— Со всеми!

— Ура! Димка, ура-а!

Не знаю, может, ситуация нас спровоцировала, а может, умные мысли исчезли, но я вдруг кинулась Гордееву на шею, а он поймал. Все так же улыбаясь, прижал к себе, поднял и прокружил по комнате. И не отпустил.

Кажется, я смеялась. И не было сомнений, когда, увидев темный блеск в глазах, я встретила его губы. Только успела ответить на горячее…

— Маша…

…таким же горячим:

— Дима…

И все. Сердца застучали, как сумасшедшие, время остановилось, а мысли исчезли. Совсем. Остался только вкус наших губ и запах морозной свежести. Вспыхнувший жар обоюдного дыхания и Желание с большой буквы — неожиданно сильное, затмившее разум, пронзившее от макушки до пят. Заставившее пить другу друга со слепым исступлением…

Какое там шампанское! Напиток страсти захватил внезапно и вскружил головы. Наполнил тела голодным огнем.

Пальто и пиджак Гордеева упали под ноги, и мы повалились на кровать, не размыкая губ и рук. Димка целовал меня, как одержимый, не давая мне ни опомниться, ни вздохнуть. Притягивал, обнимая.

То, что на нас накатило, оказалось похоже на внезапный смерч, захвативший в воронку двоих. На сгусток пульсирующих, стихийных ощущений, которым невозможно сопротивляться. Я никогда и подумать не могла, что буду сама раздевать мужчину, желая почувствовать его ближе. Буду злиться на глупый галстук, что все никак не хотел сниматься и мешал целовать шею, подбородок и снова найти губы Гордеева. Все было впервые и не похоже на прошлый опыт, когда подобной смелостью и не пахло.

Димка все не мог добраться до моей груди, но наконец сделал это, задрав платье выше талии и проникнув пальцами под бюстгальтер. Задышал глубже, жадно обхватывая грудь и впиваясь в рот. Я в это время расстегнула рубашку и нашла пряжку ремня. И то, что собиралась делать дальше, меня почему-то не смущало.

Но расстегнуть не получилось — ловкости не хватило. Зато ее хватило Гордееву. Он снял с меня колготки и стянул белье с одной ноги. Вклинил ладонь между моих бедер, помогая себе освободиться от одежды. И никаких сомнений и вопросов. Мы ничего не говорили, нами двигало желание, и никто из нас точно не собирался ему противиться.

Что происходит? Со мной происходит? Неужели это я впиваюсь пальцами в мужские плечи, нетерпеливо прижимая к себе Димку? Неужели это я чувствую, как сквозь привычный холод ко мне пробивается живущее в нем пламя? Неужели это я отвечаю себе: «Неважно, неважно, неважно». Какая разница — что? Сейчас я и сама хочу вспыхнуть. Хочу! Я так долго даже не тлела.

Я услышала страстный, горячий выдох: «Малина!», запрокинула голову и со стоном приняла Гордеева в себя. Наши тела тут же принялись подстраиваться, стремительно двигаясь навстречу друг другу, а дыхания рваться. Неужели можно так заниматься любовью? Когда от близости все настолько оголено и звенит, что тронь — и разлетится звездами…

То ли день оказался сумасшедшим, то ли мы заведены до предела, но только надолго нас не хватило. Мои бедра приподнялись, встречая последний удар, глаза закрылись, и мир рассыпался на сверкающие частицы. Мы простонали одновременно. Взмокшие и сумасшедшие, прижались друг к другу…

И почти тотчас же очнулись. Время дало нам всего несколько секунд на забытьё.

Застыли, отпрянув на расстояние вытянутых Димкиных рук.

Я не могла объяснить, что случилось. Только смотрела на Гордеева, а он на меня. У обоих в глазах читалось изумление.

Димка откатился первым. Встав, вздернул брюки и застегнул ширинку, продолжая смотреть на меня растерянно и почти с испугом. Расстегнутая рубашка сдвинулась к плечам, открывая красивую грудь. Сейчас она вздымалась, а взгляд прикипел к моему лицу.

Под этим взглядом я натянула платье на бедра и села в изголовье постели, не зная, что сказать. Гордеев попятился и, неловко споткнувшись о свое оброненное пальто, ударился плечом об угол комнаты.

— Маша, прости! Я не знаю, что на меня нашло. Прости!

Он провел ладонью по лицу, словно прогоняя морок. Снова застыл на секунду, глядя на меня. Потом схватил с пола пальто и пиджак, и стремительно вышел из номера.

А я осталась.

Хотела бы я сейчас и сама ответить на тот же вопрос. Что на меня нашло?

По полу разлетелись документы — наш совместно подписанный контракт на тендер. Немного посидев, я пригладила сбившиеся волосы, встала и подняла бумаги, все еще находясь в состоянии близком к оторопи. Помедлив, непослушными руками сложила все в стопку и опустила на стол.

Так что же это было? Что я только что пережила?

Ответить не смогла, но смогла себе признаться, что это было сильно. Ничего похожего на мой небогатый опыт, полный смущения и дискомфорта. Пожалуй, по шкале удовольствия — десять баллов из десяти. А впрочем, много ли я знаю об этой шкале?

Я прижала ладонь ко рту и нервно прыснула смехом. В таком шоковом состоянии и отправилась в душ. А вот когда вышла…

А когда вышла из душа, не поверите — расстроилась. Нет, ну правда. Как-то слишком быстро все произошло — ничего понять не успела. Только тело разбудила, разогнала кровь по венам, и вновь бросила себя остывать. Ну какие же это десять баллов? Вот сейчас посплю, и вовсе все забудется. Останется только жуткое «похмелье» из смеси смущения и стыда. И неверия, что это с Гордеевым я оказалась на такое способна.

Но пока я не чувствовала никакого внутреннего укора, и это настораживало.

* * *

Изумиться подобной мысли не успела. Успела только влезть в халат и войти в комнату, как дверь номера распахнулась, и на пороге возник Димка. Мокрый, голый, непозволительно красивый в обмотанном вокруг бедер полотенце. Словно вышел прямехонько из моего сна.

Я обернулась, да так и открыла глаза и рот. Димка захлопнул дверь и повернул ключ.

Должно быть, он только что принимал душ и думал о том же, о чем и я, потому что полотенце в передней части заметно топорщилось, а на лице читалась отчаянная решимость.

— Маша, не могу! Я снова тебя хочу… — и взгляд такой горячий, хоть костер поджигай.

Поджег. Признание током пробежало по венам, а от волнения вспыхнули щеки. Не уснувшее желание шевельнулось в животе, сбило дыхание, и радостно расцвело откровением: «Забудь про стыд, забудь про все. Машка, ты тоже, тоже еще раз хочешь пережить подобное!».

Он стоял передо мной — точная копия мужчины из снов — реальный и живой. Разве могла я ему отказать? Теперь я видела его лицо и знала имя. Вот только он рук не протягивал и голосом сладким не шептал…

— Маша! — и прошептал, и протянул. Шагнул ко мне, обнимая — чистый и свежий, горячий, словно и вправду не парень — мечта. Запустил пальцы в волосы, рассыпая их, подобранные, по плечам. Склонил голову к моему лицу и провел губами по щеке. Накрыл мои губы своими, прижимая к себе. Долго не отпуская, принялся вытворять ртом невозможное, наслаждаясь игрой нашего поцелуя. То поверхностного, то глубокого, от которого у меня мутился рассудок и подкашивались ноги.

Я подняла руки и провела ладонями по рельефным плечам — какие они у него гладкие и сильные, так и хочется изучить. И не только ладонями, вот что интересно. Сжавшись, пальцы царапнули кожу.

Руки Димки тут же упали на талию и впились в пояс халата.

— Можно? — выдохнул Гордеев, и я улыбнулась ему в губы: нашел, когда спрашивать, дурачок. Ответила таким же жарким выдохом:

— Да.

Пояс упал, и Димка медленно спустил халат с моих плеч, продолжая целовать. Провел раскрытыми ладонями по голой спине, по прогибу поясницы и ласково обхватил ягодицы. И снова вернулся на талию. И было в этих его движениях что-то новое, что заставило меня ощутить себя и собственное обнажение перед ним чем-то особенным. Если и не событием в центре Вселенной, то уж точно в этой спальне.

На этот раз страсть между нами не бушевала — она жарко горела, пробирая тела огнем глубинного желания, не позволяющего спешить. Мы изучали друг друга губами и прикосновениями. Сходили с ума от неожиданной близости. Притягивались, сплетаясь, все теснее и ближе.

Гордеев положил меня на постель, лег рядом и завел мне руки за голову. Тягучими поцелуями заставил губы раскрыться. С трудом оторвавшись от них, посмотрел в глаза. Сейчас, когда его рука накрыла мою грудь, сжимая ее и поглаживая, в них точно плескался золотом хмель.

— Машка, ты красавица. Я сегодня с трудом сдерживался, чтобы на тебя не смотреть. Хотелось послать всех к черту или убить. — Хмель плескался не только в глазах, но, видимо, и в голове.

Нет, все-таки я не привыкла к комплиментам. Иначе бы не ответила так глупо, что сразу же захотелось прикусить себе язык.

— Э-э, спасибо за платье, Дим. Оно чудесное. Только, кажется, мы его порвали.

Димка засмеялся, невероятно бархатно и уверенно, тихо, одной грудью, но мне понравилось. Уютно так засмеялся, только для меня.

Опустив голову к груди, осторожно обхватил ртом сосок. Оставив на ареоле влагу, обвел последний языком, заставив меня с шумом втянуть в себя воздух.

— Не страшно. Я куплю тебе новое, — рука легла на бедро и поползла вниз, а губы переместились на живот.

— Зачем? Я с тобой еще за это не рассчита… Я не… — но договорить не получилось. Пришлось глубоко задышать, прогнувшись в пояснице, чтобы не умереть от новых ощущений. — Ты… ты с ума сошел! Вернись немедленно! Дим…

Немедленно не получилось, щеки пылали, и стыд на них расцвел бесстыже-приятным цветом. Пришлось сказать волшебное слово «Пожалуйста» и потянуть Гордеева на себя. Уйти в долгий, лишающий памяти, поцелуй.

— Малина, какая же ты сладкая, — прошептал Димка, зарывшись лицом в шею и лаская меня пальцами между ног. — Я всегда знал, что нет слаще.

Я не ответила ни словечка — не смогла. Сейчас от ласки Гордеева и под его карим взглядом я плавилась и рассыпалась. Запустив пальцы в темные волосы, погладила затылок, опустила руку на шею парня и позвала беззвучно, потянувшись к губам.