— Дети! Произошла ошибка! Дед Мороз ошибся! Он старенький, забыл дома очки и… и случайно подарил нам дядю Диму. Вместо елки! Летел на санях по небу, а дядя Дима в лесу гулял, с зайцами, в зеленой шапке, ну, он его хвать, и к нам! Но мы же его отпустим домой, да? А я сегодня сама Деду Морозу письмо напишу, чтобы он про елку не забыл.

Малинки открыли рты.

М-да. Так отчаянно я еще никогда не сочиняла. А тут еще и подарка лишаю. Сейчас чего доброго у Дашки губки затрясутся. Кажется, приглянулся ей Димка.

Гордеев стащил с головы одеяло и тихо возмутился в мой затылок (убрал ладонью волосы и зашевелил губами за ухом — да так, что от его горячего дыхания у меня снова по телу мурашки побежали):

— Погоди, Маша. Что значит «случайно»? И с какими еще зайцами?!

— Тс! — я тоже зашептала в ответ. — У меня их Дашка любит. То и значит! Нельзя мне малинок в заблуждение вводить. Раз уж так получилось, надо спасать положение! Зайцы внимание отвлекут!

— Дядя Дима, а где твоя шапка? — тем временем задал вопрос Лешка. Вытер подозрительно нос рукавом.

Ну, натурально тебе доморощенный Шерлок Холмс! Зря я во время беременности детективами увлекалась!

Гордеев не растерялся. Мужчине мужчину легче понять. Отодвинул меня немного в сторону и перехватил одеяло. Хм. Интересная бы сейчас картина открылась тому, кто вздумал бы в этот момент посмотреть на нас со спины.

— Не помню, Алексей. Холодно было, и я уснул. Наверное, олени съели.

Я чуть не простонала в голос. Твою ж петрушку! Нашел, о ком вспомнить! Я тут всю неделю сыну костюм мастерю к утреннику! Сейчас это Лешкина любимая тема! Каждый вечер по дому с рогами носится!

Ну вот! Глаза загорелись, и улыбка нарисовалась.

— А я в садике буду оленем! Но я не стану есть шапки. Они невкусные и колючие! Правда, мама?

— Да, лучше не ешь, сыночек. Ты же у меня не настоящий олень. Лучше яблочко съешь. Э-эм, на кухне.

Ох, кажется, забыли про папу. Я осторожно выдохнула. Уже легче. Теперь бы придумать, как малинок отвлечь и одеться.

Какой там! У Дашки все-таки скисли губки. Дочка прижала к себе крепче зайца и хлюпнула носом.

— Дядя Дима, а меня в садике Антон обижает. Он кусается и обзывается! Ты поговоришь с его папой? Он у него большой!

Чего? От такой наглости я постаралась удержать челюсть на месте. Ну и Дашка, ну и хитрюга! Значит, меня ей уже мало?! Я ведь знаю свою дочь, она себя в обиду никогда не даст. Дома от нее и Лешке попадает, а в детском саду всегда за него заступается. Что она сейчас придумала?

Я ахнула:

— Даша, это что еще такое? Не будет дядя Дима ни с кем разговаривать! У него работы много. Я же сказала, что сама…

Гордеев мягко меня остановил, обняв рукой за плечо.

Почему-то при детях такое прикосновение показалось слишком личным и неудобным. Я тут же сняла с себя его руку. До сих пор я принадлежала только им.

— Хорошо, Даша, — по-взрослому серьезно ответил Димка, глядя на мою дочь. — Я обещаю, что поговорю с папой Антона. — И неожиданно сердито свел брови в кучу и добавил: — Ох, он у меня получит!

Дашка счастливо засияла, а я чуть не заскулила, чувствуя, что теряю почву под ногами. Повернулась к парню, выше подняв одеяло.

— Слушай, Гордеев, — строго сказала, не без надежды на понимание, — ты мне тут воду не мути! Это дети, а не собачки. Они все помнят и принимают за чистую монету. Ты сейчас наобещаешь с три короба, уйдешь в свою жизнь и забудешь, а они будут ждать. Давай я в своей жизни сама буду решать, с кем мне говорить и когда, как решала до сих пор.

— Не будешь.

— То есть? — я даже растерялась от такого упрямого заявления.

— Не будешь одна все решать, Маша. А я не забуду, раз пообещал. Я серьезно.

— Что ты серьезно, Дима?

— А ты как думаешь? Зачем я к тебе ночью пришел?

— А зачем ты пришел? — нахмурилась. — За тем, чего нам обоим хотелось, разве не так? — прошептала. — И я это понимаю, но обещать детям внимание — жестоко. Не надо с ними играть. И со мной не надо. Они для меня все.

Темные глаза Димки сверкнули.

— Я это знаю, Малина, поверь. Если ты не поняла, дай мне ещё несколько дней, и я скажу, зачем пришел. В моих правилах отвечать за свои слова. Ты достойна не обещаний, а уважения.

Вот и пойми этих гордецов. Я так и застыла. Но на всякий случай сказала:

— Я ничего не прошу.

— Знаю.

И вздрогнула, опомнившись, когда дочка подала голос:

— Мама, а что вы там делаете?!

У детей под кроватками были спрятаны сладкие подарки — покупала к празднику. Пришлось сказать таинственным голосом, что, кажется, в их комнату ночью залетал Дед Мороз и что-то там оставил. А когда они умчались, не очень вежливо толкнула Димку в плечи и скомандовала:

— Марш отсюда! Бегом! Пока малинки не вернулись!

— Маша…

— Гордеев, — взмолилась, — ну, будь человеком! И так стыдно перед детьми! Они же вернутся и тебя не отпустят. — Вскочив с кровати, кинулась к ночной рубашке, сброшенной на пол. Так и натянула ее — короткую, в простой кантик и горох. Взметнула рукой длинные волосы. — Скорей одевайся и захлопни за собой дверь, я их задержу!

Димка стоял и смотрел на меня, как завороженный, обвернувшись одеялом. Я оглянулась и застыла. Было что-то в его глазах такое, что я, не удержавшись, бросилась к нему, обхватила лицо и, привстав на цыпочки, поцеловала.

— Дима, — выдохнула в губы, — ну пожалуйста, уходи!


Вернувшись к детям, кое-как отвлекла их игрой и разговором. После того, как захлопнулась входная дверь, напоила чаем и включила любимый канал мультфильмов. Вспомнила о том, что даже не накормила Димку. Вспомнила, и неожиданно расстроилась.

Хотя, не до того нам было. Совсем не до еды, и все же… Вдруг захотелось увидеть, как он спокойно ест. И посидеть рядом.

Уже днем позвонила Феечке и призналась:

— Наташа, это какой-то кошмар. Я как голодная безголовая кошка, хочу его постоянно. Вот сейчас Димки нет, а я все равно хочу. Что со мной? Я думала, что такое только в кино бывает.

— Маруся, ну почему же сразу безголовая? У тебя просто давно никого не было, — ответила моя умная подруга. — Да и вообще по-настоящему ничего не было, если брать в расчет серьезные отношения. Ты, можно сказать, до мужчины первый раз в жизни дорвалась, вот и загорелась! Я своего Жорика в дни любви тоже нагло эксплуатировала. Так у него здоровье хлипкое, приходилось беречь. А Гордеева чего жалеть? Ему тебя еще учить и учить…

— Наташка, ну ты скажешь тоже…

— А чего такого? Мы с тобой взрослые девочки! Буду я еще со своей лучшей подругой выражения выбирать!

Выбирать выражения с верной Феечкой мне тоже не хотелось, и во многом я была с ней согласна, просто я привыкла видеть себя мамой, не думать о личной жизни, жить домом, работой и детьми, и теперь странно воспринимала проснувшуюся во мне женщину. Эта женщина глупо улыбалась весь день, чувствовала в организме какую-то особую легкость, витала мыслями в облаках и все время поглядывала с надеждой в телефон…

С надеждой на что? Ответа я не знала, но избавиться от ощущения ожидания не могла. Словно ночь еще не закончилась, а мы с Гордеевым не расстались.

Но Димка не писал, а позвонить ему я не решалась. Да и что сказать? Я ведь сама попросила его уйти. Ох, Малина-Малина, и сама не знаешь, чего хочешь. То ли забыть обо всем, а то ли еще раз проснуться в горячих объятиях.

Немного прибрав по дому, одела детей потеплее и вывела их на прогулку. Но прежде минут пять в прихожей умоляла малинок никому на улице не рассказывать о дяде Диме и оленях. О том, что старенький Дед Мороз ошибся.

— Пусть это будет наш секрет, дети. Договорились?

— Да, — хором ответили малинки. Понятливые мои! Затолкались привычно у дверей с санками, мельтеша цветными помпонами на шапках.

Но едва мы вышли на улицу и увидели на детской площадке родителей с детьми, как Дашка тут же спросила, вскинув подбородок, как будто не кивала мне пять минут назад хорошенькой головкой:

— Мама, а дядя Дима к нам еще придет?

Вот тебе и вопрос. На засыпку!

— Я не знаю, Даша, — честно ответила. — Я правда не знаю, — посмотрела на дочь по-взрослому. Ну, а что тут скажешь? — Садись лучше на санки, давай покатаю.

Дашка поняла. Вздохнула, грустно поджав губки, а потом вдруг уверенно добавила:

— Придет, мама. Обязательно придет. Он же обещал!


— Маша, кто такой Дима? Откуда он взялся? Что мне тут внуки рассказывают? Кто его вам подарил и когда? Ничего не пойму!

Мы с детьми вернулись домой и разделись, я отвлеклась всего на пять минут и ахнула, догадавшись, что они уже успели стащить мой телефон и позвонить бабушке. Вот мелкие еще, а что касается техники — соображение работает на отлично! Вот и проси их хранить секреты!

— Э-э, мама, мне сейчас некогда, — заюлила, чувствуя, как краснеют щеки от вопроса родительницы. — Я тебе потом все объясню, — постаралась бодро ответить. — Ой, у меня блинчики горят! Ну все, пока!

Здесь главное неуверенность спрятать. Маме точно лишнее волнение ни к чему. Хватит, напереживалась из-за меня в прошлом. Да и что ей рассказать?

— Ну, жопики! — повернулась к малинкам, сердито уперев руки в боки, глядя, как они с интересом выглянули из комнаты. — Признавайтесь, кто из вас прокололся?!

— Это не я! — ответили хором. Кто б сомневался! Переглянулись и убежали.

Я устало выдохнула и махнула рукой: ладно. Только бы мама не перезвонила, а то ведь совестно на звонок не ответить.

Перезвонила. Это же мама!

— Какие еще блинчики, Маша? Пусть горят! А ты мне сейчас, дочка, все объясни! Какой еще дядя Дима? И чьего он там папу собрался в детском саду отлупить? Что у вас дома происходит?