Умывшись, переоделась, взяла одежду и вышла в тамбур. Не успела открыть дверь в спальную зону, как проход загородил незнакомец. Мужчина был лет на десять старше, и килограммов на сорок тяжелее. Он явно меня с кем-то спутал, потому что вдруг схватил за плечи и выдохнул в лицо, счастливо ощерившись:

— Анюта, привет! Помнишь меня? Это же я — Жека! Ну!

Жеку я видела первый раз в жизни и совершенно точно знать не знала.

— Простите мужчина, но я не Аня. Вы ошиблись, — я попыталась освободиться из рук незнакомца и обойти его, но где там! Пальцы только сильнее сжались на плечах и меня встряхнули.

— Да ладно тебе выкобениваться, Анька! Лето, море, Анталия и ночь любви! Я, конечно, тогда не просыхал, но тебя запомнил! Два года прошло — забыть не могу. А тут на тебе — судьба свела! Анька…

— Мужчина! Прекратите немедленно! — от мужика пахло спиртным, но был он вполне себе вменяем, чтобы запросто вжать меня в угол, что, кажется, и собирался сделать. — Уберите руки!

Я бросила взгляд поверх плеча незнакомца в вагон — там было тихо и пусто. От ряда купе нас отрезала дверь. Вспомнился милый сердцу плацкарт с чужими пятками в проходе и вечным храпом. Вот тебе и минус вагонов СВ — придушат, никто и не услышит. Да и неудобно как-то кричать на всю Ивановскую «убивают!». Культурные же люди едут.

Я выдохнула и постаралась ответить спокойно. Даже улыбнулась мужику приветливо, надеясь разрешить недоразумение.

— Послушайте, уважаемый, меня зовут не Анна, и я никогда не видела вас прежде. Вы меня с кем-то спутали, и если хорошенько посмотрите, а лучше протрезвеете, вы это точно поймете!

Мне не поверили.

— Шутишь? Чтобы я и не запомнил такую красавицу? — мужик хмыкнул. — Анют, я же на тебя всю наличку спустил! Свои *нецензурное выражение* потом заработанные кровные!

Руки борова скользнули на спину, и незнакомец попробовал притиснуть меня к себе.

— Иди сюда, вернешь должок! Ишь, не помнит она меня! А когда кошелек, стерва, стащила и напоила, когда развела как лоха — помнила? Не-ет, Жека разводов на бабки не забывает. И не прощает!

— Эй, что вы делаете! С ума сошли? Сейчас же меня отпустите! — я возмутилась, не на шутку испугавшись.

Затрещала по шву футболка. Улыбка с лица мужика исчезла, и он сердито задышал у моего лба, сгребая в охапку. Не дай бог такой затащит в купе, кто меня найдет? И когда? Что я ему борову сделаю?!

Идея с криком о помощи уже не казалась неловкой, и я вскрикнула. Изловчившись, стукнула обидчика кулаком в лоб. Получилось не сильно, но мужик оторопел. Сдвинул брови, собираясь… дать сдачи?

— Ах ты ж, шельма синеглазая! Играть со мной вздумала? Что, не ожидала увидеть?!

Да что же это такое? Вроде бы среди людей еду, а как на необитаемом острове!

Футболка снова затрещала под натиском рук, волосы растрепались, и я затолкалась, пытаясь освободиться.

И не заметила, как дверь в предбанник открылась, и мужик вдруг меня отпустил. Отшатнулся в бок, ударившись затылком о стену, а между нами встал Гордеев.

— Что здесь происходит? — спросил Димка и грозно надвинулся на мужика. — Ты! Отвечай! Разве я тебе непонятно сказал?!

Это я привыкла видеть в однокласснике руководителя, а незнакомец не понял. Возмутившись, полез на парня пузом. Разозлившись, зыркнул на меня зло и выдал тираду вперемешку с матом. И про жаркий секс, и про Анталию, и про украденный кошелек с наличкой. И пальцем в меня тык: она, мол, Анька. Мамой клянусь.

И вроде радоваться надо, что Гордеев пришел, а стало так стыдно, словами не передать. Грязью в человека плеснуть легко, а ты попробуй, отмойся. Особенно когда оба смотрят подозрительно. И не хотела, а в глазах защипало.

— Какая Анталия, Гордеев? — пропищала мышью. — Да я дальше Гваздюкино и не уезжала никогда! Я бы так не смогла, ты же знаешь. — Ведь он знает?

— Иди в купе, Маша. Сейчас же! Я сам разберусь.

— Что? Не нравится, когда баба рога наставляет? Заимел красотку, а она оказалась подстилкой! Сочувствую, брат…

— Заткнись! Сейчас я тебе расскажу, кто кому брат.

Дальше я слушать не стала. Кинулась звать на помощь проводницу, потому что сзади раздался шум возни и громкие маты, но женщина уже и сама с охраной спешила к мужчинам, заметив потасовку.

Ой, мамочки! Что же будет?

Пропустив компанию, я тоже побежала назад выручать Димку. За мной прибежал из купе друг Жеки, такой же нетрезвый тип Виталя, и мы все снова потолкались, перекрикивая друг друга.

— Он не виноват! Парень не виноват, слышите! Отпустите Гордеева! Этот пьянчуга первый ко мне пристал! Да отпустите же его!

— Эй, она аферистка! Арестуйте ее!

На деле оказалось, что Гордеев разбил мужику нос и скрутил вдвое, после чего нас всех допросили. Успокаиваться боров не желал, и на его истеричное требование дать ему бумагу и ручку, он будет жаловаться, охранники не очень вежливо объяснили, что если пожалуюсь я, его заявлением можно будет заткнуть дыру в бачке общественного туалета. Так что либо он, как рыба под воду, по-хорошему уходит в свое купе и до конца пути не отсвечивает распухшим носом, либо они его сдают в руки полиции за дебош уже на следующей станции.

— Малинкина, если я говорю идти в купе, это значит идти в купе. Какого черта ты снова там оказалась? — грозно спросил Димка, едва за нами закрылась дверь, и мы снова остались одни.

— А ты не командуй здесь, Гордеев, не на работе. Что же, прикажешь мне сидеть и ждать, пока тебя там отлупят? А вдруг ты драться не умеешь? Откуда я знаю!

— Лупила меня только ты, и то в далеком детстве. С тех пор я кое-чему научился. Так что не стоит впредь за меня переживать! Сам разберусь!

— Вот и не буду!

— Вот и не надо!

— Какой же ты… Упертый гусь!

— А ты…

Но кто я, Гордеев договорить не успел, потому что я вдруг испуганно уставилась на его щеку, на которой красовалось пятно крови и, потянувшись, коснулась щеки пальцами. В голове моментально вспыхнула мысль: это провал! Ведь если вместо солидного подрядчика к солидному заказчику приедут два техасских рейнджера в ссадинах, договор может и уплыть!

— Ой, Димка, кажется, тебя ранили!

— Где? — Гордеев вскинул руку, накрыл ею мою ладонь, и тут… сердце пропустило удар.

Та-ак! Стоп-стоп-стоп! Постойте-ка! Что оно сделало?!

А можно на пару секунд отмотать назад? Что-то я не поняла.

Так, вот я вижу кровь, поднимаю руку к лицу Димки, касаюсь гладко выбритой щеки пальцами, а вот Гордеев накрывает мою ладонь своею. Где-то за мгновение до этого мы встречаемся взглядами.

Ага, вот в этом самом месте все и случилось. Сердце пропустило удар.

Хм! Что еще за ерунда?

Дверь в купе открылась, и на пороге возникла проводница с двумя стаканами чая. Мы с Гордеевым тут же отпрянули друг от друга, усевшись на свои места, а женщина заулыбалась:

— Да ладно вам, голубки, чего смущаться-то! Я здесь и не такое видала! Я ведь сразу поняла, что вы вместе. Ох, молодежь! Закрыться только не забудьте и не сильно шумите — у вас за стенкой серьезные люди едут! А стаканчики я утром заберу.

Подмигнула нам многозначительно… и вышла.

Чего? Это она сейчас о чем?

Мы с Гордеевым уставились друг на друга. На щеки снова пополз румянец. Ситуация и правда вышла неловкая, ну так я не специально же. И драку спровоцировать думать не думала. И вообще, я бы сейчас от чая не отказалась, что так уютно покачивается в стаканах, исходя парком. Вот только…

Вздохнув, гордо отодвинула от себя свой стакан:

— Ты как хочешь, а я пить не стану. У меня своя чашка и пакетики есть. Мне такой сервис не по карману!

— Когда ты со мной, по карману, — холодно буркнул Гордеев, и не успела я взмутиться, с чего это он такой самоуверенный, как Димка объяснил: — В вагоне СВ чай включен в стоимость билета.

— Правда? — только и спросила, а рука уже сама потянулась к металлической ручке. — А-а, ну тогда ладно.

Густые волосы мешали, и я убрала их с плеч на спину. Всыпала в чай три стика сахара и размешала. Боров Жека никак не уходил из мыслей. Я все еще боялась, что он вернется за Аней, но просить Гордеева запереть дверь было стыдно.

— Малинкина, так и будешь сидеть?

— А что не так? — не поняла я, отхлебнув из стакана напиток. Облизала губы — м-м, сладко! У Гордеева почему-то странным образом натянулись желваки.

Он встал и достал свою сумку. Расстегнув ее, покопошился внутри и протянул мне футболку.

— Держи. Не думаю, что у тебя есть еще.

Заподозрив неладное, я опустила голову, взглянула на себя… и ахнула. Боров Жека своими ручищами успел распустить мою собственную по швам! И сейчас я сидела перед Гордеевым, нескромно отсвечивая в прорехах той частью бюстгальтера, что граничила с беспределом. Почему-то взглянуть на себя в зеркало после драки — даже мысли не возникло!

— Переоденься, Малинкина, я пойду умоюсь. И закрой дверь на замок, — не глядя на меня, отчеканил Гордеев, взял полотенце и вышел из купе.

Футболки у меня действительно больше не было — факт. Но надевать Гордеевскую — идеально отглаженную и чистую, было неловко. Но не в свитерок же собственный влезать, когда в вагоне плюс двадцать три?

Из одежды у меня оставалось только платье — по-зимнему закрытое. То, в котором я была на собеседовании и которое собиралась надеть на встречу с заказчиком. Не сказать, что фонтан, но для помощницы сгодится. Но как в платье спать-то?

Время шло, чай остывал, и я решила не быть гордой. Сняв изорванную футболку, надела Димкину. Потянула носом у плеча — пахло от футболки приятно. По-мужски пахло. Хм, вот если бы мне утром сказали, что я сегодня буду спать в одежде своего лапчатого босса — ни за что бы не поверила шутнику, а так глупо хихикнула.