Она рассмеялась и с сожалением в голосе проговорила:

— А у меня для тебя подарка… нет.

— Как бы не так! — прошептал он, нежно улыбнувшись. — Этой ночью ты сделала мне восхитительный подарок!

Щеки Розамунды запылали. А Энтон поцеловал ее снова, взял у нее коньки и опять засунул их под сиденье. Потом он поднял ее, поставил на землю и отвел на предназначенное ей место в шатре. Здесь они разошлись; он сел со шведами, а она — за стол с фрейлинами, чуть ниже королевского.

— У тебя щеки прямо горят, — прошептала Анна.

— Правда? Должно быть, от холодного ветра, — ответила Розамунда, беря кубок с вином, чтобы удержаться от глупого хихиканья.

— Ну, конечно же, ветер-то зимний! — хитро улыбнулась Анна. — Нам тебя теперь надо звать «Розочка»!

— А что у тебя? Ты, кажется, уладила свои ссоры с лордом Лэнгли, что бы там ни было?

Анна пожала плечами:

— Я бы не сказала, что уладила. Но если он совершит что-нибудь добродетельное….

Розамунде не терпелось спросить, что на самом деле происходит между Анной и лордом Лэнгли. Она страстно хотела видеть свою подругу такой же счастливой, какой счастливой была она сама. Но ей показалось, что Анна не расположена к откровениям, поэтому она сосредоточилась на еде, разглядывая драпировки вокруг шатра, — они сдерживали ветер с улицы.


Энтон шел вдоль берега замерзшей реки, прислушиваясь к гомону голосов и музыке, доносящейся из шатра за его спиной.

Холодный ветер очищал голову от вина, но не от того, от чего он хотел бы сейчас избавиться: от воспоминания о больших голубых глазах Розамунды, смотрящих на него, когда они летели надо льдом, от ее улыбки, такой свежей… Ее свежесть притягивала его куда больше, чем искусный флирт. Она притягивала его все сильней и сильней, пока не превратилась в единственную женщину, о ком он мог думать и о ком заботиться, что было опасным для них обоих.

«Энтон, дорогой мой, — вдруг, будто шепот ветра, услышал он в своем сознании голос матери. — Ты такой верный долгу, такой честолюбивый… Но я умоляю, не позволяй голове постоянно управлять твоим сердцем. Не позволь ускользнуть от тебя тому, что для тебя действительно важно. Я ни о чем в своей жизни не жалею, что бы я ни сделала, потому что следовала за своим сердцем».

Он не понял ее тогда, когда она лежала на смертном одре. Что может быть важнее долга? Важнее зашиты чести своего имени? Его мать пошла за своей любовью, и это сделало ее несчастной. Но теперь, когда он слышал смех Розамунды, когда она смотрела на него огромными ясными голубыми глазами, он осознал, что мать имела в виду. Зов сердца может быть столь же сильным, как и доводы разума, и даже много сильней! Позволит ли он себе услышать их? И говорят ли они о том, что действительно важно для него в его жизни?

Энтон потряс головой. Он не был уверен, что понимал все. Он обернулся взглянуть на шатер: Розамунда стояла у выхода, потирая от холода руки и оглядывая незащищенную от ветра местность. Она увидела его и улыбнулась, и будто летнее солнце пробилось через серый холод зимы. Она помахала ему, зовя вернуться на празднество. Энтон еще раз обежал взглядом замерзшую реку и направился к ней. Несомненно, тот звук, который он услышал в себе, шел из его сердца, когда оно распахнулось, чтобы позволить ей заглянуть в него, перед тем, как запахнуться опять…

Глава 11

День кабана, 30 декабря


Собравшиеся в Грейтхолле зааплодировали, когда внесли серебряное блюдо с зажаренным кабаном, — слуги держали его на вытянутых руках высоко над головой. Кабан был крупный, украшен гирляндами трав и обложен цукатами! В огромной пасти — целое яблоко! Его поднесли к королеве, которая сидела на возвышении, а потом обнесли по залу. Затем наступил черед других яств: разного жареного мяса, включая оленину и каплуна, добытых на королевской охоте; пирогов с бульоном, тушеного мяса и даже рыбных блюд, тщательно приготовленных с пряностями и соусом, — изысканнейшее угощение — река-то подо льдом! На многоярусных горках — изобилие сладостей: золотистые имбирные пряники; кексы с воткнутыми в них засахаренными цветочками; любимые королевой фруктовые леденцы на длинных палочках. В центре всего этого сладкого царства — искусно воспроизведенный сам Уайтхолл с кирпичными домами и карнизами окон и даже сине-голубой сахарной в волнах рекой, по которой плыли крошечные суда, баржи и баркасы. Розамунда весело хлопала в ладоши вместе с другими, когда королевские шуты кувыркались, спотыкались и падали между столами. Это было еще одно, льющееся через край щедростью, роскошью и красотой, прекрасными винами, беспечным флиртом и безудержной радостью проявление Рождества. Но за всем этим громким весельем чувствовалось острое напряжение, притаившийся мрак и безрассудное отчаяние. При дворе всегда были те, кто прятал свой кинжал, поджидая излишне доверчивого, неосмотрительного, чтобы напасть и погубить. Розамунда оглянулась через плечо, разыскивая в толпе Энтона. Он сидел со своими шведскими друзьями, наблюдя за происходящим спокойными, но все-таки настороженными глазами.

Он чувствует то же, подумала Розамунда, что-то вот-вот произойдет. Но что, никто бы сказать не смог. Чужестранные депутации казались напряженными больше всех, будто резко увеличился риск и опасность маневрирования при чужом монаршем дворе. Ее взгляд прошелся по стенам, где вокруг всего зала Лестер расставил множество стражников. Хотя бы сегодня никакой враг сюда не проникнет, безопасность веселья еще на одном банкете обеспечена. Она опять посмотрела на Энтона, он смотрел на нее. Он улыбнулся ей, и она засмеялась в свою салфетку, не удержалась…

— Сегодня ты выглядишь счастливой, Розамунда, — заметила Анна, потягивая вино.

— А ты какая-то задумчивая, — ответила Розамунда. Анна выглядела вполне счастливой, когда они катались на санях по реке, но потом получила письмо из дому и теперь притихла. — Надеюсь, нет печальных известий?

— Нет. Зато есть еще одно наставление от тетушки, — отозвалась Анна. — А что у тебя? Слышала ты последнее время что-нибудь о своих родителях, о пропавшем кавалере?

Розамунда вздрогнула. Она почти забыла Ричарда после всего того, что с ней при дворе случилось. Теперь Ричард казался почти сном, каким-то призраком, который когда-то вошел в ее жизнь и вышел, оставив только туман воспоминаний.

— Нет. Тоже ничего, — ответила она. — Папа только денег прислал, и ни слова больше. Уверена, они хотят, чтобы я думала только о своей службе королеве.

— А ты?! — спросила Анна. — Нашла себе тут новое развлечение, чтобы забыть старое?

Розамунда засмеялась, думая об Энтоне, его поцелуях, улыбке. Вспомнила, как она чувствовала его тело, когда они занимались любовью. Да, она нашла многое в настоящем, что заставило ее забыть прошлое и даже забыть об опасностях настоящего.

— Мне нравится, что я сейчас здесь, — ответила она. — А тебе?

Анна пожала плечами:

— Лучше, чем морозить пятки дома, должна сказать! Музыка, танцы…

И красивые джентльмены, такие как лорд Лэнгли. Но Розамунда ничего не сказала. А вскоре остатки еды убрали, столы сдвинули, расчищая место для танцев.

Королева с Лестером возглавили пары, выстроившиеся для гальярды. Анна присоединилась к танцу с одним из своих поклонников, а Розамунда отошла в тихий угол — наблюдать. Она вдруг почувствовала себя страшно усталой: усталой от праздника, от громкого веселья, от музыки и смеха. Ей захотелось просто уютно устроиться у камина в домашнем платье, с книгой, бокалом теплого сидра и… с Энтоном рядом, чтобы вместе посмеяться и поцеловаться… Прогнать от себя бесконечный холод зимы.

Могут ли сбыться такие мечты? Или снова окажется, что она просто-напросто дурочка? Скорее всего, Энтон уедет к себе в Швецию и исчезнет из ее жизни, как исчез Ричард. Что тогда станет с ее мечтами? И тут она почувствовала прикосновение к своей руке, теплое даже через тонкий шелк рукава. Она обернулась и увидела Энтона; его темные и бездонные глаза нежно смотрели на нее так, будто он догадывался о ее странном грустном настроении. Он, казалось, тоже был в странном грустном настроении.

— У вас все хорошо, миледи? — тихо спросил он.

— Да. Благодарю, мистер Густавсен. Немного устала от праздников.

— Их хватило бы, чтобы выбить из колеи любого, — вздохнул он. — Но вы выглядите подавленной.

— Может быть, немного.

— Это из-за?.. — Он замолчал, потому что к ним подходила шумная компания, пьяно хохоча и толкаясь. — Идите за мной.

Он сжал ее руку и повел вдоль стен переполненного зала туда, где колеблющиеся тени скрывали их от взглядов. Все вокруг были слишком заняты своим флиртом и ссорами, чтобы заметить, как они нырнули за гобелен, тот самый гобелен, за которым целовались в первый раз, и поцелуева ветвь еще качалась над их головой. Тяжелая ткань приглушала буйный шум танцев, и единственным источником света была тонкая полоска у пола. Энтон легко взял ее за талию, а она обняла его за плечи. И сразу же напряжение, которое она чувствовала весь вечер, начало уходить, будто с нее спадали тугие путы, и по телу разливался покой. Может быть, он скоро уйдет от нее, но сейчас они вместе и уединены так, как только и можно уединиться в Уайтхолле.

— Почему ты грустишь? — спросил он.

— Я не грущу. Как же я могу грустить, когда ты меня опять спас?

Казалось, ответ его не устроил, и он посильнее притянул ее к себе.

— Это из-за того, что произошло между нами? Из-за того, что они принадлежали друг другу?!

Как она могла грустить из-за этого, из-за самого прекрасного, самого восхитительного, что случалось с нею в ее жизни.

— Нет, об этом я ничуть не жалею. А ты?

Энтон засмеялся, поцеловал ее в лоб:

— Жалеть, что я был с самой прекрасной женщиной во всей Англии? Никогда. В конце концов, я мужчина.