– Я гадаю, что общего у неё с этим нубийцем? – сказал лорд Четвинд Лайл серьёзно.

– Совсем ничего, – ответил доктор спокойно. – Он самый простой слуга – тот тип людей, который «отчитывается» за безопасность женщин гарема.

– Ах, вижу, вы навели справки относительно принцессы, доктор, – сказала леди Фалкворд с улыбкой.

– Так и есть.

– И вы что-нибудь о ней узнали?

– Нет, ничего общественно значимого, кроме разве что двух моментов: во-первых, что она не русская; во-вторых, что она никогда не была замужем.

– Никогда не была замужем! – вскричала леди Четвинд Лайл, затем, вдруг повернувшись к своим дочерям, она ласково сказала: – Мюриэл, Долли, идите в дом, дорогие мои. Для вас становится слишком жарко на этой террасе. Я присоединюсь к вам через несколько минут.

«Девочки» послушно встали с довольно невинным и юным видом и, к счастью для них, не заметили непочтительной улыбки, что заиграла на лице молодого лорда Фалкворда, которая немедленно отразилась и на искусственно раскрашенном лице его матери, по поводу манеры их изгнания.

– Определённо нет ничего неподобающего в том, чтобы никогда не побывать замужем, – сказал доктор Дин с насмешливо-серьёзным видом. – Подумайте, моя дорогая леди Лайл, неужели нет ничего целомудренного и прекрасного в виде старой девы?

Леди Лайл резко посмотрела вверх. У неё возникла мысль, что и над ней, и над её дочками насмехались, и она с трудом сдерживала свой восстающий нрав.

– Так вы называете принцессу старой девой? – спросила она.

Леди Фалкворд казалась удивлённой; её сын открыто рассмеялся. Но лицо доктора было совершенно спокойным.

– Я не знаю, как ещё её называть, – сказал он с задумчивым видом. – Она уже не подросток и имеет слишком сладострастное очарование для инженю18. И всё же я признаю, что её едва ли назовёшь «старой», разве что на просторечии современного брачного рынка. Наши нынешние повесы, знаете ли, предпочитают молодых жертв, и я воображаю, что принцесса Зиска оказалась бы слишком старой и, быть может, слишком умной для большинства из них. Честно говоря, она не производит на меня впечатления принадлежности к какому-либо конкретному возрасту, но раз она не замужем и является, так сказать, девушкой, вполне развитой, то я волей-неволей обязан называть её старой девой.

– Она бы не поблагодарила вас за такой комплимент, – сказала леди Лайл со злобным оскалом.

– Уверен, что нет, – вежливо ответил доктор, – но я думаю, что у неё очень немного личного тщеславия. Её ум слишком озабочен чем-то более важным, чем оценка собственного поведения в глазах общества.

– И что же это? – спросила леди Фалкворд с долей любопытства.

– Ах! в этом-то и сложность! Что же это такое, что заботит нашу прекрасную подругу больше, чем зазеркалье? Хотел бы я знать, но не могу понять этого. Это тайна, столь же глубокая, что и та, которую хранит сфинкс. Доброе утро, монсеньор, Джервес! – И, повернувшись, он обратился к художнику, который как раз в этот момент ступил на террасу, неся краски и огромный холст, стянутые вместе в удобную форму. – Вы собираетесь набросать какой-то живописный уголок этого города?

– Нет, – ответил Джервес, апатично приподнимая свою белую шляпу от солнца перед присутствующими дамами с учтивым, и всё же несколько безразличным изяществом. – Я иду к принцессе Зиска. Мне, вероятно, придётся успеть выписать весь её образ за это утро.

– Портрет в полный рост? – спросил доктор.

– Думаю, нет. Не с первой попытки, во всяком случае, только голова и плечи.

– Вы знаете, где её дом? – спросил лорд Фалкворд. – Если нет, то я с вами прогуляюсь и покажу дорогу.

– Благодарю, вы очень любезны. Я буду вам очень обязан.

И, ещё раз приподняв шляпу, он медленно отошёл в сторону вместе с молодым Фалквордом, который шагал рядом с ним с бо́льшим воодушевлением, чем этот измученный и несколько пустоголовый аристократ обычно выказывал.

– Чрезвычайно жарко, – сказала леди Лайл, поднявшись тогда и отложив в сторону своё вышивание, – я подумала о поездке к пирамидам сегодня, но на самом деле…

– Там на протяжении всего пути тень, – подсказал доктор, – я сказал то же самое молодой женщине этим утром, которая уже живёт в этом отеле около двух месяцев и до сих пор не повидала пирамид.

– Чем же она занималась? – улыбаясь, спросила леди Фалкворд.

– Танцевала с офицерами, – сказал доктор Дин. – Как может сравниться Хеопс с усатым балбесом в военной форме! До скорой встречи, я отправляюсь на охоту за скарабеем.

– Я думала, у вас итак уже подобралась приличная коллекция из них, – сказала леди Лайл.

– Так и есть. Но принцесса прошлой ночью носила на себе весьма примечательного представителя, и я хочу найти такого же. Он синий – очень синий, – почти как редкостная бирюза, и, кажется, это знак отличия воина Аракса, который был кем-то вроде короля в своё время, или начальником пустыни, что было то же самое в те дни. Он сражался за Аменхотепа и по всем признакам был более великим человеком, чем сам Аменхотеп. Принцесса Зиска – отличный египтолог; я имел с ней самую увлекательную беседу прошлой ночью в обеденной.

– Так значит, она действительно женщина культурная и умная? – спросила леди Лайл.

Доктор улыбнулся.

– Я бы сказал, она бы стала значительным открытием для Оксфордского университета, насколько у них обстоят дела с Востоковедением, – сказал он. – Она умеет читать египетские свитки папируса и способна расшифровать любые надписи на памятниках и монументах. Я теперь мечтаю убедить её поехать со мной в Фивы и Карнак.

Леди Фалкворд расправила свой веер и изящно обмахивалась им.

– Как это было бы прекрасно! – вздохнула она. – Так романтично и торжественно – все эти прекрасные древние города с их удивительными статуями египтян, вырезанными в камне и раскрашенными! И Рамзес – дорогой Рамзес! Он и вправду обладал отличными ногами! Вы не замечали? Так много из этих древних скульптур представляют египтян с такими угловатыми телами и такими пугающе длинными ногами, но Рамзес всегда имеет отличные ноги, где бы вы его не увидели. Это так свежо! Организуйте вечеринку, доктор Дин! Все мы отправимся с вами; и я уверена, что принцесса Зиска станет самым очаровательным спутником. Давайте устроим dahabeah19! Я оплачу половину всех расходов, если только вы всё устроите.

Доктор поскрёб подбородок и выглядел неуверенным, но его, очевидно, привлекала эта идея.

– Я подумаю об этом, – сказал он наконец. – А пока пойду и устрою охоту по следам Аменхотепа и Аракса.

Он прошёлся вниз по террасе, и леди Четвинд Лайл, повернувшись спиной к «старой» леди Фалкворд, последовала за своими «девочками», в то время как очаровательная леди Фалкворд продолжала удобно лежать в своём кресле и теперь доброжелательно улыбалась моложаво выглядевшему мужчине с красивыми усами, который подошёл и сел позади неё, заговорив с ней тихим нежным и конфиденциальным тоном. Это был весьма безнадёжный полковник одного из полков, стоявших тогда в Каире, и поскольку он никогда не тратил времени впустую на сантименты, то в последнее время подумывал о том, что женитьба на вдовой жене пэра, которая имела двадцать тысяч фунтов в год в собственном распоряжении могла бы оказаться не такой уж дурной партией для него. Так что он принял решение совершить задуманное и, поскольку он прослыл совершенным знатоком в искусстве любви без любви, дела его продвигались прекрасно, и его будущее расцветало всё ярче с каждым часом.

А в это время молодой Фалкворд сопровождал Армана Джервеса по разным узким проулочкам, болтая с ним по-своему, стараясь ослабить бдительность и вывести на чистую воду, в чём он пока не преуспел.

– Должно быть, чертовски весело – эээ – всё это дело, вроде как быть известным, – заметил он, вглядываясь вверх, в строгое, мрачное, задумчивое лицо над ним. – У них в Лондоне была однажды ваша картина; я приезжал посмотреть её с моей матерью. Она называлась «Le Poignard»20, вы помните её?

Джервес равнодушно пожал плечами.

– Да, помню. Несчастье в его лучшем исполнении. Это была женщина с кинжалом в руке.

– Да, чертовски прекрасная, знаете ли! Это была очень загорелая женщина – даже слишком загорелая на мой вкус, – и в правой руке она держала кинжал. Конечно, она намеревалась кого-то убить им, это было довольно ясно. Вы же это имели в виду, правда?

– Полагаю, что да.

– Она была очень похожа на восточную женщину, – продолжал Фалкворд, – один из ваших давних египетских набросков, возможно?

Джервес вздрогнул и прижал руку ко лбу с растерянным видом.

– Нет, нет! Не давний набросок, ни в коем случае. Как это может быть? Это ведь мой первый приезд в Египет. Я здесь никогда прежде не бывал.

– Не бывали? Правда? Что ж, вы найдёте его чертовски интересным и всё такое. Я не посмотрел ещё и половины из того, что хотел бы увидеть. Я слабый парень, что-то у меня неладное с лёгкими, ужасное неудобство, но ничего не поделаешь. Моя мать не позволила бы мне слишком много двигаться. Вот мы и на месте – это дом принцессы Зиска.

Они стояли на узкой улице, оканчивающейся тупиком, с высокими домами на каждой стороне, которые отбрасывали длинные, чёрные, печальные тени на грубую мостовую внизу. Смутное ощущение мрачности и подавленности прокралось в сердце Джервеса, когда он оглядывал внешнюю сторону необычного жилища, на которое указал ему Фалкворд: квадратное, роскошное здание, которое, несомненно, когда-то сверкало великолепием внешней отделки, но которое теперь, после долгого запустения, погрузилось в какое-то печальное забытье. Тёмный портал, фантастически украшенный изображениями, скопированными с одного из египетских памятников, скорее походил на ворота в гробницу, чем на вход в личные покои прекрасной живой женщины, и Фалкворд, заметив молчание своего товарища, добавил:

– Не очень-то весёленький уголок, не правда ли? Обычно подобные места являют собой самое настоящее захолустье, знаете ли. Но, я надеюсь, что внутри всё в порядке.