— Ладно, отдыхай. Еще полтора часа лететь.

* * *

Когда они приземлились в Ереване и прошли регистрацию, муж подключил наконец телефон и проверил звонки. Перезвонив, он показал ей фото:

— Что это? — не поняла Ольга, а потом замерла от удивления. — Это то, что я думаю?!

— Глория ожеребилась, — подтвердил Зимин. — Ветеринар прислал, как обещал. Вот и свадебный подарок.

Впрочем, все только-только начиналось. Их встречали Багратуни. Причем не только Артур и Ануш, а целая толпа незнакомых людей — родственников, о которых Ольга до сегодняшнего дня даже не подозревала.

Освоились, впрочем, быстро. Если и было какое-то предубеждение поначалу, то это дело прошлое. Тем более что Зимин — большой человек, а Ольга рождена, как всем стало известно, в законном браке.

Они с Зиминым познакомились с достопримечательностями и посетили сто и одно семейное застолье. А потом армянская бабушка напомнила, что хотела, чтобы они венчались в Ереване. После консультации все же сказали, что это возможно.

И они сделали это!

* * *

Был лишь один момент, омрачивший празднество. Прилетела Кристина Багратуни, узнавшая о свадьбе Ольги. Однако она отказалась встречаться с матерью и попросила Ануш с Артуром заменить ей родителей и повести ее к алтарю.

Нельзя войти дважды в одну реку. Кристина бросила ее, и Ольга теперь не желала ее знать.

Она не хотела что-то выяснять и портить себе поездку. Для нее родные только армянские бабушка с дедушкой.

* * *

— Думала, будет другое ощущение, — сказала Ольга, когда муж помог ей отстегнуть вуаль. — Вообще-то я против всех этих пышных платьев с кринолинами и фаты до пят.

Она, конечно, преувеличивала. Вместе с родственницами Багратуни она выбрала скромное, закрытое платье кремового цвета и шелковую вуаль. Никаких пышных платьев, напоминающих сахарную вату и зефир. Просто и элегантно.

Сейчас они оказались в номере огромного президентского люкса для новобрачных. Никто их не потревожит. Маленькая Нина под присмотром бабушки.

Почти забытое, непривычное чувство, как будто в первый раз. По коже пробежали мурашки, хотя было тепло. И это точно не легкий поток воздуха, идущий от кондиционера. Это горело в крови предвкушение.

— Помоги, — сказала она, поворачиваясь к мужу спиной.

Она, похоже, полностью восстановилась после родов. Талия тонкая, как и прежде. Кожа гладкая, золотистая и без растяжек: нечего стесняться. Грудь задорно стоит. Ни одного лишнего грамма. Ничего не висит и не заставляет испытывать комплексы. Пусть муж смотрит и сам себе завидует, какая она красивая.

Женщина подумала, что сегодня наконец-то даст себе волю. Не было стеснения и препятствий. Был только он и она.

Зимин расстегнул ей платье и без лишних просьб распустил волосы, извлекая из прически шпильки. Ольга развернулась к мужу и первая поцеловала его.

— Я люблю тебя, — повторила она снова и, сделав пару шагов к огромной постели, забралась на нее. — Соскучилась — жуть. Ноги устали, помассируешь?

Он сразу напрягся. Ждать не будет ни минуты лишней.

— Сексодром, — оценил Мирослав, подходя ближе и скидывая с себя все.

Давно они не могли полностью расслабиться. Он снял с Ольги белье и начал целовать. Везде. У Ольги голова пошла кругом.

Когда он вошел в нее, она сдавленно застонала. Отвыкла, шьерт побьери. Облико морале. Мужчина почувствовал и сразу замедлил движения. Она, обхватив его ногами за бедра, дала понять: можно.

Потом он вдруг отпустил ее, перевернулся и усадил на себя.

— Так будет легче.

— А-а… — выдохнула она. — Наверное.

Не наверное, а точно. Она медленно-медленно опустилась на него. Замерев на миг, начала двигаться. Вот то, чего она хотела целый вечер, пока их не отпустили родственники. Быть с ним.

* * *

Это был второй медовый месяц. Они напрочь забыли о предохранении. Тем более что Ольге врачи сказали, рождение ребенка — редкая удача, и можно не волноваться. Другие дети вряд ли у нее появятся.

Под конец даже жалко было уезжать. Но дела. Зимин не мог бросить бизнес надолго и постоянно висел на телефоне.

После возвращения в Москву он сразу взялся за дела. Пара сделок, новые клиенты банка, которым надо вывести деньги в оффшоры. Встреча с Базилевским. Спортивные мероприятия. Все как обычно.

* * *

Они проведали Глорию и жеребенка. С ними пошел Базилевский, который не мог упустить такую возможность. На самом деле Ольга понимала, что встреча носила больше деловой, чем дружеский характер, и посещение ипподрома было только поводом. И тем не менее…

— Ох, какой, — ахнула Ольга.

Малыш на тонких подгибающихся ножках стоял возле вороной кобылицы. Он с интересом, немного робко смотрел на незнакомых двуногих. Однако Глория сразу подошла к хозяину и потянулась из стойла.

— Привет, красотка, — сказал Зимин, обнимая ее. — Молодец.

Ольга перевела взгляд на Базилевского. Его лицо было непроницаемым, однако ей на миг показалось, что в глазах мужчины мелькнуло разочарование.

— Похож на Зевса, да? — тихо спросила она.

— Да.

— Жалеете, что завели его?

— Ничуть, ма бэль, — усмехнулся он. — Я бы не променял годы на спокойствие.

Она вдруг решилась. Надо сделать это прямо сейчас, пока не привязалась к жеребенку, тогда будет слишком трудно отпустить.

— То есть… Вы бы завели лошадь снова? — спросила Ольга.

Его колючий взгляд прошелся по ней, и стало неуютно. Потом резко отпустило, будто вор в законе сделал какие-то далеко идущие выводы. Он молча кивнул.

— Слав! — окликнула она мужа, который уже вошел в стойло вместе с конюхом и знакомился с жеребенком.

— Что? — обернулся он и встал.

— Слав, это ведь мой свадебный подарок?

— Да, а что?

— Значит, жеребенок мой?

— Ну да, — подошел он ближе. — Почему ты спрашиваешь?

— Раз он мой, я ведь могу подарить его кому угодно?

* * *

В ноябре Зимин стал разбирать старые бумаги и наконец-то обнаружил досье на того самого доктора. Оно пролежало в сейфе почти год. Хм… Отдать — не отдать? Но мужчина знал, что информация лучше, чем незнание. В любом случае Ольга будет ему благодарна.

— Это тебе, — сказал он, вернувшись домой. — Почитай.

— Что это? — спросила Ольга, почувствовав неладное.

Слишком спокойным был муж. Он такой обычно тогда, когда что-то задумал или злится.

— Это про твоего психиатра.

— Ох…

Она бросила папку на стол в гостиной, словно это была ядовитая гадина. Зимин хотел убрать обратно в портфель, но она не дала, вырвав из рук. Взгляд у Ольги был дикий.

— Я прочитаю, — сказала она. — Не забирай.

— Да ничего там особого нет, — криво усмехнулся он. — Он сам в психушке. Деменция. В общем, читай. Никого он больше «лечить» не будет.

* * *

Это случилось в Гладышевым через десять лет после того, как Ольга побывала в его цепких лапах.

Он болел и без эффекта лечился. Родственники в конце концов не выдержали и сдали его в дом престарелых, откуда он неоднократно сбегал. Пришлось поместить на принудительное лечение.

Гладышев держал пациентов в повиновении не только лекарствами и так называемым «лечением». Он держал пациентов за жабры страхом. Они до смерти боялись вернуться в больницу и снова встретиться с добрым доктором, который желает им только хорошего.

Семьи тех, кого он «лечил», были вполне довольны. Никаких рецидивов и обострений. Всегда успешное лечение. Даже если состоятельные родственники знали о методах доктора Гладышева, их все устраивало. Ведь цель оправдывает средства, не так ли?

Пациенты живы, здоровы и ведут себя как полагается. Не позорят семью, не влипают в истории, слушаются старших. Чего еще желать?

— Бумеранг всегда возвращается, — прошептала она.

Вот так. Он лечил — теперь его лечат. Что-то в этом было.

* * *

Ольге в этот вечер было не до романтики. Она легла спать, отвернувшись от мужа, и долго не могла заснуть. Забылась глубокой ночью и даже забыла сказать Зимину важную новость. У нее задержка.

* * *

— Но я доктор! Гладышев Иван Иванович, доктор медицинских наук, доцент кафедры…

— Серебряков, не спорьте, — отмахнулась санитарка. — А то опять в карцер попадете.

— Выпустите меня! Немедленно!!! Я требую встречи с лечащим врачом!!!

Медсестра отошла и позвонила на пост:

— Вань, в семнадцатой буйный. Надо подержать, пока я делаю инъекцию.

Она сверилась с листом назначений. Доктор Штальман в случае бредовых фантазий рекомендовал увеличить дозу успокоительных препаратов.

Серебряков, страдающий шизофренией, считал себя Гладышевым, кричал и бился, как припадочный, пока санитары его привязывали к кушетке. После укола затих.

С каждым днем приступы буйства становились все реже и реже. Пациент явно шел на поправку. Однажды ему разрешили обедать в общей столовой. Серебряков не оценил доверия и попытался бежать, так что пришлось снова поместить его в отдельную палату со смирительной рубашкой.

Через месяц лечащий врач отметил значительное улучшение состояния больного. Тот наконец признал, что он Серебряков. Лечение явно давало свои результаты.

— К вам посетитель, — однажды сказала старшая медсестра.

— Кто? — тупо удивился он.

Кто может его искать в этой клинике, куда его поместили по какой-то страшной ошибке? Неужели его нашли знакомые? Или это родственники Серебрякова? Тогда они сразу поймут, что он другой человек, и его отпустят. Глаза Иван Иваныча зажглись надеждой.