До меня доносится шум воды, и по коже бегут мурашки. Прекрати думать об этом! Прекрати думать об этом, черт возьми! Я должна отвлечься от голого Люка, промокшего насквозь и кружащего руками по намыленным, офигительно накачанным мускулам. Как мое тело будет скользить и тереться об него, когда он будет толкаться в меня снова и снова, пока обжигающе горячая вода будет литься дождем на наши извивающиеся тела. Что, черт возьми, со мной не так?

Я не могу думать об этом. Просто не могу. Медленно подхожу к низкому столику и поглаживаю пальцами файл, который все еще там. Одно прикосновение — и на меня будто вылили кувшин холодной воды. Ну, по крайней мере, эта тактика сработала. Сердечный ритм ускоряется раза в три, когда я наугад открываю папку. Безопасное место. Файл пестрит заметками: от страницы к странице еле различимый текст, небрежно написанный сине-красно-черной шариковой ручкой. Просматриваю их, не сосредотачиваясь на странице слишком долго на тот случай, если там есть что-то, чего я не хочу видеть. Глупо, учитывая, что мне нужно все, что касается отца, но я слишком возбуждена даже для того, чтобы просто прочитать отчеты.

Папка пролистана уже почти на четверть, когда из документов выпадает фотография и плавно скользит на пол. Со снимка на меня смотрит бледное лицо юной девушки. Ей около пятнадцати. Ее светлые волосы настолько обесцвечены, что кажутся почти седыми. Кроме фарфоровой белизны кожи и отчетливого фиолетового оттенка губ ничего не намекает на то, что она мертва. Голубые глаза открыты, смотрят вдаль; обвинительные нотки в них заставляют меня дрожать. Полагаю, она слегка похожа на меня, когда я была в ее возрасте. Более чем просто слегка, на самом деле.

— Уже играешь в детектива? — Люк неожиданно оказывается всего в нескольких сантиметрах позади и заставляет меня подпрыгнуть так, что я почти роняю кофе.

— Блин, ты пытаешься... Убить меня? — Мозг мгновенно отключается, когда я вижу, что на нем только полотенце и капельки воды бисером покрывают его обнаженную грудь и руки. Привет, фантазии о душе. Татуировки, которые я мельком вижу, довольно обширны: трайбл тату, спускающаяся сверху от плеч к рукам, вступает в поразительный контраст со слабым золотистым загаром его кожи. На правом бицепсе курсивом небрежно выведено: D.M.F.

Перевожу взгляд на его лицо и понимаю, что пора прекращать глазеть, Люк посылает мне легкую улыбку. Он наклоняется, чтобы забрать фотографию, открывая вид на татуировки, покрывающие спину: это струящиеся яркие крылья в том же стиле, пересекающие лопатки — широкие, мощные черные линии. Чернила действительно любят его тело, подчеркивая движение мышц.

Люк выпрямляется, удерживая полотенце на талии, и передает фотографию.

— Вот. — Улыбка расцветает на его лице, будто он знает, о чем я думаю. Но даже если это и так, Люк, очевидно, не собирается воплощать мою фантазию: убрать полотенце, забросить меня на плечо, унести в спальню и по-настоящему жестко наказать.

— Спасибо.

Я хватаю фотографию и изучаю ее внимательнейшим образом. Крепко стиснутая челюсть, наверное, не вяжется с горячим румянцем на щеках… Реагирую, как в тринадцать лет: будто никогда до этого не видела парня без рубашки.

— Что значит аббревиатура D.M.F? — спрашиваю я, притворяясь равнодушной. Но, мать моя женщина, ничего подобного.

— Название нашей группы, — говорит Люк. — Парни подумали, будет прикольно дразнить людей аббревиатурой и не расшифровывать значение.

— И что оно значит?

Он поднимает бровь, его улыбка просто убивает.

— Если я тебе расскажу, то окажусь на дне Гудзона без зубов и отпечатков пальцев.

— Черт, все так серьезно.

— Просто ты не знаешь моих коллег по группе.

Надо что-то говорить, иначе все закончится тем, что я буду стоять и пялиться на него с открытым ртом.

Указываю на фотографию, выпавшую из папки:

— Ты знаешь, кто она?

Люк убирает влажные волосы с глаз и бросает взгляд на белокурую девочку, безжизненно смотрящую на нас с фото.

— Нет. Я уже говорил, что ждал тебя и ничего не смотрел. — Он аккуратно проводит рукой по моей ладони и переворачивает изображение, наклоняясь ближе, чтобы прочитать надпись на обороте.


«Лорели Уитман, 6 августа.

Отравление. Берег озера Джексон, Национальный парк Гранд-Титон».


Отравление. Это объясняет, почему нет крови и признаков борьбы. Я отхожу от Люка и убираю фотку обратно в папку.

— Отравлены были всего две девочки, так? Чем? Что убийца использовал?

— Стрихнин. Средство, вызывающее судороги. Обе девочки задохнулись. Это два последних убийства, после которых все прекратилось. Также только на ладонях у этих двух был тот четвертый символ. — Люк пролистывает файл, пока не находит картинку символов, и указывает на тот, которым клеймились жертвы яда. Это — окружность из записки, которую он прислал мне на днях. Большой круг с двумя кругами поменьше внутри. — Мой источник в полиции Вайоминга говорит, что эти девочки отличались от других. Их смерть была не такой мучительной. Ну, относительно, конечно. Удушье, тем не менее, ужасный способ умереть.

Я делаю глоток кофе и сажусь на кожаный диван, стараясь не представлять, каково это — умирать вот так. Люк продолжает говорить:

— Она сказала, это даже напоминает некую извращенную заботу. Волосы тщательно вымыты, ногти на руках и ногах накрашены.. Их родители прежде никогда не видели эту одежду. Будто он решил нарядить этих двоих, словно кукол.

— Полный бред. Почему все так запутано?

— Поскольку… — Люк кладет руку на затылок, лицо искажает гримаса. — Остальные случаи другие. Характеризуются насилием и жестокостью. Там не было ни капли доброты. В большинстве случаев оскверненные тела. Одни больше, другие меньше.

Моя грудь напрягается. Оскверненные. Такое ужасное слово. Вызывает картинки жестокого сексуального насилия, которое невозможно четко представить. Тру глаза тыльной стороной руки. Хочется спросить, были ли девочки изнасилованы, но не хватает духу. Я все еще связываю эти зверские действия с утверждениями Колби Брайта о моем отце, и это слишком.

— Похоже, меня сейчас вырвет.

— Прости, Эвери. Я знаю, это трудно. Не стоило тебя впутывать. Я сам попытаюсь накопать что-нибудь. И сообщу, если нарою что-то интересное, хорошо?

Я пытаюсь успокоить нервы, связать мысли и сказать, что все в порядке, но это не так. Не могу связать двух слов и не могу выдержать подробности. Наверное, лучше позволить ему сделать всю работу, требующую беготни. Но мой папа… Он бы чувствовал, что я подвела его. Опускаю руки.

— Люк?

— Да? — Он смотрит на меня, впиваясь взглядом, от которого перехватывает дыхание. Усилием воли пытаюсь не отводить глаза.

— Ты справился с этим? Если я продолжу жить дальше, станет легче?

Выражение лица Люка не предвещает ничего хорошего.

— Нет. Не становится легче.


***


Ноа: Эй, ты куда пропала? Тейта не видно с вечеринки. Его искали копы.


Сообщение приходит в тот момент, когда мы подъезжаем к больнице «Вудхалл». Люк украдкой бросает взгляд на мой телефон. Надо ответить, или это покажется странным.


Я: Блин. Я на пути в больницу. Надо сказать Морган.

Ноа: Встретимся там.


— Это твой парень, который не-парень? — спрашивает Люк.

— Да. Он сказал, что Тейт, парень, который был с Морган на вечеринке, не показывался дома. Морган просила меня его найти. Она с ума сойдет, когда узнает, что я не просто не смогла его найти, а еще и что никто не видел его уже пару дней. Ты... Ты знаешь что-нибудь о нем?

Он отрицательно мотает головой.

— Это не мой участок. Хотя я могу задать пару вопросов.

— То, что его не видели так долго, довольно плохо, так ведь?

Люк подбадривает меня улыбкой, больше смахивающей на гримасу.

— Нет. Не так.

Когда мы приезжаем в больницу, Люк выходит из машины и провожает меня в здание, но останавливается у раздвигающихся дверей. Весь мир сегодня покрыт слоем матового стекла: безразличного и холодного, а он — единственная яркая вещь в нем. Его щеки раскраснелись от короткой прогулки через парковку. Зеленый шарф выделяется на фоне приглушенных синих и бело-серых оттенков.

— Хочешь, я пойду с тобой? — спрашивает он, раскачиваясь на пятках в попытке согреться. Я действительно не знаю, что сказать. Люк и Ноа в одном месте? Я разрываюсь. Но очень хочу, чтобы он остался. Даже больше, чем должна бы.

Открываю рот, чтобы сказать это, но потом задумываюсь. Легкая улыбка Люка тускнеет. Он отступает, удерживая руки в карманах своей кожаной куртки.

— Если есть люди, которые должны тебя здесь встретить, это означает, что я могу пойти домой и поработать над делом. Если я тебе не нужен.

«Если я тебе не нужен».

Я кусаю щеку изнутри.

— Спасибо, Люк. Спасибо, что подвез, и за вчерашний ужин, ну, в общем, за все.

Он натягивает капюшон, все еще отступая назад.

— Для этого и нужны друзья, верно?

Поддаваясь порыву, я необдуманно спрашиваю:

— А мы? Мы — друзья, Люк?

Он делает паузу, выдувая спирали пара на холодном утреннем воздухе.