Нервы, что ли, после драки шалят?

Вернулся Гордеев, и я свободно вздохнула, убедившись, что лицо у парня чистое, без ссадин и синяков. Он покосился на меня, сел и пододвинул к себе чай. Стукнул несколько раз ложечкой о стеклянные стенки стакана и отложил ее в сторону. И если бы у меня была с собой дорогая закуска, я бы ему ее предложила (из вежливости и женской благодарности: все же вступился за своего инженера!), но закуски не было, и я пододвинула к Гордееву пакет с пирожками.

— Будешь? Ну, если хочешь, конечно.

Гордеев не ответил, но пирожок взял.

Спросил через пару минут:

— Можно мне еще?

— Бери, конечно.

— Сама делала? Вкусные.

— Нет, мама. Я бы не успела. Но я тоже умею, правда.

Вот и зачем сказала? Как будто ему важно это знать.

Через десять минут я уже грустно смотрела на почти пустой пакет, понимая, что, кажется, осталась без завтрака. Интересно, вот когда мой Лешка вырастет, он тоже будет пищу не есть, а заглатывать, как удав? А вдруг это как-то по крови передается?

Мамочки, я же его не прокормлю!

После того, как допили чай и все съели, наконец-то по-человечески поговорили о тендере и заказе, обсудив рабочие моменты. Я показала Гордееву документы и на всякий случай еще раз уточнила позиции, что касается оборудования, сроков заказа и возможных уступок с нашей стороны. Как-никак, конкуренты нарисовались, нужно быть ко всему готовыми. В том числе и к тому, чтобы выглядеть на фоне конкурентов как можно убедительнее.

Время было уже позднее, день выдался сумасшедший, и я зевнула, прикрыв рот ладонью. Гордеев тут же убрал документы в папку.

— Ладно, Малинкина, разберемся на месте, а сейчас давай спать. На часах почти полночь.

— Давай, — согласилась я.

Димка вздохнул, посмотрел на меня с хмурой тоской, и вдруг стянул с себя джемпер, оставшись в одних джинсах. Аккуратно его сложил и потянулся к вешалке, заиграв загорелыми бицепсами и крепкими плечами, а я как зевала, да так и застыла, неприлично распахнув глаза.

Нет, не может быть! Этого просто не может быть! Потому что, хотите верьте, а хотите нет, я узнала этот торс! И принадлежал он мужчине из моих снов!

Да я бы узнала его из тысячи! Да, сейчас на нем не было капель воды, но был он все таким же рельефным и идеальным! И… и… что происходит вообще?


Выглядела я, должно быть, в этот момент полнейшей идиоткой, потому что Димка вдруг посмотрел на меня озадаченно и, вскинув бровь, спросил:

— Малинкина, с тобой все в порядке?

— А? — я с трудом оторвала взгляд от груди парня и уткнулась в карие глаза.

— Такое чувство, что ты никогда не видела раздетого мужчину.

Я по-прежнему туго соображала. Как такое может быть? Как он мог пробраться в мои сны? Ведь это же невозможно!

— П-почему, видела.

Темный взгляд Гордеева сузился, а ухмылка вдруг стала злой:

— До сегодняшнего дня я в этом не сомневался.

— Т-то есть?

Димка молчал, я тоже. Так и ехали, покачиваясь, глядя в глаза, пока он не спросил:

— Малина, у тебя что, кроме Мамлеева никого не было? Пять лет ведь прошло.

— Нет.

На самом деле прошло больше — почти шесть. Да и с Мамлеевым-то у нас два раза всего было — и не самых удачных. Но… Э-э, это в чем я сейчас призналась? И кому?!

Непонятное наваждение схлынуло, и я пришла в себя.

Эй, он что, совсем опупел о таком спрашивать? Смеяться надо мной вздумал? У него-то уж точно опыта хватает! То он с Леночкой хороводится, то с блондинкой обнимается. Я уже молчу про невесту! А Малинкина, значит, не нужна никому? Годится только чтобы кофе принести?!

Я вскочила с сидения, натянувшись струной.

— Малина, ты чего? — поднял глаза Димка.

— А ничего! Иди ты, Гордеев, со своими вопросами знаешь куда…

— И куда же?

— В жопень! Какое тебе дело вообще, был или нет?! Сначала он меня в первый раз видит, потом я, оказывается, дура, потом юбка моя ему не нравится и пирожки…

— Ну, почему? Пирожки мне очень даже понравились.

— А еще про личную жизнь ему расскажи! Не сомневался он! Да пошел ты в тридесятое, сноб! И футболку свою забери, обойдусь как-нибудь!

Видимо, злость во мне вскипела не на шутку, потому что я, не думая, стащила через голову футболку и швырнула ее в лицо парню.

Швырять было недалеко, и предмет одежды повис на голове Гордеева тряпкой. Что самое главное — не аккуратно повис, и меня это страшно порадовало.

Я стояла, уперев руки в бока, когда Гордеев стянул с головы футболку и ошарашено уставился на мою грудь. Моргнул оторопело, совсем, как я пару минут назад. И судя по тому, как он на эту самую грудь уставился — раздетых женщин Димка тоже никогда в своей жизни не видел. А ведь я, не в пример ему, всего лишь полуобнажилась!

Бюстгальтер на мне был кружевной (для особых случаев, девочки поймут. Например, в баню пойти, а вы что подумали?) и гарантию, что через белое кружево ничего не видно, я дать не могла. Но стыда не чувствовала, только обиду. На, получай! Еще посмотрим, как Малинкина никому не нужна.

Гордеев обкусал губы, медленно моргнул и сглотнул.

— Послушай, Маша, я не хотел…

— Ах, значит, уже Маша? Да, у меня никого не было, и нечего тут отсвечивать ухмылочками! Но не потому, что я гожусь только на то, чтобы прислуживать тебе и твоей Петуховой, а потому что сама не хотела, понял? Много вас — дятлов, а я, может быть, принца жду. Единственного и неповторимого, и дождусь! А теперь спокойной ночи, Казанова! Радуйся, что у тебя были!

Развернувшись, расправила простынь, сбросила тапки и гордо возлегла на свое спальное место — как Клеопатра в саркофаг. Закутавшись по шею, отвернулась к стене и затихла. Хватит, насмотрелся! Полежав с минуту, вспылила про себя: Нет, вы только посмотрите на него — смешно ему! Да я первые три года засыпала на ходу с малинками на руках, так уставала! Какая уж тут личная жизнь!

Гордеев сидел долго. А потом вздохнул, встал, звякнула пряжка ремня — раздевается он там, что ли? — скрипнуло сидение, и свет погас. Застучали мерно колеса под сенью зимней ночи. Замелькали вдоль дороги фонари незнакомой станции.

Я лежала, глядя на бегущие тени, и вспоминала школу. Димку, Феечку, Кирилла… Как давно, и вместе с тем недавно это было. И ведь ничего не вернуть назад. А может, Гордеев прав, и я действительно дура? Неудачница, которая наивно верила в любовь?

— Спишь, Малина?

Фиг ему. Не стану отвечать.

— Не отвечай, я знаю, что нет. Да, у меня были, но не потому, что я Казанова.

— То есть как это?

— А вот так. Иногда легче себе соврать.

Странное признание, непонятное, с тем и заснули. Не разгадала я мысленный ребус Гордеева. А утром…

* * *

Засыпала я, повернувшись к стене лицом, а проснулась — отвернувшись затылком. Щеку расплющило об подушку, рука свисала вниз, а простынь спустилась до подмышек. Как всегда, распущенные волосы лезли в нос и в рот. Еще не открыв глаза, я почувствовала, что Гордеев не спит.

В памяти пронеслись события прошлого вечера и наша ссора. Все, что я наговорила Димке и как себя вела.

Я что? И правда стояла перед своим начальником в полупрозрачном бюстгальтере?! Рассказывая о том, что жду мнимого принца? С ума я, что ли, сошла? И ведь не пила ничего.

Вдруг стало очень стыдно. Так бывает, когда хочется повернуть время вспять и кое-что подправить из собственных промахов. Просто чтобы выглядеть не так нелепо.

Я осторожно приоткрыла глаз. Гордеев сидел, одевшись в знакомый джемпер, и смотрел в телефон. Точнее, уже на меня.

— Пора вставать, Малинкина. Через два часа приезжаем.

Я попыталась напрячь память.

— А сейчас который час? — спрятав руку под простынь, саму простынь натянула до подбородка.

— Почти одиннадцать.

— Сколько?!

Вот если бы сверху моего спального места была полка, как в плацкарте, я бы сейчас в нее запросто влетела головой — так стремительно подскочила. Как я могла столько спать? Я же никогда не сплю дольше восьми!

Быстро стянув с вешалки свитерок, влезла в него, прикрываясь простынею. Спустив ноги вниз, надела тапочки, взяла с полки зубную пасту, щетку и, косо поглядывая на Димку, встала и выглянула в коридор — там было тихо. Схватив полотенце, побежала в туалет умываться, а когда вышла, увидела, что Гордеев уже не таращится в телефон, а стоит в проходе и смотрит в окно.

— Пойдем, Малинкина.

— Куда?

— Завтракать в вагон-ресторан. Есть хочу. Я тебя уже три часа жду.

— Э-э, я не могу. У меня яблоко есть.

— Это за счет фирмы. Спишу на командировочные расходы.

— А-а, ну тогда пошли, — не стала я спорить, логично рассудив, что довод убедительный.

Есть и правда хотелось. Жаль, расчесться не успела. Ну да ладно. Хватит и того, что из нас двоих Гордеев выглядел, как с иголочки, даже побриться успел.

Ели молча, не глядя друг на друга. Как и ожидалось, Димка с завтраком справился быстрее, но не ушел — сидел, поглядывая в окно, пока я доедала. Спросил, что еще хочу. Я ничего не хотела, сырники и кофе меня вполне устроили, и Гордеев рассчитался с официанткой.

До прибытия в город оставалось всего ничего — чуть больше часа, а мне еще требовалось привести себя в порядок и позвонить маме. В купе при Димке разговаривать было неудобно, но, едва я вышла в коридор, из соседнего купе выглянул Жека с пластырем на носу… Ой! Я тут же запрыгнула назад.

— Кто там? — спросил Гордеев.

— Н-никого, — еще не хватало, чтобы они с этим боровом снова сцепились.

— Не выходи, Малинкина, без меня, сказал же! — сердито буркнул Димка.

— Да я позвонить хочу.