, как мальчишка, и они словно вернулись на миг в прошлое. — Жаль… Ой, прости, я не то хотел сказать.

— Да ла-адно… — улыбнулась она.

Ей стало смешно. В универе он вечно пытался ее накормить, подозревая, что она недоедает, таскал ей сладкий кофе и пирожные, а потом выяснилось, что она сознательно не ест хлеб и сахар. Все доставалось ему или голубям на подоконнике.

Ольга резко развернулась на кресле.

— Макс, у меня к тебе разговор. Тащи чай, готовься.

И глазищи ее колдовские все те же, ничуть не изменились. Темные, как агаты, и полные загадки. Сейчас вытряхнет из него душу и засунет обратно. Сам будет рад достать и предложить ей все на блюдечке с голубой каемочкой.

Ольга наблюдала, как мужчина вернулся с дымящимися одноразовыми стаканчиками. Поставил один на стол, а второй протянул ей, так что пальцы их на миг соприкоснулись. Себе кофе, ей чай, как и просила. Разгреб документы, аккуратно сложив стопкой с краю стола, закрыл ее ноутбук и свой лэптоп, отодвинув подальше, чтобы не залить, и поставил рядом стул.

— Ну, спрашивай, — сказал он улыбаясь. — Я же вижу, ты с утра что-то хочешь узнать.

— Только не обижайся, — осторожно закинула она удочку. — Я хочу спросить. Когда ты устраивался на работу в ЧОП, ты знал, что мой муж в разработке у генерала Васнецова?

— Что?! — уставился он на нее. — Нет!

Он чуть не разлил свой кофе.

— Извини! Извини…

Господи, она же такая дура. Как она могла хоть на миг усомниться в нем? Макс — человек чести, это у него в крови. Такое воспитание. О таких раньше говорили «благородный человек». Он не способен на подлость.

— Прости меня, пожалуйста, — вскочила она и обняла его. — Я не хотела. Глупый вопрос. Не надо было вообще спрашивать.

— Ничего…

Макс приник к ней, прижался лицом к животу, вдыхая едва уловимый и почти забытый аромат. Все чувства обострились. Оба как будто вернулся в прошлое, где все было хорошо, они были так молоды и переполнены друг другом, что никого больше не надо. Целая вселенная в другом человеке. Руки его сомкнулись у нее на талии. Стало все равно, что она стала старше, что у нее другой мужчина и она носит чужого ребенка.

Латышев всегда болел ею, всю свою сознательную жизнь. Делал все, что она просила, даже если не хотел, защищал ее, все прощал. Ольга была его первой женщиной, в конце концов. Дружба как-то естественно переросла в любовь.

После нее были и другие, но Ольга была особенной. Такой и осталась.

— Я ни при чем, — сказал он, не спеша размыкать объятия. — Можно сказать, только что узнал про это.

— Ясно.

Ольга ощутила неловкость, но не оттого, что они стали чужими. Напротив. Все как будто на миг вернулось. И реки времени обратились вспять, и прошлое — вот оно, рядом… Руку протяни. Притяжение не исчезло, память довлеет над ними. Лучше бы наоборот — забыть и остаться друзьями. В сухом остатке только горечь несбывшихся надежд.

— Извини, — повторила она, отодвигаясь, и Латышев нехотя разжал руки вокруг ее талии. — Нам не стоит. Это неправильно.

— Это ты меня прости.

Он легко, нежно и как-то очень бережно поцеловал ее, словно прощаясь. В этом поцелуе не было страсти. Ольга выдохнула и поняла, что задержала дыхание. Она вздрогнула. В горле застыл ком, и вдруг по щекам градом покатились горячие слезы. Женщина ощутила страшное облегчение.

— Не знаю, что это со мной, — сказала она, ощущая неловкость, и начала руками вытирать лицо.

— Возьми.

Макс протянул ей пачку одноразовых платочков «клинекс», и Ольга промокнула лицо. Поняла, что все равно надо умыться, досадливо всплеснула руками, хотела что-то сказать и осеклась от его взгляда.

— Я в туалет.

Она практически сбежала.

* * *

Ей было все равно, что подумают тетки из бухгалтерии, которые шли в официальную «курилку» и видели ее заплаканной. Какое их собачье дело? Только мучила досада, что не сумела «удержать лицо» и посторонние видят ее слабость.

Зато отпустило наконец чувство к бывшему. Больше ничего не осталось.

Даже хорошо, что поговорили.

* * *

Мирослав отправился в банк. Без него работа сама себя не сделает.

Это только кажется, что у банкиров легкая и беззаботная жизнь. На деле это подразумевает полный рабочий день. Зачастую ненормированный. Даже нерабочие мероприятия — благотворительные аукционы, банкеты и фуршеты прекращаются в инструмент для налаживания деловых связей.

Конечно, можно было все спихнуть на исполнительного директора и сотрудников. Но он любил все контролировать и никогда не подмахивал не глядя документы, которые ему приносили на подпись. Так можно здорово попасть на бабки или подставиться контролирующим органам.

Поэтому приходится читать толстую папку контрактов, поглядывая на стикеры, вклеенные юристами. Желтые — заслуживает правки, принять в другой редакции, красные — пункт исключить как неприемлемый. В конце обычно прикреплен проект протокола разногласий. Зима и слова-то такого не знал до начала двухтысячных, пока не впрягся вести дела.

Потом не менее толстая стопка входящих. Клиентских он не касался и читал только те, что пришли непосредственно от организаций-партнеров.

— Николай Варфоломеич, как это понимать? — рыкнул он на своего промоутера, даже не здороваясь. — Самолет не роскошь, а средство передвижения. Так оргам из Казани и передайте. Если хотят промежуточного поединка с Динаром, пусть встречают по всем правилам. Ага… Ну… Да ладно вам, вы же понимаете, что антураж едва ли не важнее боя. Ну, добро. Договорились.

Трубку положил, удивляясь экономности на ровном месте у организаторов из регионов, и подумал, что зря отказался от лизинга личного самолета. Брал раньше напрокат, чтобы летать с бойцами на соревнования.

Перерыв. Кофе. Чтобы развеяться, посмотрел биржевые сводки и убедился, что был прав. Задержание Изабеллы Летковой сказалось на курсе.